Змеи, драконы и родственники - Угрюмов Олег - Страница 46
- Предыдущая
- 46/74
- Следующая
Осторожно развернув его, Вальтер пристально разглядывал предмет в свете факела, который держал у него над головой Генрих.
– Господин Морунген, – сказал он, – это, кажется, не стекло. Да нет, не может быть, конечно. Потому что если я прав и это действительно то, что я думаю…
– Да не тяни нервы! – взъярился доблестный командир.
– Поглядите сами.
Морунген долго вертел перед глазами довольно крупный кристалл и наконец возбужденно заявил:
– Если меня не подводят глаза, то это настоящий алмаз невероятной величины. Пусть даже он вдвое уменьшится при огранке, но и тогда его стоимость просто огромна. Это добрый знак. Думаю, они бросили нам камень в обмен на шоколад.
Факел в руках у Генриха затрещал и погас. Танкисты остались лежать в своих укрытиях в полной темноте.
Генрих не верил в детей, кидающихся алмазами.
– Ну вот, – грустно констатировал он. – А теперь нас точно съедят.
Морунген оставил сей вопль души без ответа. Он принял соломоново решение:
– Без моей команды никому огонь не открывать. Вальтер, бросай еще шоколад.
Вальтер повиновался, и снова немцы смогли сполна насладиться урчанием, пыхтением, похрюкиванием и прочими звуками, которые издавали эти неведомые существа в пещере.
Внезапно Генрих заговорил:
– О! Кажется, глаза привыкли к темноте – я уже намного лучше вижу.
– Господин майор, – спросил Вальтер, – шоколад закончился. Что теперь прикажете делать?
Морунген приподнял голову из-за каменного выступа и всмотрелся в глубь пещеры. Когда он заговорил, голос его звучал сдавленно:
– Майн Готт! Это, Генрих, не твои глаза привыкли, а совсем наоборот, если я хоть что-то понимаю в том, что вижу…
Он не договорил. В этот момент из-за спины Вальтера высунулась маленькая когтистая лапка и похлопала его по плечу. Нечто произнесло прямо ему в ухо:
– Ое, чиф нус саса? Зи шуса луф мо.
От неожиданности Вальтер отпрыгнул в сторону так, что ему черной завистью позавидовал бы и король балета Вацлав Нижинский. Во всяком случае, последний никогда не выполнял такие прыжки из положения лежа.
– О Господи, что это такое?! Партизаны?
Морунген смело поднялся на ноги и стал осматриваться.
– Вальтер, Генрих, вставайте! Это стоит увидеть.
Немцы осторожно выпрямились и в один голос произнесли:
– Вот это да!
– Кто это такие?! – воскликнул Генрих.
– Что они тут делают? – спросил Треттау.
Генрих с надеждой обернулся к командиру:
– Господин майор, это что – такая разновидность хомячков?
– Вот этого я как раз не знаю, – озадаченный Морунген сдвинул картуз далеко на затылок, сразу помолодев лет на пять. – Но думаю, что есть они нас не станут. Опустите автоматы!
Все видимое пространство штольни было заполнено пушистыми Хун-Чи. Каждый, явившийся лично познакомиться с немецкими танкистами, держал в лапках крохотную клеточку со светящейся личинкой, отчего под землей стало довольно светло.
Очевидно, радостный слух о бесплатной раздаче шоколада распространился по подземным лабиринтам со скоростью звука, и с каждой минутой в этот коридор прибывали все новые и новые существа. Они пыхтели и толкались, отстаивая друг у друга право находиться в первых рядах, поближе к прибывшим великанам.
Обе стороны рассматривали друг друга с нескрываемым любопытством. Наконец самый старый Хун-Чи, занимающий, очевидно, и самую руководящую должность, протиснулся поближе к Морунгену, крепко сжимая в ручке-лапке большой прозрачный фиолетовый кристалл, светящийся изнутри ровным светом.
Он принял пышную ораторскую позу и заговорил:
– Хун-Чи приветствуют тебя и твоих братьев, Пятнистый Великан! Не надо зажигать огонь и извергать пламя из трубки. Мы принесли много руплы, чтобы вам хорошо было нас видно. К сожалению, наш кристалл понимает не все ваши слова. Народ волнуется: хочет знать, что такое «русс киндер» и «та немнохо вотки, цигаретен», – старательно произнес он по слогам.
Морунген все еще не мог прийти в себя и глядел на пушистого человечка в маленькой каске вытаращенными глазами. Вопросы, которые были поставлены в первую очередь, окончательно сбили его с толку. Поэтому отвечал он неуверенно, сам себя понимая через слово:
– Я… ну, я… Я хотел сказать: нет ли среди вас маленьких детей, которые любят водку и сигареты? Водка и сигареты это… это такая забава. Забава для взрослых детей, а маленьким ее нельзя. Вот я и спросил, на всякий случай, нет ли среди вас маленьких непослушных детей.
Произнеся эту речь, Дитрих не стал оглядываться на своих подчиненных, потому что ему совершенно не хотелось видеть выражение их лиц. Для нас это является свидетельством недюжинного ума, догадливости и проницательности майора фон Морунгена. Ибо Диц и Треттау действительно смотрели на него с сожалением и ужасом, как на умалишенного.
Их командир – надо признать – в последнее время нередко выглядел глупо. Российские чудеса тому в немалой степени способствовали, однако настолько глупо он не вел себя никогда.
Хун-Чи с очень серьезным видом ответил:
– Среди нас есть дети, но непослушных нет. Непослушных мы отдаем на воспитание хухотлю. А ты случайно не тот, кто спрашивает всех, как проехать до хутора Белохатки?
Морунген от неожиданности плюхнулся на вагонетку:
– Я? Да, наверное, я тот самый.
Хун-Чи повел носиком, принюхиваясь к немцу:
– Кстати, это не ваш железный зверь недавно зарылся в нашу ореховую пам-плуку? Он пахнет, как вы, и очень похож на нашего Хухотля: тот тоже любит куда-нибудь зарываться.
Тут Дитрих полностью реабилитировал себя в глазах подчиненных, проявив чудеса сообразительности:
– О! Да! Это так… То есть я хотел сказать, что это не так. Это наш железный хухотль, то есть зверь. Но он не специально зарылся в вашу пам-плуку – он в нее скорее провалился. А мы его вот как раз и разыскиваем. Беспокоимся очень. Куда это он задевался?
Если барон волновался, что Хун-Чи не поймет ни слова, и старался объяснять все как можно доходчивее, то он был приятно удивлен тем, что его собеседник все воспринял как должное. Будто бы экспериментальные секретные танки то и дело зарывались в эту – как ее? – пам-плуку и добросовестные и честные Хун-Чи только и делали, что возвращали утерянное имущество законным владельцам.
– Все хухотли любят крака-тус – и ваш, наверное, тоже. Поэтому он и зарылся в нашу пам-плуку. Только зачем он на себя Фумп-Ку натянул? Он что, боится гриз-лушу?
Человечек на мгновение задумался, а затем удовлетворенно пробормотал, обращаясь скорее к себе, чем к взъерошенному Морунгену:
– Это хорошо. Мы ведь специально держим гриз-лушу, чтобы хухотли не ели крака-тус.
(СПРАВКА: хухотль – полумифическое разумное существо размером с некрупного слона, похожее на помесь черепахи с кротом. У него маленькие глазки, пушистая мордочка с длинным мохнатым хоботом и роговые пластины на спине.
Хун-Чи считают хухотлей своими прародителями и поэтому относятся к ним с уважением; и хотя хухотли живут обособленно и зачастую просто объедают Хун-Чи, последние никогда не обижают глупых животных, а мягко отваживают от своих плантаций. В этом им помогают метровые слизни гриз-луши. Гриз-луши – безобидные создания, но хухотли их очень боятся.
Благодаря Хун-Чи сказки про хухотлей очень популярны в Вольхолле. Но поскольку на поверхности никто и никогда не видел ни одного такого существа, то их считают мифическими.)
Морунген посчитал необходимым уточнить:
– Выходит, вы не партизаны?
Хун-Чи вытянул шею и обиженно произнес:
– Как это не пыр-зик-саны? Почему не пыр-зик-саны? Самые что ни на есть подлинные пыр-зик-саны! Может быть, единственные во всем Вольхолле. Их очень трудно выращивать, поэтому на них постоянно держатся очень высокие цены, но для тебя и твоих пятнистых братьев мы постараемся что-нибудь найти. – Хун-Чи призадумался и честно сообщил условия обмена: – Если у вас, конечно, еще осталось немного коричневой, липкой фус-ли, которую вы так щедро разбрасываете по коридорам. А мы уже прямо бежим за пыр-зик-санами.
- Предыдущая
- 46/74
- Следующая
