Аты -баты, шли солдаты... - Васильев Борис Львович - Страница 9
- Предыдущая
- 9/22
- Следующая
Солдаты перестали чистить оружие, с интересом ожидая начала очередного «спектакля».
— Ефрейтор Святкин, встать! — крикнул Игорь и дернул спящего за ногу.
— Раны… — вдруг простонал Святкин.
— Какие раны? Причем тут раны?
— При мне, — умирающим голосом пояснил ефрейтор. — Болят мои раны. Застудил в период героического отражения танковой атаки. Скрутило.
— Скрутило?.. — Игорь в растерянности оглянулся… и увидел сорок молодых, приготовивших улыбки лиц. Спрыгнув с табуретки, Игорь спокойно и неторопливо пошел к выходу.
— Куда это он? — шепотом спросил вылезший из-под стола Хабанеев.
— Может, за доктором? — предположил Крынкин.
— Скажешь тоже, — возразил Глебов. — Небось командиру роты жаловаться побежал, Суслик…
Игорь вдруг резко повернулся, шагнул к солдатам. Он смотрел на них в упор. Губы его дрожали, да и заговорил он непривычным, до звона напряженным голосом:
— Ладно, я плохой командир. Я не могу справиться со Святкиным. Я не умею командовать. Я не способен руководить. Но вы же комсомольцы! Вы — комсомольцы, а кругом — война, а вы смеетесь, ржете, как жеребцы, а там товарищи ваши гибнут. Это честно, по-вашему? Это по-комсомольски? Я не виноват, что я — ваш командир… Я готов хоть сейчас стать рядовым. Готов поменяться с любым из вас! Не потому, что боюсь ответственности, а потому, что вы — мои товарищи. Вы же товарищи мои, мы же вчера в школе за партами вместе сидели. А вы… Вы предаете меня. Да, предаете! И мне стыдно. Стыдно за вас, ребята.
Чувствуя, что вот-вот не удержит слез, Игорь оборвал сам себя, постоял, опустив голову, и быстро вышел из казармы.
В казарме возникла странная тишина. Посерьезневшие солдаты, не глядя друг на друга, вдруг двинулись к нарам, где лежал ефрейтор Святкин. На ходу сержанты и те, кто был постарше, как-то сами собой вышли вперед, оттеснив молодежь.
— Сват, — негромко сказал Мятников. — Ну-ка спустись.
А ефрейтор Святкин все еще по инерции улыбался…
Вечером младший сержант Сайко докладывал командиру взвода младшему лейтенанту Суслину:
— Товарищ младший лейтенант, во взводе вечерняя поверка произведена. Личный состав налицо. За исключением ефрейтора Святкина. Докладывает дежурный младший сержант Сайко.
— А где Святкин? — хмуро спросил Суслин.
— Отправлен в санчасть, товарищ младший лейтенант.
— Опять раны?
— Никак нет. С нар упал. Аккурат после разговора с вами.
— То есть как это — упал? — нахмурился Суслин.
— Не спрашивай ты ни о чем, лейтенант, — с грубоватой фамильярностью ответил Сайко. — Не спрашивай, и все будет нормально. Поговорили с ним ребята маленько, вот и все. По-солдатски, как говорится, без мусора из казармы.
Константин сел на верхней полке вздрагивающего от быстрого хода вагона. Нащупал в кармане тужурки сигареты. Осторожно, стараясь не побеспокоить соседей, спрыгнул на пол и вышел из купе.
В коридоре было пусто. Только возле одного из окон стояла молодая женщина в расстегнутой шубе и сброшенном на плечи платке. У ее ног громоздился объемистый чемодан.
Константин закурил и, раздвинув шторы соседнего окна, стал всматриваться в рассветный полумрак. Мело за окном.
— Март, — сказал он, не глядя на женщину. — А будто в феврале.
— Март, — согласилась она. — Грачи прилетели, а тут вдруг — метель.
Улыбнувшись, Константин посмотрел на нее, встретил большие, очень серьезные глаза, почему-то смешался и спросил невпопад:
— Вы биолог? То есть, я хотел сказать, ботаник?
— Почему ботаник? — пожала плечами женщина. — Я — терапевт. Работаю на «скорой помощи».
— И не страшно?
— Привыкла.
— Я к тому, что не женское это дело — с раздавленными возиться.
— Это крайность, — спокойно ответила она.
— Но случается?
— Случается. Наш город — на автомагистрали. А вы что, водитель?
— В некотором роде, — улыбнулся Константин. — Механик-водитель первого класса.
Вагон просыпался. Пассажиры с полотенцами потянулись к умывальникам, образуя молчаливые зевающие очереди. Из служебного купе вышла проводница со стаканами чая на подносе.
Проходя мимо, сказала:
— Вы просили предупредить вас насчет Подбедни, товарищ капитан. Подъезжаем. Учтите, стоянка — три минуты.
— Спасибо, — сказал капитан проводнице и взглянул на женщину:
— Извините. Моя станция.
— Вас зовут Константином? — женщина неожиданно тепло улыбнулась.
— Так точно. А почему вы…
— Тогда здравствуйте, Константин. Я — Анна, — женщина протянула руку. — Это я писала вам открытку. Наши отцы погибли в одном бою…
Суслин стоял перед вечно хмурым ротным в маленькой канцелярии.
— Товарищ старший лейтенант, я же все продумал досконально, — проникновенно говорил он, пытаясь убедить мрачного начальника. — Десять километров — туда, десять — обратно. С полной выкладкой.
— Мороз гарантируют. С ветерком, — упрямо не соглашался ротный. — Поморозишь ребят, младший лейтенант.
— Ну, знаете, тяжело в ученье — легко в бою.
— Легко у мамы, — уточнил ротный. — Тебе все хаханьки, в считалочки играть: «Аты-баты, шли солдаты». А я год в окопах подо Ржевом проторчал. Хреновина все это, парень.
— Что хреновина? — обиделся Суслин.
— Все! — отрезал ротный. — Броски, ученья, построения. Мина не избирает, пробежал ты десять — туда, десять — обратно. Шарахнет — и привет Александру Васильевичу.
— Какому Александру Васильевичу?
— Суворову.
— Ну, знаете, ваше отношение к боевой подготовке, товарищ старший лейтенант, совершенно не…
— Ладно, это мое дело. Но как командир роты я твою вредную инициативу запрещаю. Никаких бросков, понял?
— Понял, — вздохнул Игорь. — Но ведь у меня комсомольский взвод истребителей танков. Их к трудностям надо готовить.
В канцелярию вошел командир батальона. Поинтересовался, здороваясь с офицерами:
— О чем речь, отцы-командиры?
— Да вот взводный марш-бросок задумал, — хмуро пояснил ротный. — Проявляет инициативу. Таких инициативных надо по линии военторга использовать, а не в пехоте. Мороз обещают под тридцать, а он — бросок.
— А ну как и впрямь солдат поморозите? — спросил комбат.
- Предыдущая
- 9/22
- Следующая
