Спящий дракон - Розенберг Джоэл - Страница 39
- Предыдущая
- 39/53
- Следующая
Андреа смотрела на Элрудову Пустошь. В звездном свете она походила на снимки, привезенные с Луны астронавтами «Аполлона» — Океан какой-то, Море чего-то там. Она вздохнула. Утром после игры в общежитии я должна была это сдавать — может, еще и сдам.
Звезды мерцали над обожженной землей. Ровное, все в трещинах поле, серое в темноте. Чародеи, что дрались здесь, были, должно быть, ужасно могучи — и совершенно безумны: разве может существо в здравом уме желать превратить зелень в это?
Она повернулась глянуть на остальных. Под днищем фургона спокойно похрапывал Уолтер. Лица его Андреа разглядеть не могла, но была уверена: на нем играет легкая улыбка. Поддерживает имидж… Первая драка в Ландейле оставила в его душе страшный шрам, но он ничем не выдавал этого — даже во сне.
Дория, крутясь с боку на бок, свернулась с ним рядом. Видишь ли, — хотела сказать Андреа, — мне дела нет, что там между тобой и Карлом, но…
Но — что? В том-то и дело…
Аристобулус и Ахира мирно спали каждый под своим тентом. Было в этих двоих нечто похожее. Возможно, их целеустремленность. Ари стремится получить заклинательные книги, и этот поход через Пустошь для него — путь к их обретению. Часть пути.
Ахира, конечно, дело иное. Он просто хочет доставить их всех домой. Кроме себя, Джеймс Майкл Финнеган. Думаешь, ты хоть кого-нибудь обманул? Гном никогда этого не говорил, но все понимали, что он идет лишь для того, чтобы провести остальных во Врата. Когда дело будет сделано, Ахира повернется и уйдет. Ты же ведь не думал, что мы поверим, будто ты решил вернуться в тело калеки? И это когда здесь он здоров и силен.
Она восхищенно повела головой. Не впервые. Ответственность — вот что было главным в Ахире. Он чувствовал вину за то, что они оказались здесь. Нет, не вину. Первое слово было точнее. Ответственность — именно так.
Девушка снова повернулась к Пустоши. Карл по-прежнему исподволь следил за ней, делая вид, что совершенно ею не интересуется. Может, оно и к лучшему. По крайней мере сейчас. По крайней мере это то, в чем я себя убеждаю.
Он поднялся со своего места на охапке сложенных полотнищ и подошел к ней.
— Довольно игр, Энди. Нам надо поговорить.
Она указала подбородком на равнину.
— Тогда давай отойдем немного. Ни к чему будить остальных.
Чуть улыбаясь, он двинулся за ней.
— Я не собираюсь рыдать и стенать. А ты?
Она помотала головой.
— Тоже нет… Ну вот, теперь мы достаточно далеко. Не хочешь присесть?
Он хмыкнул.
— Лучше, чтобы я сидел? Ладно.
Они по-портновски уселись на истресканную землю. Карл пристроил на коленях меч.
— Тебе обязательно таскать его за собой? Не думаю, чтобы его похитили — неведомо кто, неведомо откуда, да еще посередь ночи.
Карл пожал плечами и на пару дюймов вытянул клинок из ножен.
— Прекрасный металл, правда ведь? — Серебристый металл загадочно поблескивал в свете звезд. — А у меня есть эта дурацкая привычка все терять… Я просто боюсь, что, если когда-нибудь выпущу его из рук, он возьмет да и исчезнет. — Он вдвинул клинок назад. — Но ты уходишь от темы. Нарочно?
— Не уверена. А что — должна?
— Нет. Я не задаю правил. Порой я вообще не знаю, что они существуют, а если существуют, то каковы они.
Андреа закусила губу.
— Как в нашем с тобой случае.
Он кивнул, глядя ей прямо в глаза.
— Именно. Не знай я тебя лучше, я бы решил, что ты пытаешься заставить меня возненавидеть себя — или по крайней мере невзлюбить. Я вот только никак не мог понять — почему. Порой я бываю сущим тупицей. Невнимательным и толстокожим. Мне это не так давно объяснили.
— Дория?
— Не совсем. — Карл скрестил руки на затылке и откинулся на спину. — У меня изо рта плохо пахнет? Или дело в другом?
А Карл сильно изменился — не только внешне. Такой разговор мог быть у нас и несколько месяцев назад — и Карл внутренне содрогался бы от страха, что я отвергну его. Сейчас этого страха нет.
— Говорил тебе кто-нибудь, что ты порой бываешь дьявольски фанатичен в своих увлечениях? — Андреа сама поразилась неприязни в своем голосе. — Чем бы ты ни занимался, чему бы ни учился, чем бы ни увлекся…
— К примеру — тобой? — Он едва слышно фыркнул. — Это что — еще один из Законов Словотского?
— Что?
Карл помотал головой, глаза его были закрыты.
— Одна из мыслей Уолтера про жизнь. Что-нибудь вроде: «То, что вам хочется сильнее всего, вы не получите никогда — поэтому, если вы действительно хотите чего-то, постарайтесь хотеть этого не так сильно». Дело в этом?
— Нет. Это не то. Просто я не уверена, что готова принимать столь страстную увлеченность мной. — Андреа потянулась взять его за руку; Карл отдернул руку. — Можешь ты это понять? Ты не неприятен мне, вовсе не отвратителен, меня к тебе даже влечет…
— Ну ясно. — Карл поднял руку, напружинив мышцы. — Теперь, когда я с новым — улучшенным — телом и всем таким прочим. — Он опустил руку. — Это то единственное, с чем мне будет жаль расставаться при возвращении.
— Ты жалеешь, что вернешься?
— Не глупи. — Он улыбнулся. Улыбка вышла кривой. — Я люблю простые житейские удобства. Ежедневный душ, телевизор, зубных врачей… то, что за мою голову не назначена награда. И так далее, и тому подобное. А ты снова уходишь от темы. Что означает, что когда мы вернемся и я снова стану невысоким тощим Карлом Куллинаном…
— Заткнись. — Порой с ним можно сойти с ума. — Женщины не столь поверхностны, как мужчины.
— Ну, спасибо.
— Просто ты не способен ни на что… постоянное. Нет, не то. Я пытаюсь сказать тебе, что…
Чей-то взгляд коснулся ее затылка, рождая страх. Не обращая внимания на то, что говорят ей чувства, Андреа прикрыла глаза. Сила незримым облачком окутала ее. В нескольких футах алым маяком сиял в ночи Аристобулус; однако было и нечто еще — не настолько ясное, чтобы Андреа могла увидеть это внутренним взором, но было.
— Карл!
Она открыла глаза.
Он тряс головой, будто пытался проснуться, веки его никак не желали подниматься.
— Энди, я… — Он повалился навзничь. Невидимые пальцы сомкнулись на ее горле, не давая дышать. Андреа попыталась разжать их, но это было все равно, что разжимать стальной ошейник.
— Не отпускай ее, Ольмин, — пронзительно прошипел чей-то голос. — Не отпускай, пока как следует не заткнешь.
— А потом, — ответил другой голос, — можно будет развлечься.
Она открыла рот, чтоб крикнуть, но в рот тут же набилась мягкая ткань. Грубая ладонь сжала ей грудь. Андреа яростно взбрыкнула.
— С этой я и начну. В ней еще осталась строптивость.
Карл просыпался с трудом. И даже в полусне его встревожило, с каким трудом он просыпается. Он хотел опустить руку, протереть глаза…
И не смог опустить ее: запястье сжимало что-то холодное и жесткое.
Минуточку! Я только что говорил с Энди — и не помню, чтобы будил Уолтера.
— Какого черта…
Непонятно откуда взявшийся кулак ударил его в скулу. Боль пронзила голову. Карл привычно бросил руки вниз, в стойку…
… Его запястья дернулись в железных браслетах, крепкими цепями притянутыми к чему-то позади него — и выше его головы.
— Я же говорил, что никто не побеждал меня, — прошипел Ольмин. — Никогда.
Карл помотал головой, прочищая мозги. Его глаза медленно привыкали к темноте. Бесчувственные Хаким и Ахира сидели подле него на низкой скамье, прикованные за лодыжки и талии. А над ним, склонясь так низко, что Карл чуял запах чеснока и винный перегар из его рта, с мерзкой улыбочкой стоял Ольмин.
— Отличная штука сонные чары. — Он легонько похлопал Карла по щеке. — На магов они, правда, не действуют… Зато чары невидимости могут отвести глаза и им.
— Что ты… — Получив сапогом в живот, Карл на какой-то момент задохнулся.
— Будешь говорить, когда позволят. Понял? — Теперь Ольмин говорил ровно, но это спокойствие было почему-то страшнее прежней издевки. — Впрочем, я не намерен слишком калечить тебя, Карл Куллинан. Я собираюсь продать тебя в Пандатавэе. Ты сделаешь меня богачом.
- Предыдущая
- 39/53
- Следующая
