Две половинки (Просто о любви) - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 35
- Предыдущая
- 35/49
- Следующая
Вот поэтому и не сказал! А может, и по другой причине…
Он остался у сестры ночевать, а утром помчался домой. Ожидался приход сантехников, можно сказать эпохальный, поскольку Степан никак не мог с ними состыковаться долгое время, а необходимость назрела – подтекала ванна на первом этаже, и всерьез.
И сегодня чудо соединения трубы с разводным ключом имело все шансы состояться. Сантехники приехали грамотные, из серьезной фирмы, провозились до глубокого вечера, заодно уж проверив все трубы и соединения в доме.
Часам к шести Степан понял, что сегодня никуда он уже не поедет.
Встреча со Стаськой отложилась в очередной раз.
Он позвонил Вере, проверить исполнение выданных им приказаний.
– Сдала анализы, – неохотно ответила она на вопросы.
– Когда результаты?
– Послезавтра.
Что-то было в ее тоне – отчуждение, раздражение, сомнение?
Степан не стал разбираться и выяснять – неинтересно. Для себя Больших уже все понял и решил: если у нее есть повод обижаться, значит, так тому и быть.
А назавтра его срочно вызвали на работу, на большую аварию на подмосковном заводе. Он вернулся домой глубокой ночью полуживой от усталости и завалился спать.
Рано утром следующего дня начальство отправило Больших на серию новых тренировок на полигон, в казарменный режим.
Весело.
Он все время помнил о Стаське! Думал о ней каждый день – с утра до вечера и ночью. Когда не работал, думал только о ней!
И надо же случиться такой засаде? А?
В тот момент, когда он понял все, решился, набрался смелости, как птица перед полетом, – и такая невезуха глобальная!
Он несколько раз пытался позвонить ей, набирал номер, но в последний момент нажимал «отбой».
Что он ей скажет по телефону?
Все, что Степан хотел, рвался ей сказать, можно говорить, только глядя в глаза! Сказать – и заграбастать ее всю и больше не отпускать от себя!
Вера холодно и отстраненно отчиталась ему, когда он позвонил, что результаты анализов получены, ей поставили диагноз пиелонефрит, назначили лечение и какие-то дополнительные обследования.
– Ничего страшного. Спасибо тебе за заботу и что настоял на посещении врача, – произнесла она чужим ровным тоном.
– Не расстраивайся, – подбодрил Степан, – пиелонефрит – это излечимо, и действительно не так страшно.
– Да, – согласилась тем же тоном она.
И первый раз в своей практике доктор Больших не довел дело до конца – не перезвонил врачу, лично узнать результаты обследования, не съездил и не посмотрел сам.
В конце концов, решил он, Вера взрослая, грамотная женщина, главный бухгалтер солидной фирмы и отдает себе отчет, что отвечает за свое здоровье, да к тому же одна поднимает ребенка.
Что это было?
Нежелание углубляться в ее проблемы, решение поскорей расстаться или оскорбленное «фи» на игнорирование его профессионализма и участия?
Или общий раздрай, непонятный, воцарившийся в его душе?
Что-то непонятное и неприятное происходило с ним и мучило. Он осознал, что прошло десять дней с того момента, когда он прилетел в Москву и готов был бежать, мчаться к Стаське, и не то, что не доехал, даже не позвонил, находя оправдание в невозможности такого разговора по телефону. Однажды, вернувшись с тренингов и стоя в своем доме у окна, Степан спросил самого себя:
– И в чем дело?
И, старавшийся быть честным с самим собой, Степан Больших ответил темноте за окном:
– Не звоню и не еду и оттягиваю этот момент!
А потому что страхи, от которых так легко и просто было очистить душу, как лук от шелухи, в том суровом горном пространстве, где важность и значение имели только настоящие чувства, дела, поступки, неведомым образом прочистившие мозги от неглавного, по возвращении в привычный мир, в общение с людьми с погружением в их проблемы, дела, поступки, незаметно вползли назад и удобно устроились на старом месте!
И так же незаметно вернулось осознание того, что Станислава – это некое неизвестное явление в его жизни, с которым он, Степан Больших, никогда не сталкивался. И никакие полунакалы, получувства с отстраненностью и закрытостью душевной в отношениях с ней не получатся, как ни старайся.
Да ничего из прошлого накопленного опыта общения, проживания с женщинами в отношениях со Стаськой не применимо и не работает. Это не Вера и не Надя, и ни одна из женщин, прошедших через его жизнь!
Если он придет к ней – то навсегда!
Придет, чтобы не расставаться!
И это вызывало чувства, схожие с теми, когда стоишь на краю бездны – страшно до жути и до жути хочется испытать этот полет!! И только чувство самосохранения останавливает от последнего шага…
И это пугало его до смерти – что никак по-другому у них не получится!
Доктора Больших пугало и останавливало от того самого последнего шага невозможность компромисса и привычной необремененности чувствами.
Все он понимал и имел смелость признаваться себе без поблажек, стоя у темного окна, а также то, что вариантов-то всего два – либо он с ней, весь, с потрохами и всерьез и навсегда, либо без нее, и тоже навсегда. И это как-то очень фатально.
Мужик в тридцать девять лет – это не мальчишка в двадцать три, и не юноша в тридцать!
Это мужчина, создавший, устроивший свой мир – удобный, комфортный, уютный и оттого безопасный – таким образом, который его устраивает больше всего, и ломать, внедряться в этот обустроенный мир он не позволит никому!
Но и жить без Стаськи теперь не получается!
Как-то исподволь и незаметно эта обыденная, каждодневная жизнь превратилась в серое, утратившее краски и радость бытие. И только воспоминания раскрашивали эту серость в цвета, заставляя мгновенно реагировать тело, когда перед глазами вставало, как у них все было, как она смотрела на него и кричала под ним от счастья!
Вот и выбирай!
Но он пока не выбрал.
Дав себе малоприятные характеристики, честно оценив свою трусость, все сказав себе мысленно – он так и не выбрал!
За него выбрало уставшее подсознание. Само.
А достал потому что!
А может, ангел какой помог…
Степан отвез родителей, сидевших с Дениской, пока Анька была в больнице у мужа, домой, посидел с ними, попил чайку, поговорил. Дела семьи, родных Больших неизменно держал на контроле всегда – помогал, устраивал, решал, созванивался каждый день, если не находился в дальней командировке.
Посещение и уход за Юрой в больнице родственники распределили между собой, согласовав график – его родители, Юрины и Анна. Степана в распорядок не внесли как участвующего в ином непростом рабочем графике. Он и так заезжал при любой возможности в больницу, проверял, как идет процесс восстановления, и развозил всех по домам.
Родители по обыкновению уговаривали остаться переночевать, но он отказался.
Услышав по «Авторадио» об ожидающей его впереди пробке, Степан свернул в объезд и, занятый своими мыслями, автоматически вел машину.
Когда Больших осознал и увидел, КУДА он приехал, холод пробежал у него по позвоночнику – не отдавая себе отчета, не думая о дороге, он оказался у Стаськиного подъезда!
Все возможные места парковки были заняты, в том числе и ее «фордиком». Стиснув зубы, Степан крутанул руль, вскарабкался на тротуар, остановил машину прямехонько под подъездом, выключил двигатель и остался сидеть на месте.
«И что дальше?»
Он пожалел, что не курит. Достал бы сигарету, прикурил, подумал, оправдывая бездействие: «Вот сейчас докурю!»
Ни причин, ни отговорок не находилось, хоть наизнанку вывернись!
«Что ты сидишь?! Делай что-нибудь!! – крикнул он себе. – Заведи машину и уезжай, если боишься до усеру! Или уже выйди и иди к ней!»
Препротивно пропищав, открылась железная подъездная дверь, выпуская на улицу женщину с детской коляской.
Одним движением Степан выскочил из машины, хлопнув на ходу громко дверцей, подлетел к женщине, придержал тяжелую дверь, пока она выкатывала коляску.
- Предыдущая
- 35/49
- Следующая
