Отмеченный богами - Уотт-Эванс Лоуренс - Страница 5
- Предыдущая
- 5/122
- Следующая
Глава вторая
В тот же вечер, вернувшись из кузницы, отец познакомил трех провинившихся сестриц со своей палкой, а Делева, как зачинщица, получила на три удара больше. Старшие же — Сегуна и Влайя, — гордясь своей непричастностью, наблюдали за экзекуцией с явным удовольствием.
А вот Маллед на это смотреть не стал. Машинально следя за движениями матери, расставлявшей на столе миски к ужину, он гадал, чем провинился перед сестрами, чтобы заслужить такое отношение. Но как бы то ни было, их наказание не доставляло ему никакого удовлетворения.
Покончив с экзекуцией, Хмар демонстративно отвернулся, предоставив детей самим себе. Малледу он не сказал ни слова.
Зато Делева подбежала к брату и, осторожно потирая больные места, прошептала ему на ухо:
— Удовольствие стоило выволочки.
Маллед ничего не ответил. Даже не улыбнулся.
За ужином, уставясь в свою миску, он мучительно думал, что следует предпринять. Делева ела стоя, но выглядела она все равно менее огорченной, чем брат.
После ужина Маллед остановился у черного хода и поманил Делеву пальцем. Какое-то время она колебалась, но в конце концов подошла, не в силах превозмочь любопытство, и Маллед увлек её на хозяйственный двор, чтобы поговорить без свидетелей.
Солнце уже зашло, но небо на западе сияло золотом, а свет ярких лун окрашивал обшарпанные стены в нежные пастельные тона. На огороде жужжали насекомые, в воздухе витали запахи пищи.
— Чего тебе? — Делева посмотрела на брата сверху вниз.
— Просто хочу тебя кое о чем спросить, — спокойно ответил он, не двигаясь и держа руки за спиной.
— И о чем же? — прошипела она. — Если это какой-нибудь трюк, я вколочу твою башку тебе же в пузо.
— Никакой это не трюк. — Маллед силился унять дрожь в голосе. — Когда я последний раз шутил над тобой, Делева?
— Не так уж и давно.
— С тех пор прошло много времени, Делева. Вот уже несколько лет я делаю все, чтобы не вставать у тебя на пути, хочу быть приветливым, а ты все так же ненавидишь меня. Скажи, за что? — Несмотря на все старания, голос Малледа на последнем слове чуть дрогнул.
Сестра долгие секунды молча смотрела на него. Наконец, не скрывая злобы, произнесла:
— Да потому что ты считаешь себя каким-то особенным. Потому что ты — единственный мальчишка в доме. Отец взял тебя в ученики, считая, что женщины слишком слабы для работы кузнеца. Ты самый младший, и мама относится к тебе лучше, чем ко всем остальным. Тебе шьют новую одежду, а нам она переходит от старшей к младшей. Ты слишком крупный для своих лет, и ровесники относятся к тебе почти как к взрослому! Ты ведешь себя иначе, нежели остальные мальчишки: никогда не устаешь, не хнычешь, словно это ниже твоего достоинства. А когда ты родился, пришел тот ненормальный жрец и заявил, будто ты получил какой-то дар от богов. С кем бы мы ни говорили в деревне, все как один рассусоливают: “Ах-ах! Как поживает твой маленький братик? Как чувствует себя крошка Маллед? Он такой замечательный, правда?” Я слышу это всю жизнь, и при виде тебя, ласковый гаденыш, меня начинает тошнить.
— Но я же в этом не виноват! — возразил Маллед. — Я не могу перестать быть мальчиком, стать меньше ростом и не быть самым младшим в семье.
— Ну и что! — возмутилась Делева. — Все равно я не позволю тебе оставаться безнаказанным.
— Оставаться безнаказанным — за что?
Маллед уставился на неё в полном недоумении. Упреки сестры задели его, но он так и не понял их до конца. Вот это да! Выходит, её бесит то, что он не знает усталости и никогда не выходит из себя. Она злится на него за отсутствие тех черт, из-за которых другие девчонки своих младших братьев презирают!
— Думаешь, ты какой-то особенный? — выкрикнула она. — Никакой ты не особенный, ты всего-навсего несносный младший брат, которого иногда полезно окунуть в грязь!
— Я вовсе не думаю, что какой-то особенный!
— Ах, не думаешь? Тогда, значит, ты единственный в Грозеродже, кто так не думает! Ни к одному человеку, кроме тебя, в день его рождения жрец не захаживал! — Голос Делевы вдруг стал хриплым, она заморгала, словно в глаза ей ударил яркий свет.
— Но я не хочу быть особенным! — продолжал твердить Маллед.
— Ты все сказал? — холодно осведомилась Делева. — Если тебе нечего больше сказать, я пошла домой, я замерзла.
— Ну и уходи! — махнул рукой Маллед.
И вовсе она не замерзла. Лето в самом разгаре, с востока дует теплый ветерок.
Мальчик проводил сестру взглядом. Когда Делева вошла в дом, хлопнув дверью, он поднял глаза к темнеющему небу.
Над головой сияло несколько лун. Наверное, та, красноватая, самая большая, — дом Баэла. Да и на остальных сейчас тоже обитают боги.
— Ну зачем вы прислали этого дурацкого жреца именно ко мне?! — прокричал Маллед в небо. — Разве я просил вас меня выбирать?
Никто не ответил ему, и он неожиданно вспомнил, что боги, если верить путникам, теперь не отвечают никому. Огорченно моргая, он молча смотрел вверх.
Конечно, Маллед, с тех пор как начал сознавать себя, знал, что в день его появления на свет в Грозеродж явился жрец. Пришел в дом кузнеца и объявил родителям, будто он, Маллед, отмечен богами, а родимое пятно (давно уже исчезнувшее) означает, что дитя призвано стать Заступником — избранным богами защитником Империи Домдар, если такой защитник вдруг Империи понадобится.
Маллед не помнил, было ли у него это родимое пятно, но все окружающие сходились на том, что пятно действительно было.
Отец воспринял известие жреца как абсолютную чушь и несколько раз высказывал предположение, что храмы, видимо, постоянно рассылают своих служителей морочить головы людям, сообщая, что те якобы отмечены богами. Хмар говорил, Империи никакие Заступники больше не требуются, а потому их и нет, но уж если бы объявились, то были бы наверняка принцами крови, а не детьми деревенских кузнецов. И вообще все это вздор.
Мать ничего не заявляла по этому поводу, просто она иногда рассказывала сыну о Заступниках былых времен, тех, что помогали строить Империю Домдар. От матери он услышал легенды о Рубрекире Разрушителе, снявшем осаду с Ришна Габиделлы, о принце Грелдаре, прогнавшем Алых Предателей, и о многих-многих других. Рассказы матери нравились мальчику неизмеримо больше, чем жуткие истории Сегуны.
Слушая мать, он обратил внимание на то, что многие Заступники вовсе не были принцами от рождения, а обрели все свои титулы после свершения подвигов. Однако никто не решался напомнить об этом Хмару, с ним вообще мало кто рискнул бы спорить.
Иногда мальчик думал, что в нем действительно есть нечто необычное, ведь он намного крупнее своих сверстников и начинает слегка уставать, только когда другие уже валятся без сил. Хотя кто знает, что это — дар богов или просто везение.
Как-то раз мать сказала: когда Маллед подрастет, он сможет, если захочет, узнать больше о родимом пятне и о посещении жреца в самом Бьекдау, у тамошних служителей богов.
А теперь, когда оракулы умолкли, жрецы, наверное, ничего и не знают.
До чего же это все ему не по душе! Раз уж его так ненавидят родные сестры, — а может, и не только сестры, — хорошо бы по крайней мере узнать, за что.
Нахмурившись, он поспешил к черному ходу. Влайя и Хмар сидели возле очага, о чем-то негромко беседуя, скорее всего, о потенциальных женихах. Остальные четыре сестрицы скалили зубы в общей спальне. В доме было всего две спальни — обе просторные, в них легко дышалось. Одна принадлежала родителям, вторая — дочерям. Маллед спал в тесном закутке.
Внезапно он подумал: в то время как он завидует радостному существованию сестер в общей спальне, Делева, видимо, считает его обитание в душной, но отдельной норе очередной привилегией. Он понял, все, даже самые малые отличия в его образе жизни выводят Делеву из себя.
Мадейя — мать семейства — занималась шитьем. Она сидела, поджав под себя ноги, на своей любимой низкой скамеечке; игла в её руке то исчезала в золотисто-коричневой ткани, то появлялась вновь.
- Предыдущая
- 5/122
- Следующая
