Катрин. Книга третья - Бенцони Жюльетта - Страница 35
- Предыдущая
- 35/93
- Следующая
— Хорошо, — сказала она со вздохом, — мы едем. Разбуди Сару, друг Готье, если, конечно, сможешь.
Она прошлась по комнате, поглядев, как и сенешаль, в окно, за которым небо светлело с угрожающей быстротой, потом потянулась, чтобы хоть немного стряхнуть усталость. Нормандцу никак не удавалось разбудить Сару, и он решил дело попросту: завернул цыганку в плащ и взвалил себе на плечо. Затем, повернувшись к Берло, смерил того холодным взглядом.
— Найдется у тебя лошадь для меня? Глаза Мартена Берло забегали.
— У меня есть только одна лошадь, — ответил он, — моя собственная. Я не могу ее отдать… это вызовет подозрения у монсеньера Жиля.
— Знаешь, что меня удивляет? — сказал нормандец, и губы его презрительно скривились. — Почему ты не уйдешь жить на ту сторону реки? Кого ты больше боишься: Жиля де Рэ или госпожу де Монжан, которая ненавидит своего зятя?.. А может, тебя пугает госпожа де Краон?
— Больше всего я боюсь дьявола! — произнес задетый Берло. — Но буду ему признателен, когда он утащит тебя в пекло.
— Аминь! — отозвался Готье, который постепенно приобщался к христианской религии. — Нам пора, госпожа Катрин! Лошадь у Сары крепкая и, пожалуй, выдержит нас двоих. Впрочем, бедняга сейчас вряд ли способна удержаться в седле. Чтобы ее разбудить, нужно проломить ей голову об стену.
Перед воротами замка они обнаружили уже оседланных Морган и Рюсто. Лошадей покормили и напоили. Маленькая кобыла издала радостное ржание при виде своей хозяйки и стала гарцевать от нетерпения. Пристроив спящую Сару на спину Рюсто, Готье с величайшими предосторожностями помог Катрин сесть в седло, а затем сам взгромоздился на лошадь. Славный Рюсто стоически вынес это новое испытание и не выказал ни малейшего неудовольствия, ощутив на себе двойную тяжесть.
— Дело пойдет, — одобрительно промолвил нормандец. Набрав полную грудь воздуха, он радостно воскликнул:
— Клянусь священными рунами! Я доволен, что мы покидаем это проклятое место. Куда бы нас ни занесло, госпожа Катрин, такой дурной компании у нас больше не будет. В путь!
В эту же секунду они услышали вопль Берло, в котором звучал ужас:
— Люди Жиля де Рэ! Вон они! Уезжайте! Скорее! Да скорее же!
В самом деле, паром, заполненный солдатами, уже приближался к середине реки. Рядом двигались всадники, которые предпочли пересечь Луару вплавь. Катрин, оцепенев от страха, узнала фиолетовый султан сира де Рэ… Если их заметили, они погибли. Однако сенешаль, позеленев от испуга, выдохнул:
— Скачите этим переулком. Вас не увидят, и вы покинете Монжан незамеченными. Я постараюсь задержать их, насколько возможно.
— Если бы ты не трясся так за свою шкуру, — насмешливо бросил Готье, — то я бы сказал, что ты славный парень. Прощай, Мартен! Может, когда и увидимся.
Между тем Катрин уже всадила шпоры в бока Морган, и кобыла помчалась галопом по идущему вниз переулку. Катрин рисковала сломать себе шею, но ни за какие блага мира не согласилась бы придержать лошадь в такую отчаянную минуту. Копыта Морган весело стучали по жесткой земле, а сзади молодая женщина слышала тяжелую поступь Рюсто. Вскоре они оказались в рощице, откуда Монжан был уже не виден. Дорога уходила в сторону от Луары, углубляясь в лес и превращаясь постепенно в тропу. Копыта лошадей стали вязнуть в грязи. Готье нагнал Катрин, и они поехали рядом.
— Я вот что подумал, — сказал он на ходу, — не вернуться ли нам в Орлеан? Мэтр Жак Буше, конечно, примет вас. У вас там надежные, верные друзья.
— Не отрицаю, — отозвалась Катрин, — однако казначей Жак Буше прежде всего верный и надежный подданный короля Карла. Это человек строгих правил, он непреклонен, как клинок шпаги. Как бы ни любил он меня, приказ короля для него святыня. Но если я правильно поняла, правит нами теперь Ла Тремуйль, хотя Буше, боюсь, этого не знает.
— Куда же мы поедем? Надеюсь, вы больше не помышляете броситься очертя голову в Сюлли — сюр-Луар? В вашем состоянии это было бы безумием. Вам нужно жить, мадам, если вы хотите справиться с врагами.
— Мне безразлично, сумею я их одолеть или нет, — сказала Катрин, и губы ее дрогнули. — Если бы не Арно… И не мое дитя… Я могла бы вернуться в Бургундию, где у меня есть родные и друзья. Там я могла бы быть в относительной безопасности. Но это означало бы навсегда расстаться с Арно. Я должна остаться на землях короля Карла, невзирая на опасность угодить в лапы его фаворита. Нужно, чтобы кто-нибудь нас приютил и спрятал, чтобы мы дождались тех, кто нам поможет тем или иным способом, а это могут сделать товарищи по оружию мессира де Монсальви, капитаны короля, которые все, как один, ненавидят Ла Тремуйля.
— И вы знаете, где обрести такое убежище? Катрин на секунду закрыла глаза, словно желая лучше разглядеть лицо, всплывшее из глубин памяти.
— Мне кажется, я знаю человека, который не побоится помочь нам. Если же я ошиблась, если даже такой друг способен предать, то, стало быть, нет на этой земле для меня ни опоры, ни защиты. Но я уверена, что не ошибаюсь.
— Так куда же мы едем?
— В Бурж. К мэтру Жаку Керу.
Всадники выехали из леса. Перед ними расстилалась широкая равнина, поросшая травой. Над ней нависало уныло серое небо, а вдали, слева от них, серебрилась река. Катрин и Готье пустили лошадей в галоп.
В глубине души Катрин иногда сомневалась, что положение ее настолько безнадежно, как уверял Жиль де Рэ. Возможно, мстительный и коварный вельможа нарочно рисовал все в черных красках, дабы она оказалась в полной его власти. Однако это была слабая надежда. В словах Жиля звучала такая уверенность, какую можно обрести только в истине. Впрочем, весьма скоро она получила самое убедительное подтверждение его правдивости.
Чтобы не попасть в засаду и избежать нежелательных встреч, они с Готье решили двигаться только ночью-даже с риском напороться на разбойников, а днем скрываться. Для подобного решения было несколько доводов: первый и самый главный — надо было прятаться от людей короля; второй состоял в том, что в унылую ноябрьскую пору ночи гораздо длиннее дней, а третий — в том, что дорога в Бурж была очень простой, и даже ночью невозможно было сбиться с пути. Им следовало подниматься вдоль Луары, а затем ехать берегом Шера, который и должен был привести странников к цели. Итак, они провели День поминовения мертвых в Шалоне, где приор как истинный христианин не отказал путникам в приюте, однако выехали из Сен — Мориля той же ночью. До рассвета они проскакали около двадцати лье — неслыханное достижение для Рюсто, который к тому же нес на себе двоих. Когда рассеялся утренний туман, они увидели перед собой колокольни, турели, ажурные башенки, тяжелые стены и огромную крышу аббатства, стоящего в месте слияния Луары и Вьенны. Монастырь выглядел настолько величественно, что Катрин не решилась ехать к нему и, увидев недалеко в поле крестьянина с мотыгой на плече, окликнула его:
— Добрый человек, как называется это большое красивое аббатство?
— Госпожа, — ответил виллан, стянув с головы вязаный колпак, — вы видите перед собой королевское аббатство Фонтевро, а аббатисой в нем двоюродная сестра нашего короля Карла, — да хранит его Господь!
— Спасибо, — тихо сказала молодая женщина, глядя вслед крестьянину, который вновь натянул свой колпак и взмахнул мотыгой.
Она обменялась долгим взглядом с Готье, и они поняли друг друга без слов. Конечно, аббатство было пристанищем для странников. То был дом Господень. Однако могли ли они отважиться войти в эту благочестивую крепость? Аббатство Фонтевро славилось тем, что служило убежищем — иногда помимо воли — для отвергнутых королев, нелюбимых дочерей знатных вельмож и принцесс, согрешивших или, напротив, засидевшихся в девах… Аббатису этого монастыря всегда выбирали если не из королевской, то хотя бы из княжеской семьи. Пять монастырей, а также больница и лепрозорий подчинялись жезлу аббатисы де Фонтевро. Самое удивительное, что три монастыря из пяти были мужскими. Все знали, какая яростная борьба за влияние кипела в этих стенах, и Катрин подумала, что соваться в это осиное гнездо — пусть и самых благородных кровей — было бы безрассудством.
- Предыдущая
- 35/93
- Следующая
