Восемь минут тревоги (сборник) - Пшеничников Виктор - Страница 94
- Предыдущая
- 94/97
- Следующая
Но вокруг и без того было тихо: хутор Рыжего стоял на отшибе, защищенный с трех сторон густым ольховым колком, и лишние звуки сквозь него не проникали, увязали в ветвях. Ощущать себя и дальше затерянным в этой пустыне ночи для Джеймса было выше сил.
— Ну что, пора?
Рыжий подтянул выше рыбацкие сапоги с отворотами — резина под его руками противно скрипела.
— Часа три, наверно. Сейчас двинем. Народ дрыхнет.
— А пограничники?
— Они вон где… — Рыжий невидимо махнул рукой. — У них свои дела, не до нас. Похоже, будет ветер, а там, гляди, и туман.
Он грохнул ключами от машины, ступил ближе.
— Если застукают на берегу, выкручивайся сам как можешь. А уж в море я о тебе позабочусь, — добавил Рыжий, и Джеймс угадал в его словах скрытое значение.
Не говоря больше ни слова, Рыжий полез в кабину. Но Джеймс не поспешил следом за ним. У него были свои соображения на этот счет, когда он сказал Рыжему, что останется в кузове.
— Твое дело. Мерзни.
Грузовик с потушенными фарами тронулся со двора, потом, когда дорога сразу за хутором пошла под уклон и Джеймс почувствовал, как его потянуло вперед, Рыжий и вовсе выключил мотор, старательно лавируя между редкими стволами вдоль обочин.
Глаза привыкали к темени и уже различали серое полотно петляющей прихотливо дороги, нагромождение валунов, зыбкую кромку стыка земли и неба.
Уклон кончился, и Рыжий легко, без надрыва, запустил двигатель, по-прежнему держа одному ему ведомое направление к морю.
Море угадывалось издалека: оно источало резкий йодистый запах влаги и гниющих растительных и животных выбросов. Джеймс представил, как, должно быть, отвратительно скрипят под ногами раздавленные ракушки, вынесенные на берег волной… В такие минуты обостренного внимания и тревоги ему еще доставало сил думать о постороннем, и эта раздвоенность, как Джеймс догадывался, не сулила ничего хорошего.
Однако прибыли благополучно. Рыжий приткнул машину в лесопосадках, на довольно высоком месте береговой отмели.
— Ближе нельзя: увязнет, — объяснил он продрогшему в кузове пассажиру, хотя все и так было ясно, без слов.
От постороннего взгляда грузовик защищали густые искусственные заросли, так что можно было спокойно, без суеты, сгружать плот и тащить его к спуску. Две деревянные сходни, предусмотрительно заброшенные Рыжим в кузов грузовика, помогли снять немалый груз на землю, а дальше его предстояло тащить волоком.
— Взяли! — скомандовал Рыжий, нимало не заботясь, в отличие от Джеймса, о маскировке. Не первый раз выходивший по разрешению в море, Рыжий и здесь действовал, как на обычной рыбалке, тогда как Джеймс напоследок чутко прослушивал и оглядывал молчаливое пространство. Глаза то и дело подергивались слезой — сказывались предутренний холод с тонко секущим, хотя и не сильным, ветерком, и проведенная в сарае у Рыжего беспокойная, почти без сна, ночь.
— Что ты копаешься? Тащи!
Волоком они потянули надутый плот на деревянной раме по замусорившей землю листве облетевших ольхи и черемух. Потом под днищем, сопротивляясь, зашуршал песок, и тут уж обоим пришлось попотеть, упираясь каблуками в рыхлую, податливую почву, все время норовившую уйти из-под ног.
— Черт! — вдруг выругался Рыжий. — Кажется, где-то травит воздух. — Он бросил фал, принялся ощупывать плот. — Так и есть: борт обмяк. Хорошо, догадался захватить с собой клей. Но придется повозиться. — Он со свистом втянул в себя острый запах моря. — Ох, не нравится мне все это! Похоже, будет шторм…
«Дубина! — выругался в душе Джеймс, беспокойно оглядывая пустынное побережье залива. — Еще и здесь будет ломать комедию, цену набивать».
— Ты что же, приятель, до рассвета метеорологией заниматься будешь? Прилаживай мотор!
Рыжий сплюнул в нахлынувшую волну.
— Прыткий какой. Мне еще жить хочется. А потонуть я всегда успею.
В наглухо запечатанном кабинете, хозяин которого недавно перенес грипп и оттого всячески избегал сквозняков, было душно. Оперативка в неурочный час на сей раз проходила хотя и быстро, но вяло, без огонька: сказывался допущенный днем промах.
— Сейчас не время разбираться, почему Круминьш и Янис упустили своих подопечных. — Полковник Рязанов намеренно назвал Яниса по имени: Круминьш был старше, опытнее, и на нем, таким образом, лежала основная ответственность; с Яниса тоже не снималась вина, но его участие в этом деле как бы относилось на второй план, и это чувствительно задевало оперативника, работавшего в органах первый год. — Сейчас важно снова выйти на след Крота, чтобы нейтрализовать его деятельность и исключить возможность ухода за рубеж.
Рязанов машинально кутал горло шейным платком, выглядевшим на фоне строгого цивильного костюма посторонней легкомысленной деталью, надетой по рассеянности.
— Одно можно сказать наверняка: мы имеем дело не с дилетантом. Попытки выявить его связи результатов не дали. Горьковские товарищи тоже таких связей Крота не зафиксировали. Из этого следует вывод, что Крот — агент-одиночка, а значит, опасен вдвойне. Контакт с Рыжим… — Рязанов вновь бегло взглянул на Яниса. — Ну, здесь все ясно: он носит случайный, эпизодический характер. Скорее всего, Рыжий предоставил Кроту убежище, крышу. Или же выполняет какие-нибудь мелкие его поручения. Круминьш, что удалось выяснить?
Коренастый, сосредоточенный, Круминьш пригладил жесткий ежик волос, округлявший его и без того не худенькое лицо.
— Ни в каких других гостиницах города, включая и для приезжих при рынках, Крот не объявлялся. В общественных местах или учреждениях тоже замечен не был. Транспортников мы предупредили: пока вестей от них нет. Рыжий устанавливается. Скорее всего, это житель пригорода, что значительно осложняет поиск. Завтра разошлем фотографии на обоих.
— Всё?
Круминьш прокашлялся.
— Из разговора с продавцом магазина выяснилось, что Рыжий приобрел мотоблок.
— Выходит, хуторянин?
— Вполне возможно.
— Что же, неплохая зацепка. Поторопитесь с фотографиями. По всему, Крот решил сняться, и времени нельзя терять ни минуты. Если мы его уже не потеряли безвозвратно, — сказал Рязанов с особым нажимом. — Свяжитесь с товарищами на местах, подключите милицию, пусть помогут профильтровать пригород. Установим Рыжего — выйдем и на Крота. Круминьш, сегодня же оповестите пограничников, дайте им подробную ориентировку. Вопросы будут? Ну, тогда все. За дело.
Настенные электрические часы, отчетливо щелкавшие в паузах во время разговора, показывали начало третьего. Город, видимый из окна, светил огнями скупо, будто при маскировке. Начинался ветер, и оголенные ветви деревьев, отбрасывая ломаные пересекающиеся тени, мотались неприкаянно.
Щелчок прицельной планки Калинин различил явственно. Удар гальки о гальку звучал бы совсем иначе, глухо, но с переливом, как пуля при рикошете; металл издавал звук тугой, резкий, ни на что не похожий… Сержант остановился, усиленно щурясь в темень и пытаясь понять, о чем мог предупреждать напарника младший наряда.
Спустя малый промежуток щелчок повторился, а это уже означало не просто внимание — призыв. Сержант по привычке зафиксировал свое местонахождение, или, по-военному, сориентировался на местности, чтобы после выяснения причин сигнала вернуться сюда же, и поспешил на вызов напарника.
Младший наряда поджидал его, низко пригнувшись на корточках к песчаной отмели. Оловянное море, чуть серея у него за спиной, шипело и выметывало волны, добегавшие аж до ног напарника, похоже, не замечавшего близкой воды. «Молится, что ли?»
— Ты что, Мустафин? — позвал Калинин ласковым голосом.
Мустафин поднял на старшего наряда глаза.
— Тут странное что-то, товарищ сержант. — Руками он чуть ли не оглаживал песок. — След интересный, вот…
След и впрямь оказался интересным — две длинные ровные полосы, как по линейке тянущиеся перпендикулярно морю. Калинин такие видел зимой, у себя в деревне, когда санный полоз, убегая вдаль, прочерчивал свежую порошу.
- Предыдущая
- 94/97
- Следующая
