Я - судья. Кредит доверчивости - Астахов Павел Алексеевич - Страница 49
- Предыдущая
- 49/60
- Следующая
– Ну так в чем же проблема?..
– Я правильно вас понимаю, истец, что к моменту рассмотрения вашего иска в суде ответчик Малышев выплатил сумму в общей сложности… – кажется, эта Фемида в черной мантии подбирала нужные слова.
Виктор весь напрягся и пытался уловить, к чему клонит судья Кузнецова. Ведь ясно же даже слепоглухонемому, что с банком у нее все схвачено. Наверняка после расправы над ним купит себе новую тачку или серьги с бриллиантами и забудет Виктора Малышева, как сотни других, невинно загубленных ее равнодушием людей.
А Елена Владимировна продолжала:
– Итого, на основании изложенного на листе дела 102, сумма выплачиваемых средств складывается из стоимости квартиры на момент покупки, указанной в договоре купли-продажи, лист дела 34–46, плюс все проценты, согласно договору кредитования, лист дела 19–31, и срок действия кредитного договора подходит к концу. Но, согласно вашему расчету, представленному в ходе судебного заседания, на сегодняшний день ответчик Малышев должен вам еще примерно половину первоначальной стоимости квартиры. Так, истец? – Она впилась взглядом в Троицкого.
А Малышев теперь неотрывно смотрел на судью.
Чего же она хочет? Окончательно его раздавить? Унизить с какой-то особой жестокостью? Показать, что он настолько несостоятелен, что ни купить квартиру не может, ни платить по счетам и договору, ни с банком договориться – и вообще, никчемный он человечишка…
Тем временем юрист банка по-своему все истолковал и бодро отчеканил:
– Абсолютно верно, ваша честь! Вы считаете не хуже нашего кредитного отдела. – Троицкий изобразил подобострастную улыбку.
– У суда нет больше к вам вопросов, Андрей Иванович. Прошу теперь вас, Виктор Иванович, изложить ваше отношение к заявленному иску и озвучить требования по встречному иску, – отчеканила судья.
Виктор собрал все силы и раскрыл наконец свою папку.
У него расчетов было не меньше, чем у банкиров, но все выполнены от руки – аккуратные столбики цифр, подчеркнутые промежуточные итоги и окончательная под двумя красными чертами сумма выплат.
Все верно.
Выходило, что он давно бы рассчитался за квартиру, если бы не эти проклятые просрочки. А они принесли за собой не только кипу писем с требованиями погасить кредит, но и ежедневные, похоже, даже ежечасные начисления.
Проценты, проценты на проценты и проценты на проценты от процентов.
– Мое требование понятно и справедливо… – начал Виктор.
– Ну, не факт! – не выдержал Андрей Троицкий и тут же прикрыл широкой холеной ладонью рот.
Судья не отреагировала, тем самым окончательно убедив Малышева в сговоре между этими палачами. Пожалуй, только долговязый секретарь, уткнувшийся в компьютер и клацающий по клавиатуре после каждого произнесенного слова, не ополчился против него.
– Факт, – отрезал Виктор. – И вы, как руководящий работник банка, не можете об этом не знать. Вы давно и активно практикуете все эти ваши формулы и механизмы, – он метнул пронзительный взгляд в сторону заволновавшейся мантии. – Это вообще называется кабальная сделка. Вы меня облапошили. Обещали «доступный кредит, разумные проценты, гибкие схемы выплаты»!
Виктор помахал в воздухе цветным проспектом, который раньше был сложен втрое, как рекламная брошюрка. Елена увидела хорошо узнаваемый логотип банка «Астра-Финанс».
Малышев продолжал, размахивая глянцевой рекламкой:
– Узнаете? Это ваши обещания! А ведь на юридическом языке все это называется «публичная оферта»! Вы мне предложили, и я принял ваши условия. И обещания ваши принял. И договор заключил на этих условиях! – Он сделал ударение на слове «этих».
Троицкий демонстративно сдержал зевок, показывая, насколько мало его волнуют эмоции оппонента.
Судья по-прежнему старалась не встречаться взглядом с выступающим Малышевым.
А Виктор несся дальше, заводясь и распаляясь.
Сейчас, сейчас он все им выложит!
– Я поверил вам, вашему банку, вашим обещаниям и предложениям поверил! То есть, юридически выражаясь, акцептовал вашу оферту…
Лена невольно поморщилась от обилия в речи ответчика юридических терминов. Она, будучи кадровым юристом, старалась не злоупотреблять правовой лексикой и не перегружать свою речь звонкими и непонятными простому смертному профессиональными словечками.
А ответчик продолжал, не глядя ни на судью, ни на представителя истца. По мере своего выступления он распалялся все сильнее, всматриваясь в какую-то невидимую другим людям точку над головой судьи. Кузнецова даже один раз попыталась оглянуться, но, увы, ничего, кроме герба и флага, на стене не увидела.
– Я внимательно читал это предложение. В контексте условий предлагаемого договора, банк предоставлял кредитные средства и не требовал от заемщика совершения никаких сверхъестественных действий. – Он перевел дыхание, не отрывая взгляда от Лики, которую явственно видел за спиной судьи. Лика ободряюще улыбалась, и эта призрачная улыбка помогала ему сосредоточиться.
Троицкий снисходительно ухмыльнулся.
– Вот именно – ничего сверхъестественного. Обратите внимание, ваша честь!
– Продолжайте ответчик. – Лена машинально листала материалы дела.
– Но все эти условия – лишь буквы на бумаге, благие намерения и несбыточные обещания. Банк, по сути своей, был не заинтересован в честном кредитовании. – Малышев брезгливо бросил перед собой рекламку.
– Возражаю! – бодро откликнулся Троицкий, которому порядком надоел этот доморощенный эрудит, прозевавший и кредит, и квартиру и теперь корчивший из себя Цицерона.
– Я прошу вас, Малышев, выступать по сути предъявленного иска и заявленного вами встречного иска, – сдержанно поправила выступавшего судья.
– Ну как же вы не поймете, в этом суть и есть! – Виктор взмахнул бумагами и продолжил, подходя к самой сути своего требования: – Так вот, они предлагают заем. Объявляют условия. Проценты более-менее приемлемые. Правда, и меньше никто не дает. Считаем, вроде вполне сносно, нормально, короче. Работаем, платим, все соблюдаем. Все довольны.
– Ну если бы все были довольны, так и исков бы не было, – не удержалась Лена.
– О, как вы правы! – Малышев захлопал в ладоши, чем вызвал очередной приступ зевоты у Троицкого. Ему все больше хотелось скорее прекратить этот цирк, закрыть очередное дело, очередного рядового должника и еще раз попытать удачи с этой симпатичной «Фемидой». Он, не скрывая своих самых тайных желаний, рассматривал каждый изгиб Лениного тела. Ну, по крайней мере, то, что можно было увидеть под балахоном-мантией.
То ли в ответ на его пристальные разглядывания, то ли на малышевские панегирики, Кузнецова передернула плечами и поправила прическу. Ободренные этим жестом, мужчины продолжили обмениваться колкостями.
– Вы правы, ваша честь! Таких, как я, не один и не два. Нас десятки в этом банке, сотни в нашем городе, тысячи по всей стране. И я здесь защищаю не только себя, но и тех, кто был так же завлечен, обольщен и обманут!
– Ну! Это уж слишком! Ваша честь, я протестую. Какое право имеет ответчик обвинять нас в обольщении и обмане? – Троицкий обиженно насупился, изобразив свое недовольство, возмущение и протест.
Судья устало откинулась на спинку стула и ответила:
– Господин Малышев, ответчик, я в очередной раз вынуждена вас просить не отвлекаться, а излагать суть. Только суть. Иначе мне придется ограничить ваше выступление. Ясно? – Она убрала руку, и глаза ее недобро блеснули.
Малышев кивнул:
– Да-да! Сейчас самое главное. Так вот, все эти люди пострадали из-за своей невнимательности и наивности! Они поверили банку и закону. И поплатились за это полным разорением. И еще, – он тяжело сглотнул и глухо по слогам произнес: – У-ни-же-ни-ем!
Лена только сейчас вдруг осознала, что именно «унижение» для этого странного ответчика Малышева самое страшное в этом споре. Она вновь попыталась его разглядеть и понять смысл его речи. И, словно почувствовав наконец-то проявленное к нему внимание, Виктор заключил:
- Предыдущая
- 49/60
- Следующая
