Мода на умных жен - Арсеньева Елена - Страница 32
- Предыдущая
- 32/81
- Следующая
Алена мигом насторожилась. Это была мелодия танго, аргентинского танго – совершенно уникальная по красоте мелодия Пьяцоллы из его музыки к фильму «Танго… Гардель в изгнании». Она была хорошо аранжирована, хорошо исполнялась, однако одна и та же тема вступления, тот же томительный бандонеон, сопровождаемый искусным свистом, отзвучав, заиграл снова и снова… и до Алены наконец дошло, что это звучит сигнал сотового телефона. Конечно, на электронно-бездушные перекаты обычных мобильных мелодий это мало походило, и все же… точно, мобильник! Кто тот злодей и нарушитель правил, который не выключил телефон в музее? Это, слава Господу нашему Иисусу Христу, не Алена: ее телефон звонит совершенно электронно, да еще прищелкивает. У него очень будоражащая музыкальная композиция, но не танго, нет, не танго – при всей своей любви к танго Алена сочла бы сущим кощунством сделать его мелодией мобильника! Тогда, получается, звон раздается из простенькой черной сумки Майи? Почему же она подозрительно, сердито таращится на Алену? И не она одна, кстати! Вот прибежала из другого зала хранительница, поджала и без того тонкие, бледные губы, вонзила в Алену тощий указующий перст:
– У нас строгие правила! Вы должны были прочесть внизу объявление: сотовыми телефонами в музее пользоваться нельзя, их необходимо выключить!
Алена демонстративно расстегнула сумку и достала свою любименькую «Nokia», дисплей которой был непроглядно темен, поскольку находился в состоянии глубокого покоя, и сообщила:
– Прошу прощения, мой телефон не выключен, конечно, но и не звонит.
Хранительница недоверчиво посмотрела на Алену, на ее телефон, потом растерянно повернулась к Майе:
– Майя Алексеевна, извините, но это, кажется, у вас…
– Да нет, не может быть, – пробормотала Майя. – Это не мой звонок…
И вдруг, ахнув, принялась торопливо расстегивать, просто-таки рвать застежку своей сумки. Кое-как справившись с ней, выхватила мобильник, совсем простенькую «Motorola»… Ну да, дисплей сияет, бандонеон звучит на полную катушку!
– Но это не… – растерянно пробормотала Майя. – Это не…
– Это не ваш телефон, да, Майя Алексеевна? – воскликнула хранительница и почему-то снова с тем же обвиняющим выражением уставилась на Алену, как будто подозревала, будто именно она подбросила Майе в сумку нагло поющий аппарат.
– Телефон-то мой, да мелодия у меня всегда была другая! – с непомерным изумлением воскликнула Майя, вертя в руках мобильник столь растерянно, словно видела его в первый раз в жизни. – Не пойму, я ничего не пойму… Настройка поменялась, что ли? Разве так бывает, чтоб само собой?
– Всякое бывает, я думаю, – пожала плечами Алена. – Ничего страшного, очень красивая мелодия. Это Пьяцолла все-таки, не какой-нибудь там «Черный бумер». Да вы возьмите трубку, кто-то же вам звонит!
– Да, правда! – Майя снова посмотрела на дисплей: – Номер не определился, странно… – Но все же нажала на кнопку приема: – Алло! – И тотчас опустила трубку: – Опоздала, там уже отключились.
И сразу вздрогнула – так резко зазвонил телефон в ее руках снова. Но звучала уже не мелодия Пьяцоллы, а совершенно другая мелодия: обычный, простенький, «отстойный» «Турецкий марш». Алена думала, его уже ни в одном мобильнике не услышишь, однако, оказывается, жив, курилка!
– Алло! – нервно крикнула Майя. – Кто это? – И тут же заговорила совсем другим тоном, радостно-удивленным: – Ой, Алеша, здравствуйте, как я рада вас слышать!
Теперь вздрогнула наша писательница. Хотя с чего бы? Алеш, то есть Алексеев, на свете превеликое множество, совершенно незачем ей так напрягаться…
– Да, меня уже выписали из больницы, слава Богу. Ужасно надоело болеть! – радостно журчала Майя. – Домой звонили? А я в музее… К сожалению, работать мне еще нельзя, я так просто зашла, потянуло… Ну, вы понимаете. Да, вы правы, хожу по залам, смотрю любимые картины. А как вы, Алеша? Как Галочка, Ваня? Я вам вчера вечером звонила, но дома никого не было. Поздравить вас хотела. Алеша, вы чудесный человек, и дай вам Бог всего самого счастливого в жизни, встреч счастливых, надежд… чтобы дети радовали… ну, словом, чтобы все-все было замечательно, без болей и болезней. Да? Хорошо, созвонимся вечером. До свиданья, Алеша, привет ребятишкам, ладно?
Майя нажала на сброс, убрала телефон в сумку, но на ее лице все еще играл отсвет улыбки.
Хранительница и Алена глаз с нее не сводили. Хранительница смотрела с жадным любопытством сплетницы, Алена – с не менее жадным любопытством исследовательницы.
Ой, как интересно… Опять свет в глазах, опять блеск улыбки! И даже, можно сказать, возвращение молодости в увядшие черты, и мягкий румянец, и трепет расцветших губ… И все это после разговора с Алексеем Стахеевым? Ой, как интересно!
Понятно, что звонил именно он. Ведь не может же быть столько совпадений сразу: и дети, которых зовут Галя и Иван (ох уж эти дети!), и вчера вечером дома не был (а был сначала в «Шаховском», потом у писательницы Дмитриевой… литературный такой вечер получился, ведь князь Шаховской тоже был известный в свое время литератор), и день рождения вчера отмечал… А впрочем, почему бы Алексею Стахееву не звонить подруге своей покойной жены, Майе Климовой, которая все болела-болела, да наконец-то из больницы вышла? Забавное совпадение, конечно. Ни Алексей, ни Майя и не ведают, что при их беседе присутствовало третье лицо, им обоим знакомое… Впрочем, было и четвертое, ведь хранительница тоже может знать мужа Ларисы Стахеевой, то-то тетка так и ест глазами Майю, подозревая, что здесь вполне возможно… ого-го! Уж не роман ли между ними имеет место быть?
А почему бы и нет? Со стороны Майи интерес несомненен, а что касается Алексея… А бес его поймет, Алексея Стахеева! Сначала он показался нашей детективщице прост и понятен, но вчера предстал перед Аленой в стольких ипостасях, что никакого однозначного определения своему «жениху» она сейчас дать не рискнула бы. Да и нужно ли ей так уж пристально его исследовать? Установить бы, какое отношение картина Васнецова имеет к его буйным припадкам, а она вместо этого знай растекается мыслию по древу…
И тут у хранительницы появился наконец законный повод поглядеть на Алену с буйным негодованием, потому что теперь из ее сумки раздался характерный прищелкивающий набор звуков. Настало время наконец зазвонить ее мобильнику!
Виновато пожав плечами, она снова достала телефон – и чуть не ахнула, увидев, чье имя высветилось на дисплее. Некоторые читатели уверяют, будто ее сюжеты порою кажутся неправдоподобными из-за переизбытка невероятных совпадений? Ну так эти добрые люди даже не представляют себе, что они такое на самом деле, совпадения!
– Алло, Алексей, добрый день, – отозвалась она несколько придушенным голосом. – Да, я вас слушаю. Звонили с утра домой? Ну, я ушла в одиннадцатом часу. Ничего, ничего, я и не сомневалась, что вы, конечно… да нет, не тревожьтесь, я не обеднела, ничего, ничего. Я буду дома примерно через час. Нет, вряд ли куда-нибудь пойду. Кстати, как после вчерашнего… банкета чувствуют себя Галина и Иван? Передайте им от меня привет. Значит, я еду домой и жду вас, да? Через час-полтора, я поняла. А я… нет, не в библиотеке, в художественном музее. Да, знаете, брожу по залам, наслаждаюсь искусством…
А напоследок Алена добавила:
– И я вас целую! – а затем отключилась с внезапно нахлынувшим чувством стыда.
Что вдруг ее так понесло? Зачем дразнила несчастную Майю? Неужели из ревности, которая неожиданно вспыхнула в душе, когда Алена услышала ее воркованье? А главное, зачем дразнила Алексея? Ведь брякнуть о том, что находится сейчас в музее, напомнить ему о его мании можно было только по о-очень большой доброте душевной…
Да что вообще происходит, господа?! Алексей Стахеев подвержен пагубной, сводящей с ума страсти уничтожить какую-то картину – предположительно это «Ковер-самолет» Васнецова. Лариса Стахеева занималась ее изучением – то есть предположительно занималась. Майя Климова с ней дружила… Лариса умерла, Майя откровенно млеет, слыша голос Алексея в трубке… Чуть отойдя после операции, она немедленно прибежала в музей и встала тут около «Ковра» со странным, зачарованным, обреченным выражением лица…
- Предыдущая
- 32/81
- Следующая
