Выбери любимый жанр

Аты -баты, шли солдаты... - Васильев Борис Львович - Страница 10


Изменить размер шрифта:

10

— Так ведь бегом, — сказал Суслин. — Бегом — не шагом, товарищ капитан.

— Бегом — не шагом, — задумчиво повторил комбат и вдруг оживился:

— Кстати, строевой ваш взвод занимается?

— Занимается, — не очень убедительно ответил Игорь. — С места с песней.

— Это хорошо. Запевала есть?

— Есть. Ефрейтор Святкин.

— Поверяющий приезжает, — доверительно сообщил комбат. — Сверху, понимаете?

И многозначительно посмотрел наверх. И ротный со взводным тоже задрали головы.

— Побелить надо, — заметил батальонный.

— Надо, — согласился ротный.

— Все поверяющие сверху имеют одну слабость, — пояснил комбат, покончив с потолком. — Какую?

— Какую? — чистосердечно переспросил Суслин.

— Не знаете вы службы, лейтенант, — покровительственно улыбнулся командир батальона. — Все поверяющие любят прохождение с песней. Теперь ясно? Так что непременно разучите хорошую строевую песню. Будете защищать честь батальона.

— А бросок? — уныло вздохнул Игорь.

— Ах, бросок? Это как ротный решит.

— Против, — решительно отрубил командир роты. — Хлопцам через месяц на фронт, а там бросков хватит. И бегом, и шагом, и туда, и обратно. Против.

— Ясно, — упавшим голосом сказал Суслин.

— Да, поверяющий может зайти в расположение, — спохватился комбат. — Сегодня же проверьте казарму на предмет лишнего барахла, младший лейтенант. Все убрать. Чтобы было чисто и пусто.

Когда Суслин вошел в казарму, его встретил один дежурный.

— Товарищ младший лейтенант, взвод занимается согласно утвержденному расписанию, — доложил он. — Дежурный рядовой Глебов.

— Срочно проверить тумбочки, Глебов, — приказал Суслин. — Все лишнее — на стол!

— А что — лишнее?

— Кроме умывальных принадлежностей, кружек, ложек и книг — все. Ясна задача?

— Ясна, — сказал Глебов. — А махорка?

— Махорку можно оставить.

Суслин и Глебов начали внимательно проверять тумбочки, стоявшие в два этажа возле стены.

— Из дому что пишут, Глебов? — спросил Игорь, осматривая содержимое тумбочек: зачитанные книжки и журналы, письма и фотографии, кружки да ложки.

— Писать некому, — ответил дневальный. — Мать с сестренкой в Германию угнали, отец партизанит где-то. Если жив. Одна бабка осталась, а она уже и не видит ничего.

— А вы что же в партизаны не ушли?

— Я-то?…Пахал я.

— Что? — не поняв, переспросил Суслин.

— Пахал, говорю.

Младший лейтенант оторвался от очередной тумбочки и долго смотрел на Глебова с презрительным сожалением.

— На немцев, значит, трудились?

— Немцы за это картошку давали. И отруби.

— Странно, странно, — протянул Суслин. — И много вас таких пахарей было? За картошку и отруби?

— Были уж, — нехотя ответил Глебов и вдруг оживился, вытащив из тумбочки три куска хозяйственного мыла:

— Товарищ младший лейтенант, наше мыло! То самое, сворованное. Он его за фанеркой сховал, гад.

— Та-ак, — со злым торжеством констатировал Суслин. — Чья это тумбочка? Святкина?

— Нет. Крынкина.

— Ко мне его. Живо!

Глебов рванулся к двери, но вскоре вернулся, конвоируя тщедушного Крынкина.

— Товарищ младший лейтенант, по вашему приказанию рядовой Крынкин…

Но Суслин не дал рядовому Крынкину окончить рапорт. Отступив в сторону, открыл лежащее на тумбочке мыло, и Крынкин сразу виновато опустил голову.

— Объясните, Крынкин, как это мыло попало в вашу тумбочку?

Крынкин подавленно молчал. Только краснел. Медленно и мучительно.

— Вы меня слышите, Крынкин?

— Я, это… Виноват, — еле слышно сказал солдат.

— Украли? — напирал командир взвода. — Украли у своих же товарищей?

Крынкин покивал. Ушанка смешно заерзала на его круглой стриженой голове.

— Эх вы, комсомолец, — вздохнул Суслин. — Пока — комсомолец! Надеюсь, до первого собрания.

— Простите, товарищ…

— Берите мыло, и идем ко взводу, — решительно приказал Суслин. — Вот там вы все сами и объясните своим товарищам.

Крынкин поднял голову. По лицу его катились слезы, но солдат, не моргая, смотрел на командира. Игорю вдруг стало не по себе, и он отвел глаза.

— Берите мыло.

— Мамане послать хотел, — вдруг тихо сказал Крынкин. — Маманя у меня голодует. И сестры. Сильно голодуют. Отца убили у нас. И брата. На брата «похоронка» пришла, у мамани ноги отнялись. По избе еще ходит, а так… Думал, мыла им, хлебца чтоб купили. Голодно. Сильно голодно им, товарищ младший лейтенант.

— Мне жаль вас, Крынкин, — помолчав, сказал Игорь. — И родных ваших тоже жаль, и вообще… Но вы же украли. Украли!..

— Украл, — покорно согласился Крынкин. — Думал, мамане. Думал, это… — И замолчал.

— Простите вы его, товарищ младший лейтенант, — сказал Глебов. — Я насчет голода знаю. Когда мать есть хочет, так не то что мыло — хлеб украдешь. Я знаю. Простите Крынкина.

— Оставьте ваши советы, Глебов, — поморщился Суслин.

— А я скажу, что я украл! — вдруг зло выкрикнул Глебов. — Пусть в штрафную меня, пусть куда угодно, лишь бы на фронт поскорее! Вы под немцами не были, а я был. И не просто был, а пахал под ними, да! И все равно скажу, что я мыло это украл, а не Крынкин. Он же слабый, не видите, что ли? А я — злой, мне ничего не страшно. Так что либо я, либо…

— А что — либо? — тоже закричал Суслин. — Ну что — либо?!. Что? Снова в тумбочку запихать, да? За фанерку? Ну, что вы молчите, Глебов?

— Был бы я командиром, — сказал дневальный, — я бы знал что.

— Так подскажите мне!

— Будто вы сами не знаете? — усмехнулся Глебов.

— Не знаю, — сердито признался Игорь.

— Пойдите на почту и отправьте это мыло Крынкина мамане. От имени взвода.

— Не надо! — всхлипнув, закричал Крынкин. — Не надо это! Не надо!

— Нет, надо! — резко сказал Глебов. — Надо, чтоб ты, гад, на всю жизнь запомнил, как у товарищей воровать!

— Идите, Крынкин, — сказал младший лейтенант. — И пока помалкивайте там.

Шмыгая носом, Крынкин вышел.

— Не понимаю я вас, Глебов, — вздохнул Игорь. — С одной стороны, вроде бы… А вообще непедагогично. Непедагогично, и я вас не понимаю.

— Не голодали вы, товарищ младший лейтенант, — колюче глядя на Игоря, сказал Глебов. — Не голодали…

10
Перейти на страницу:
Мир литературы