Плавание «Утреннего Путника» - Льюис Клайв Стейплз - Страница 31

• Предыдущая
• 31/38
• Следующая

Затем Рипичип набросился на холодного павлина, и вскоре все остальные последовали его примеру. Все были очень голодны, а еда, если и не совсем подходила для утреннего завтрака, была, по крайней мере, превосходна в качестве очень позднего ужина.

– Почему это место называется столом Аслана? – спросила вдруг Люси.

– Этот стол поставлен здесь по его просьбе, – ответила девушка, – для тех, кто заплыл так далеко. Некоторые называют этот остров Краем Света, ибо, хотя вы можете плыть дальше, здесь начало конца.

– Но как сохраняется пища? – спросил практичный Юстас.

– Каждый день она съедается, и стол накрывается заново, – ответила девушка. – Вы увидите, как это происходит.

– А что нам делать со спящими? – спросил Каспиан. – В том мире, откуда пришли мои друзья, тут он указал на Юстаса с Пэвенси, – есть сказка о принце или короле, который попадает в замок, где все спят очарованным сном. В этой сказке он не мог развеять чары, пока не поцеловал принцессу.

– Но здесь, – ответила девушка, – все по-другому. Здесь нельзя поцеловать принцессу, не развеяв чар.

– Тогда! – воскликнул Каспиан, – во имя Аслана, покажи, как мне сейчас приняться за дело!

– Мой отец научит тебя, – сказала девушка.

– Ваш отец? – с удивлением вскричали все. – Но кто он? И где он?

– Смотрите, – девушка обернулась и указала на дверь в склоне холма. Теперь она была видна лучше, ибо, пока они беседовали, звезды побледнели, и белые просветы появились на сером утреннем небе.

Дверь снова медленно отворилась, и из нее вышел человек, такой же высокий и стройный, как девушка, но не такой изящный. В руках у него не было светильника, однако, казалось, что от него исходит свет. Когда он подошел ближе, Люси увидела, что это старик. Спереди его серебряная борода опускалась до босых ступней, сзади серебряные волосы ниспадали до самых пят, и казалось, что все его одежды сотканы из серебряного руна. Он выглядел таким кротким и серьезным, что путешественники, все как один, снова поднялись на ноги и молча ожидали его.

Но старик подошел к ним, не проронив ни слова, и встал по другую сторону стола напротив своей дочери. Затем они оба, и она, и он, вытянули перед собой руки и повернулись лицом на восток. Так они начали петь. Хотел бы я записать эту песню, но никто из присутствующих потом не мог вспомнить ее слов. Люси рассказывала, что они пели очень высокими голосами, переходящими почти в пронзительный крик, но что это было очень красиво: «Такая холодная песня, очень подходящая для раннего утра». И по мере того, как они пели, на востоке разошлись серые тучи, белые просветы стали больше, и, наконец, все небо в той стороне стало белым, а море заблестело, как серебро. А позже, но эти двое все продолжали петь, восток начал розоветь, и, наконец, солнце вышло из моря на безоблачное небо, и его первый луч упал на длинный стол, осветив золото и серебро, и Каменный Нож на нем.

Прежде Нарнианцы уже несколько раз задавали себе вопрос, не кажется ли солнце на восходе в этих морях больше, чем оно казалось дома. На этот раз они были уверены, что это так. Ошибиться было невозможно. И яркость луча на росе и на столе далеко превосходила яркость любого утра в их жизни.

Эдмунд позже говорил: «Хотя в этом путешествии происходило много событий, которые могут показаться более захватывающими, на самом деле это был самый волнующий момент». Ибо теперь они знали, что действительно добрались до места, где начинается Край Света.

Им показалось, будто что-то полетело к ним из самого центра восходящего солнца: но, конечно, никто до конца не был в этом уверен, так как невозможно было долго смотреть в том направлении. Однако воздух вдруг наполнился шумом голосов – голосов, подхвативших ту же самую песню, что пели девушка и ее отец, только звучали эти голоса менее стройно, и пели они на языке, которого никто не знал. Вскоре все увидели и обладателей этих голосов. Это были большие белые птицы, они прибывали сотнями, тысячами и усаживались повсюду: на траве, на плитах, на столе, на плечах, руках и головах присутствовавших до тех пор, пока все не стало похоже на свежевыпавший снег. Ибо, как и снег, они не только покрыли все белым, но и сделали неясными и расплывчатыми четкие контуры всех предметов. Люси, выглядывая из-под крыльев, покрывавших ее, увидела, как одна птица подлетела к Старцу, держа в клюве как будто небольшой плод. Правда, весьма вероятно, что это был горящий уголек, потому что он сиял так ярко, что на него невозможно было смотреть. Птица положила его Старцу в рот.

Тогда остальные птицы перестали петь и на некоторое время занялись тем, что стояло на столе. Когда они снова поднялись в воздух, все, что могло быть съедено или выпито, исчезло. Поев, птицы сотнями и тысячами поднимались со стола, унося с собой прочь все, что осталось от их трапезы: кости, корки, шелуху, – и улетели обратно к восходящему солнцу. Но теперь, когда они перестали петь, от шума их крыльев, казалось, дрожал весь воздух. И вот стол был чист и пуст, а трое старых Нарнианских Лордов по-прежнему спали.

Теперь Старец наконец повернулся к путешественникам и приветствовал их.

– Сэр, – обратился к нему Каспиан, – не могли бы вы сказать нам, как развеять чары, погрузившие в сон этих трех Нарнианских Лордов?

– Я с радостью расскажу тебе это, сын мой, – ответил Старец. – Чтобы развеять эти чары, вы должны доплыть до Края Света, или подобраться к нему так близко, как только сможете, и возвратиться сюда, оставив там хотя бы одного из твоей свиты.

– А что случится с тем, кто останется? – спросил Рипичип.

– Он должен будет отправиться на край востока и никогда не возвращаться в этот мир.

– Я хочу этого всей душой, – сказал Рипичип.

– А близко ли мы сейчас, Сэр, от края Света? – спросил Каспиан. – Не известно ли Вам что-нибудь о морях и землях, лежащих дальше на Восток?

– Я видел их давно, – ответил Старец, – и с большой высоты. Я не смогу рассказать вам те подробности, которые нужны мореплавателям.

– Вы имеете в виду, что Вы летали по воздуху? – выпалил Юстас.

– Я находился тогда гораздо выше, чем воздух, сын мой, – ответил Старец. – Я – Раманду. Но я вижу, что вы переглядываетесь в недоумении, вы никогда не слышали такого имени. И это неудивительно, ибо дни, когда я был звездой, ушли задолго до того, как все вы появились на свет, и все созвездия изменились с тех пор.

– Потрясающе! – тихо пробормотал Эдмунд. – Это звезда на пенсии.

– А теперь Вы больше не звезда? – спросила Люси.

– Дочь моя, я отдыхающая звезда, – ответил Раманду. – Когда я закатился в последний раз, дряхлый и старый настолько, что вы даже не можете себе это представить, меня отнесло на этот остров. Теперь я не так стар, как был тогда. Каждое утро птица приносит мне огненную ягоду из Солнечных Долин, и каждая огненная ягода делает меня немного моложе. А когда я стану таким же молодым, как родившийся вчера младенец, я снова взойду на небосвод: ведь мы находимся у восточного края земли, и снова вступлю в великий хоровод.

– В нашем мире, – заметил Юстас, – звезды – это огромные шары горящего газа.

– Даже в твоем мире, сын мой, звезда только сделана из этого, но не является этим на самом деле. В нашем мире вы уже встретили одну звезду, так как, я думаю, вы побывали у Корайэкина.

– А он тоже отдыхающая звезда? – спросила Люси.

– Ну, не совсем так, – ответил Раманду, – Его отправили управлять Дафферами не совсем в качестве отдыха. Вы, скорее, могли бы назвать это наказанием. Если бы все было хорошо, он мог бы еще тысячу лет светить зимой на южном небосклоне.

– Что же он сделал, Сэр? – спросил Каспиан.

– Сын мой, – ответил Раманду, – не тебе, сыну Адама, знать, какие ошибки может совершить звезда. Но послушайте, мы теряем время в этих разговорах. Решились ли вы уже? Поплывете ли вы дальше на восток с тем, чтобы возвратиться, оставив там навсегда одного из вас, и развеять чары? Или же вы поплывете на запад?

• Предыдущая
• 31/38
• Следующая