Убитая пирамида - Жак Кристиан - Страница 50

• Предыдущая
• 50/73
• Следующая

Пять часов спустя Нефрет вконец обессилела, а Сути был все еще жив.

К самым глубоким ранам она приложила сырое мясо, жир и мед. Начиная со следующего утра она будет регулярно менять повязки; мягкие растительные волокна, входившие в состав перевязочного материала, обладали защитными свойствами, предохраняли от проникновения инфекции и ускоряли процесс заживления.

Прошло три дня. Сути пришел в сознание и проглотил немного воды и меда. Пазаир не отходил от его изголовья.

– Ты спасен, Сути, спасен!

– Где я?

– На судне неподалеку от нашего селения.

– Ты не забыл… здесь-то я и хотел умереть.

– Нефрет тебя прооперировала, ты выздоровеешь.

– Твоя невеста?

– Необыкновенный хирург и лучшая из врачей.

Сути попытался приподняться, но тут же застонал от боли и упал обратно.

– Главное, не шевелись!

– Я – и в неподвижности…

– Придется немного потерпеть.

– Да, здорово меня искромсал этот медведь!

– Нефрет собрала тебя по частям и сшила заново. Силы к тебе вернутся.

Глаза Сути закатились. Пазаир перепугался, что он снова теряет сознание, но друг крепко сжал его руку.

– Ашер! Я должен был выжить, чтобы рассказать тебе об этом чудовище!

– Успокойся.

– Ты должен знать правду, судья, ты должен добиться справедливости в этой стране!

– Я тебя слушаю, Сути, только, пожалуйста, не волнуйся.

Раненый немного успокоился.

– Я видел, как полководец Ашер избил и убил египетского солдата. Вместе с ним были азиаты – мятежники, с которыми он якобы борется.

Пазаир подумал было, не бредит ли его друг под действием лихорадки, но Сути говорил медленно и отчетливо, чеканя каждое слово.

– Ты правильно делал, что подозревал его, я же добыл тебе недостающее доказательство.

– Свидетельство, – поправил судья.

– Разве этого недостаточно?

– Он будет все отрицать.

– Мое слово против его!

– Как только встанешь на ноги, надо будет продумать, как себя вести. Пока никому ничего не говори.

– Я буду жить. Буду жить, чтобы увидеть, как этого негодяя приговорят к смерти.

Гримаса боли исказила лицо Сути.

– Ты гордишься мною, Пазаир?

– Мы с тобой дали слово, однажды и навсегда.

***

Слава Нефрет на западном берегу становилась все громче. Коллеги были потрясены успехом операции. Некоторые стали приглашать молодую целительницу лечить сложных больных. Она не отказывала при условии, что жителей приютившего ее селения она будет пользовать в первую очередь, а Сути будет помещен в Дейр-эль-Бахри[48]. Представители врачебной коллегии согласились. Чудом спасенный воин-герой становился гордостью медицины.

В храме Дейр-эль-Бахри почитался Имхотеп – величайший целитель Старого царства, которому было посвящено высеченное в скале святилище. Лекари приходили сюда вознести молитвы и преисполниться мудростью предков, столь необходимой в их ремесле. А еще было несколько больных, набиравшихся сил после тяжелой болезни в этом замечательном месте. Они бродили по колоннадам, любовались рельефами, повествующими о подвигах царицы Хатшепсут, гуляли в садах, вдыхая живительный аромат пахучей смолы деревьев, привезенных из загадочной страны Пунт. Медные трубы связывали водоемы с подземными дренажными системами и подавали наверх целебную воду, которую собирали в специальные сосуды, тоже медные. Сути за день опорожнял двадцать таких сосудов, что помогало ему избежать инфекции и послеоперационных осложнений. Благодаря недюжинной силе своего организма он быстро шел на поправку.

Пазаир и Нефрет спускались по длинной цветущей лестнице, соединявшей террасы Дейр-эль-Бахри.

– Вы спасли его.

– Мне повезло и ему тоже.

– Будут ли для него последствия?

– Несколько шрамов.

– Они сделают его еще привлекательнее.

Палящее солнце приближалось к зениту. Они присели в тени акации у подножия лестницы.

– Вы подумали, Нефрет?

Она молчала. Ее ответ осчастливит его или сделает несчастным. В полуденный зной жизнь остановилась. В полях крестьяне заканчивали обед и готовились к долгому послеобеденному сну под сенью тростниковых шалашей. Нефрет закрыла глаза.

– Я люблю вас всем сердцем, Нефрет. Я хотел бы жениться на вас.

– Совместная жизнь… а мы на это способны?

– Я никогда не полюблю другую женщину.

– Как вы можете быть в этом уверены? Такие огорчения быстро забываются.

– Если бы вы меня знали…

– Я понимаю, как серьезны ваши намерения. Именно это меня и пугает.

– Вы увлечены кем-то другим?

– Нет.

– Я бы этого не вынес.

– Ревнуете?

– Сверх всякой меры.

– Вы воображаете, что я идеальная женщина, без недостатков, воплощение всех добродетелей.

– Но вы же не сон.

– Вы видите меня, как во сне. Однажды вы проснетесь и будете разочарованы.

– Я вижу, как вы двигаетесь, вдыхаю ваш аромат. Вы, живая, сидите рядом со мной – это же не сон?

– Мне страшно. Если вы ошибетесь, если мы ошибемся, страдание будет невыносимым.

– Вы никогда меня не разочаруете.

– Я не богиня. И когда вы это осознаете, вы меня разлюбите.

– Вы зря пытаетесь меня разубедить. С самой первой нашей встречи, едва только увидев вас, я понял, что вы – солнце моей жизни. Вы излучаете свет, Нефрет. Вся моя жизнь принадлежит вам, хотите вы того или нет.

– Вы заблуждаетесь. Вы должны привыкнуть к мысли, что вам придется жить вдали от меня; ваша работа ждет вас в Мемфисе, моя – здесь, в Фивах.

– При чем тут моя работа!

– Не отрекайтесь от своего призвания. Разве вы допустили бы, чтобы я бросила лечить людей?

– Требуйте чего угодно, я повинуюсь.

– Не такой вы человек.

– Единственное мое стремление – с каждым днем, с каждым часом сильнее любить вас.

– А вы не преувеличиваете?

– Если вы откажетесь стать моей женой, я исчезну.

– Ставить меня перед таким выбором недостойно вас.

– Да нет, я не хотел. Вы будете любить меня, Нефрет?

Она открыла глаза и грустно посмотрела на него.

– Вводить вас в заблуждение было бы нечестно.

Она ушла, легкая и грациозная. Несмотря на зной, Пазаир окоченел.

Не такой был Сути человек, чтобы долго наслаждаться покоем и тишиной храмовых садов. Поскольку жрицы, среди которых попадались хорошенькие, больными не занимались и оставались вне досягаемости, он общался только с хмурым санитаром, в чьи обязанности входило менять ему повязки.

Меньше чем через месяц после операции он уже бурлил от нетерпения. И даже стоять спокойно не мог, пока его осматривала Нефрет.

– Я выздоровел!

– Не совсем, но состояние ваше не может не радовать. Ни один шов не разошелся, раны зарубцевались, ни малейших признаков заражения.

– Значит, я могу наконец выйти отсюда!

– При условии, что будете себя щадить.

Он не удержался и расцеловал ее в обе щеки.

– Я обязан вам жизнью и не хочу показаться неблагодарным. Если понадоблюсь, только позовите – сразу прибегу. Слово героя!

– Возьмите с собой кувшин целебной воды и пейте по три чашки в день.

– А пиво больше не возбраняется?

– Ни пиво, ни вино, только понемногу.

Сути расправил плечи и потянулся.

– Как же здорово вернуться к нормальной жизни! Ведь это ж надо промучиться столько времени… Только женщины могут помочь мне забыть об этом.

– А вы не думаете жениться на одной из них?

– Да упасет меня богиня Хатхор от такого бедствия! Я – да с верной супругой и кучей писклявых малышей, цепляющихся за мой передник? Любовницы – одна, потом другая, третья – вот мой удел. Все разные, и у каждой свои секреты.

– Как же вы не похожи на своего друга Пазаира, – заметила она с улыбкой.

– Вы не смотрите, что он такой сдержанный: это страстная натура, может, даже более страстная, чем я. Если он осмелился с вами заговорить…

• Предыдущая
• 50/73
• Следующая