Майра - Видал Гор - Страница 33
- Предыдущая
- 33/43
- Следующая
– Согласна, и именно поэтому я не только записала, что он говорил, но и попыталась показать, что он чувствовал. Хотя я понимаю, что моя интерпретация в лучшем случае субъективна, а в худшем – ошибочна. Я хотела сбить с него спесь и унизить его, и я считаю, что его стоны и крики – это показатель его страха и унижения.
– Без сомнения, так и есть. Но нельзя полностью исключить возможность того, что, наоборот, он получил от всего этого удовольствие.
– Если, не дай бог, это так, я буду считать, что дело всей моей жизни провалилось, – я говорила совершенно серьезно. Я никогда не была более серьезной.
– Или имело такой успех, который ты пока еще не осознаешь. Как бы там ни было, его подружка живет с тобой, верно?
– Да, она сама пришла. Из всех, кого она знает, она обратилась ко мне. Ирония судьбы.
И большая радость для меня!
– Так она знает, что ты сделала?
– Конечно, нет!
– И что будет, когда она узнает?
– Я не собираюсь говорить ей. Что же касается Расти, то совсем не обязательно обладать ученой степенью в психиатрии (Рандольф поморщился, у него был всего лишь диплом магистра по психологии), чтобы понять, что он никому никогда не расскажет, что с ним произошло.
– Может, и нет, – его трубка опять вспыхнула; выпавшая искра прожгла ковер. – А ты не боишься, что он захочет отомстить за то, что ты с ним сделала, особенно если он, как ты полагаешь, вполне «нормальный»?
– Отомстить?
– Да. Совершить физическое насилие. Сделать с тобой то, что ты с ним сделала.
– Изнасиловать? Маловероятно. Он очень напуган. Нет, думаю, я его больше не увижу, особенно из-за Мэри-Энн…
С большим вниманием Рандольф выслушал мой красочный рассказ о том, как я планирую соблазнить Мэри-Энн и замкнуть, таким образом, круг.
– Круг? Какой круг?
– Оправдание Майрона, – я выразилась точно. Я всегда тщательно продумываю все, что говорю или делаю, в отличие от Рандольфа, который, несмотря на все свои глубокомысленные ужимки и подтексты, руководствуется исключительно эмоциями. – Совершив то же, что делали с ним, я возвышу его или представление о нем – и таким образом отомщу за него…
– Отомстишь? Как это? Насколько я понимаю, Майрона вряд ли можно считать жертвой. Скорее наоборот.
– Нет, он был жертвой. Теперь я это понимаю. Но не важно, кем он был на самом деле…
– Изумительный человек…
– Перестань! – я почувствовала себя глубоко уязвленной, как это бывало всегда, когда я видела, что Рандольф обожает Майрона, а меня в глубине души не выносит.
– Ну-ну, не надо переносить это на себя. Когда я восхищаюсь Майроном, я нисколько не умаляю твоих достоинств.
– Тебе так кажется. Ну ладно, после того, как я осуществлю совращение, я освобожусь от всего, что связано с Майроном, сниму с него все обвинения и отомщу за все обиды. Этим я покончу с прошлым и стану новым человеком. Совершенно новым. Новая женщина по имени Майра Брекинридж станет уникальным явлением во вселенной.
– Кем же и чем ты намерена стать?
Я говорила долго и страстно, но, как обычно, мои слова мало что сказали Рандольфу; он остался при своем обычном мнении, что у меня нет четкого представления о себе самой и что все мои фантазии – это позывы неудовлетворенной плоти.
Я хочу быть свободной и не похожей ни на кого другого.
Тут Рандольф удалился, намереваясь после небольшого отдыха отправиться в Диснейленд. Я же осталась, чтобы все это записать. Я вдруг почувствовала себя совершенно разбитой. Почему?
Зазвонил телефон.
То была Летиция. Она позвонила как раз вовремя.
– Расти живет со мной. Он сейчас дома, на берегу.
– Летиция! – это все, что я могла сказать. Даже в самых диких мечтах я не связывала вместе две эти фигуры, особенно после того, как Мэри-Энн рассказала о поведении Расти в ту знаменитую ночь.
– Нет слов, Майра, вы действительно знаете, как их отыскать. Высший класс! Лучший кобель из всех, что мне когда-либо попадались, а надо признать – и тут слухи полностью соответствуют действительности – Летиция Ван Аллен посетила не один загон.
Я подумала о мягком розовом предмете, по-детски съежившемся у меня в руке во время осмотра Расти.
– Он на самом деле лучший кобель из всех?
– Самый лучший, и я очень благодарна вам. Когда я увидела, что вы подбили эту его подружку привести его ко мне в дом, я сказала себе: «Майра Брекинридж – настоящий друг!»
Я была очень удивлена, хотя и порадовалась, что мои действия бросили Расти в объятия Летиции.
– Я, разумеется, знала, что вам приятно будет встретиться с ним, держалась нейтрально, не собираясь затрагивать тот факт, что я просила помочь Мэри-Энн, а не Расти.
– У него есть все, что я люблю! – Летиция хохотала в трубку. – Когда я его увидела, я сказала себе: «Летиция, это то, что тебе надо!»
– Но Мэри-Энн сказала, что он вел себя отвратительно.
– Чепуха! Это как раз то, что мне нравится. Он был мрачный, хамоватый, все время ухмылялся…
– Могу себе представить, – сказала я с тайным удовлетворением.
– Он всем наговорил гадостей, а уходя, заявил, что скоро я его увижу снова. Так и произошло. На следующий день он пришел в контору и извинялся, по-прежнему мрачный, конечно, но явно стараясь исправить впечатление… он сказал, что поссорился с девушкой, и спросил, нет ли у меня работы для него. Я сказала, что вполне возможно, и внесла его в список «молодых талантов». Потом я позвонила в «Мэддокс Моторс» и договорилась о месте механика. Он был очень мне благодарен и выказывал свою благодарность и так и эдак. На моей старой кровати с балдахином, покрывало с которой уже никогда не привести в прежний вид.
– Он вправду такой замечательный? – Удивительно, что Расти так повел себя после преподанного ему урока.
– Я думала, Майра, что я умру. Такого я еще не встречала. Он разметал меня по кровати и трахал раз за разом. Меня, Летицию Ван Аллен. Я до сих пор вся в синяках и совершенно счастлива, и все благодаря вам.
– Вы преувеличиваете, – компенсация за причиненные мной страдания, которую Расти получил с Летицией, приведет в восторг Рандольфа. – А как насчет… что он говорил по поводу ухода из Академии? Обо мне он что-нибудь говорил?
– Ни слова, за исключением того, что его тошнит, когда с ним обращаются, как с ребенком, и что он хочет работать. И он совсем не хотел говорить о вас. У вас с ним что-нибудь было?
– Нет, ничего в обычном понимании. А что он говорит о Мэри-Энн?
– Поэтому-то я и позвонила вам. Он чувствует себя виноватым. Так что давайте напрямую: я хочу удержать его как можно дольше, хотя вряд ли это удастся; рано или поздно он захочет устроить свою жизнь и упорхнет с какой-нибудь смазливой птичкой, оставив Летицию в ее берлоге. Но пока же я хочу, чтобы он принадлежал мне. Как бы нам удержать Мисс Певицу подальше от моего дома?
Я в точности объяснила ей, как это можно сделать… и как будет сделано сегодня! Рассыпаясь в благодарности и уверяя в вечной дружбе, Летиция повесила трубку.
И опять три часа ночи. Радость и отчаяние смешались во мне; как загипнотизированная, я смотрю на вращающуюся фигуру, впервые осознавая, насколько должно быть одиноко ей здесь, десятиметровой, обожаемой, но нелюбимой, совсем, как я.
Когда Мэри-Энн вернулась с занятий, я предложила прокатиться в арендованном мною «Крайслере» вдоль побережья и посмотреть закат. Было похоже, что идея ей понравилась. Хотя мысль о Расти явно не давала ей покоя, она ни разу не упомянула о нем, пока мы ехали по Тихоокеанскому шоссе. Был час пик, и мы едва продвигались, зажатые со всех сторон автомобилями, заполнившими береговую полосу между серой унылой водой и коричневыми оползающими холмами, грозящими навсегда снести дома в море. Негостеприимная местность. Мы колонизировали луну и стали лунатиками.
- Предыдущая
- 33/43
- Следующая
