Убить Ланселота - Басирин Андрей - Страница 40

• Предыдущая
• 40/74
• Следующая

Второй раз Хоакину пришлось прощаться с Лизой. Затем он шепнул Маггаре несколько ободряющих слов, погладил по спинке Инцери.

– А ну без слез! – прикрикнул он. – Я же бессмертен.

– Вот только Базилиск об этом не знает, – отозвалась Инцери, насупившись.

– Ничего, это ненадолго. Ждите, к исходу дня я вас разыщу.

– Хок, ты обещаешь?

Голем притопнул нетерпеливо:

– Время уже истекло. Пора, пора, пора!

Хоакин отстранился от Лизы и отправился в темноту, вслед за големом.

«Женщина с белокурой копной волос, которая находилась в другой карете, произвела сущий фурор. Она только что приехала с мужем в розовом платье, отделанном белыми лилиями.

Они даже не успели открыть дверцу, как граф Эдуард обошел карету и поцеловал ее в открытое окно. Нисколько не стесняясь краски смущения, вспыхнувшей на скуластых женских щечках»

Голос, доносившийся из полумрака пещеры, мог принадлежать равно мужчине и женщине, ребенку и Старику. Привычки, приобретенные в детстве, сильны. Василиск читал вслух, старательно проговаривая фразы.

«Белокурая дама обольстительно улыбнулась. О, у нее есть поклонники! Дверца распахнулась; граф Эдуард встал на одно колено и подхватил ее – воздушную невесомую, парящую в своей грациозности».

Голем посторонился, пропуская Хоакина вперед.

– Подойди ближе, узник, – скрежетнул он. – Базилиск плохо видит.

Хоакин решительно шагнул вперед. Как и логово Бахамота, Камению наполнял пульсирующий багровый свет. На каменных плитах, словно на диване, разлегся зверь великий. Гигантская узорчатая ящерица о шести лапах – с цыплячьей головой, с кровавыми шпорами на лапах.

За толстыми линзами очков прятались вполне человеческие глаза.

– Подойдите поближе, друг мой, – ласково попросил Базилиск. – Любили ли вы когда-нибудь? Я обожаю все, что связано с этой человеческой эмоцией. Быть может, расскажете о своих переживаниях? Были в вашей жизни белокурые женщины с мужьями в розовых платьях?

Чудище помахало толстой книжкой и продолжило:

– Вы благородных кровей? Быть может, вы бастард? О, как я хочу встретить родственную душу! Бастарда. Сам я не уверен, но думаю, что происхождение мое способно вызывать зависть. Оно под покровом тайны… быть может, в роду моем были боги? Или титаны.

Хоакин с интересом рассматривал чудище. Бедняга Бахамот проигрывал Базилиску по всем статьям. Судя по размерам, доннельфамский зверь питался быками.

– Господин Базилиск, – сказал Истессо. – Совершенно случайно я знаю тайну вашего рождения. Хотите, я вам расскажу?

Такого поворота событий зверь не ожидал.

– Разве? – заерзал он. – Подумайте хорошенько. Быть может, вы стали жертвой низкого обмана? Вы доверяете источникам, из которых почерпнули эту тайну?

– Безоговорочно. Я узнал вашу историю на лекции в университете Града Града. Наши профессора рассказывали…

Хищная морда подалась вперед:

– Это все ложь! Ложь! Молчите, сударь!

– Но почему? Петух и жаба, совокупившись…

Очки полетели в сторону. Брызнуло стекло.

– Ложжжшшшшь!

От капель слюны задымился камень. Близорукие лизки зверя великого уставились на стрелка почти в упор. Беспомощные, слезящиеся, в алых прожилках.

Хоакин почувствовал, как невыносимо запершило в горле. Страшно захотелось чихнуть. Он попытался двинуться – и не смог. Ноги застыли, окаменение поднималось все выше и выше, захватило грудь, горло.

– Мерзский лжец! Лжеэ-э-эц!

Стрелок дернулся, раз, другой. Желанного чиха так и не получилось.

Страница зашелестела и перевернулась. Белые поля.

Совершенно белые. На этом записи в книге обрывались.

Хоакин удивленно посмотрел на Маггару.

– Я здесь ни при чем, – покачала головой фея. – Так оно и было.

– Но ведь я-то жив?

– Как видишь.

Хоакин поднялся на ноги. Вокруг бушевало летнее лесное разноцветье: кружились бабочки, трещали кузнечики, ветер доносил запахи цветущего иван-чая. Совершенно не верилось, что он мог погибнуть в логовище Базилиска. В Камении, окруженной садом застывших фигур.

– Кто же оставил эти записи?

– Думаю, господин Глинниус. На бумаге он выражает свои мысли куда лучше, чем вслух. Да и к канцелярской работе привычен. Если хочешь, мы у него спросим.

– Он здесь? В лесу?

– Ты удивишься, Хоакин. Кого здесь только нет!

Фея вспорхнула и умчалась в сторону леса. Хоакин отправился следом за ней.

Едва заметная тропка вилась средь травы. Стрелок брел бездумно, наслаждаясь солнцем и свободой. Последний раз он чихнул не так давно. Экзамен в Граде Града был еще свеж в его памяти. Лица старых маразматиков-профессоров, двойной зрачок в глазу Бизоатона. И несвобода.

донес ветер до Хоакина обрывки мелодии.

Голос этот стрелок узнал. Узнал, хоть и не слышал до того ни разу. Пела Лиза, кашеварничая у лесного очага:

Истессо замедлил шаг. Осторожно, чтобы не спугнуть, отвел ветку, мешавшую смотреть. Запах дыма смешивался с ароматами мяса и хвои.

– фру-фру! – возмущенно заверещал барсучонок, выскакивая из-под ног. Зайцы, оленята, сойки прыснули в разные стороны. Затаились в кустах – только любопытные глаза моргают да носы принюхиваются.

Девушка обернулась:

– Хок? Ты?

Половник выскользнул из рук и ушел на дно котла. Лиза даже не заметила этого. Во все глаза она смотрела на стрелка. А он на нее.

Встреча в «Свинцовой чушке» – как давно это было… Шафрановый сарафан пообтрепался, ожерелья давно потерялись. Второе платье – бирюзовое – выглядело получше, но Фуоко берегла его на случай, если придется попасть в цивилизованные края. Скитаясь по лесам, девушка окрепла и загорела. Монастырская бледность уступила место здоровому румянцу.

– Здравствуйте, сударыня. Вы прекрасны, как Аврори Колоратуро.

– Благодарю, Хок. Но почему на вы?

Появившаяся неизвестно откуда Маггара уселась на плечо Фуоко.

– Не обращай внимания, Лиза. Он всегда так. Привыкнет, освоится и станет прежним.

При последних словах голос ее дрогнул. Прежний Истессо – сейчас. В дальнейшем он будет меняться. Каждый раз чуть иначе, чуть не так. Когда же он избавится от своего проклятия?

Стрелок вытащил из котла половник, принюхался:

– Божественно! Незабываемо. Вы гений кухни, сударыня.

Он потянулся, чтобы зачерпнуть еще каши, но Лиза хлопнула его по руке:

– Успеешь, обжора. А каша еще не готова.

Лишь после этого Хоакин ощутил себя дома. Разбойничья жизнь не меняется, что бы ни случилось. Пахнет мятой и подгоревшей кашей, под ногами суетятся зайчата и бурундуки. Надо поспрашивать у Фуоко, как она попала в храм. Можно биться об заклад: своих родителей она не знает. А зайчата – признак верный.

Лиза становится Романтической Подругой. А это значит, что земля справедливости вновь настигла его. Ведь Деревуд – это не географическое понятие. Это состояние души.

Истессо раскрыл книгу на первых страницах. «Календарь гостей Деревуда на август». Все правильно. Клетки таблицы перестали быть пустыми; их заполняли ровные строчки текста.

• Предыдущая
• 40/74
• Следующая