Чекистские будни - Федичкин Дмитрий Георгиевич - Страница 11

• Предыдущая
• 11/61
• Следующая

Я никогда не бывал в Ленинграде раньше. И все увиденное потрясло и взволновало. До чего же он величествен, этот красавец город на Неве! Ленинград покорил меня. Покорил своей, быть может, чуть холодноватой монументальностью, какой-то изысканной чопорностью и строгостью.

До отхода судна, на котором я должен был плыть в Таллин, оставалось не так уж много времени, и я все свободные часы бродил по старинным улицам, вглядываясь в стройные громады дворцов и башен, стараясь запечатлеть в памяти и колоннаду Казанского собора, и взметнувшийся ввысь купол Исаакиевского, и конную статую Петра, гордо застывшую на гранитной скале. С болью в сердце обошел мрачные, сырые казематы Петропавловской крепости, где долгие годы томились Радищев, декабристы, петрашевцы, Чернышевский, революционеры-народовольцы и марксисты-большевики, поднявшие знамя борьбы с самодержавием за новую, светлую жизнь.

Однажды вечером я отправился с визитом к сестре жены Карла, Мери Федоровне, предварительно созвонившись с нею по телефону.

Дверь открыла солидная дама, в нарядном шелковом платье и с кулоном на золотой цепочке.

— Прошу, прошу вас. — Она пригласила меня в квартиру, предложила сесть и, выдержав небольшую паузу, спросила:- Чем обязана?

Я представился, сказал, что в Ленинграде проездом, а на днях отплываю в Таллин по коммерческим делам. Теперь следовало объяснить хозяйке цель моего прихода.

Начал с того, что якобы случайно, от своих проживающих в Ленинграде сестер (а они действительно там жили), я узнал об ее родственниках в Таллине. Мол, говорят, будто муж ее сестры занимает там хорошее положение, вхож в деловые круги. Вот я и хотел посоветоваться: нельзя ли мне по приезде в столицу Эстонии обратиться к нему за консультацией по некоторым вопросам?

— Да, да, — оживилась Мери Федоровна, — Карл у нас отличный коммерсант, в деловых кругах у него доброе имя. Знаете, — вздохнула она, — он и Нинетта очень сожалеют, что покинули Россию, и мечтают скорее вернуться домой. Они уже просили разрешение.

— И что же?

— Пока нет ответа.

— Это, думаю, можно будет поправить, — сказал я, дав понять, что сумею помочь ее родственникам.

— Как хорошо, что вы встретились на нашем пути! Вы не представляете, как все мы будем вам благодарны! Если позволите, я напишу Нинетте письмецо. Попрошу ее и Карла принять самое близкое участие в ваших делах. Они добрые и гостеприимные люди.

И, присев к столу, Мери Федоровна стала быстро писать письмо своей сестре.

— Так вы зайдете к ним и передадите? — Она протянула мне незапечатанный конверт с письмом.

— С удовольствием.

Прощаясь со мной, Мери Федоровна попросила по возвращении из Таллина обязательно посетить ее. Я обещал. Все шло, как и было запланировано.

Я стою на верхней палубе нашего торгового судна. Интересно стоять вот так, высоко над водой. Здесь как-то особенно остро ощущаешь власть человека над стихией. Из Ленинграда в Таллин путь недолгий. Одолжив у одного из спутников бинокль, смотрю, как из-за горизонта выплывают навстречу маяки таллинской гавани и готические шпили лютеранских кирок. Все ближе и ближе башни Вышгорода — так по-русски называют кремль эстонской столицы.

Таллин — довольно древний город. Первые сведения о нем относятся к 1154 году. Правда, в одних землях его в то время называли Колывань, в других — Линданисе. В XIII веке тевтонские рыцари-меченосцы, начав свой «дранг нах остен», захватили эстонские земли. Затем на подмогу меченосцам прибыл датский флот. Датчане дали городу имя Ревал — по древнему названию одной из провинций Эстонии. Но недолго правили здесь тевтонские рыцари. Как известно, в 1240 году этот «дранг» закончился разгромом псов-рыцарей Александром Невским на Чудском озере. И тогда русские переделали Ревал на Ревель. Однако местные жители именовали свой город по-своему:

Таани-Лини, то есть «датский город». Отсюда за столицей Эстонии и утвердилось название — Таллин.

Перевожу бинокль с одной башни на другую: где-то там должна быть статуя рыцаря. Башня, на которой он установлен, — самая высокая в Вышгороде, все называют ее «Длинный Герман». Как мне говорили, в Таллине сохранилось много всяких памятников старины, известных далеко за пределами Эстонии. Среди них и здание городской ратуши, и церковь святого Олафа, и знаменитая аптека, существующая уже почти пять веков. Если выдастся время, любопытно было бы поглядеть…

Мои размышления были прерваны резким толчком, палуба покачнулась у меня под ногами — это судно причалило к пристани. Скоро подадут трап, и можно будет сойти на берег… Что ждет меня здесь?

Карл и Нинетта встретили меня настороженно. Но, прочитав письмо Мери, супруги дружно заулыбались, пригласили в гостиную, предложили кофе и фрукты, долго расспрашивали, как выглядит Мери, как она себя чувствует, особенно они интересовались тем, что я думаю о возможности их возвращения в Советский Союз.

Рекомендация Мери, видно, расположила Карла ко мне, и он согласился помочь мне в моих коммерческих делах.

— С нашими дельцами надо всегда быть начеку, — заметил он. — Вы, наверное, слышали о судьбе французского герцога Круа?

— Нет, ничего не слышал.

— Ну как же? — удивился Карл. — Прелюбопытнейшая история. Вот, послушайте: в петровское время этот герцог состоял на русской службе и во время войны со Швецией попал под Нарвой в плен. Шведы оставили его на жительство в Таллине. Герцог оказался человеком общительным, любил широко пожить, поухаживать за дамами и умудрился наделать очень много долгов эстонским купцам. Внезапно гергоц скончался, не успев погасить долги. Разъяренные заимодавцы решили «наказать» незадачливого клиента и запретили его хоронить, наложив на него «арест». Тело Круа положили в стеклянный саркофаг, установленный в специально построенной часовенке. Купцы, а потом их дети, внуки и правнуки часто навещали своего должника, видимо чтобы убедиться, что он не сбежал. 163 года пролежал герцог в хорошо загерметизированном саркофаге и отлично сохранился. Тление не коснулось его. Лишь в конце прошлого века он был наконец освобожден из-под «ареста» и похоронен на кладбище.

— Да, забавная история…

— А вообще, эстонцы хороший, трудолюбивый народ, — продолжал Карл. — Они не терпят жульничества и всякой другой непорядочности в торговых делах. На их слово можно положиться. Иное дело — правящая эстонская верхушка, — он вдруг нахмурился, — неправда, что она печется о благе народа, как об этом любит трещать местная печать. Блеф! За деньги у них все можно купить: и высокую должность, и положение в обществе, и даже… кресло президента. Да-да! Вы не знаете, что такое буржуазная демократия. Не удивляйтесь моим словам. Я ведь не капиталист, не владелец фабрики. Я только ее директор, нанятый хозяином. Он покупает мои способности и знания, мой труд, как и труд рабочих. И может вышвырнуть меня вон так же, как и их, если я почему-либо стану ему неугоден. Жить с сознанием этого, поверьте, тяжело. Мы с Нинетт совершили страшную глупость, приехав сюда.

— Все это не так безнадежно. Вашу ошибку можно исправить, — сказал я.

— Вы думаете? — пристально взглянул на меня Карл. — Почему же мне так долго не отвечают? Я послал свои документы через местное советское консульство более полугода назад.

— Не ручаюсь, конечно, но вполне вероятно, что дело удастся ускорить.

Карл и Нинетта предложили мне пожить у них и не утруждать себя поисками номера в гостинице.

— У вас будет хорошая комната с видом на море, — уговаривала Нинетта. — Особых разносолов не обещаю, но сыты будете. Зачем вам мыкаться по ресторанам?

Столь радушное гостеприимство вызвало во мне противоречивые чувства. С одной стороны, я был не прочь найти здесь приют. Карл мне все больше нравился своим юмором, деловитостью и искренностью суждений по любому вопросу. А с другой… Кто его знает? А если это искусная маскировка? В конце концов я вежливо отклонил предложение хозяев, сказав, что номер для меня уже заказан, и стал прощаться.

• Предыдущая
• 11/61
• Следующая