Цветочек - Аверкиева Наталья "Иманка" - Страница 34

— Слово дворянина. — Рихард тихо рассмеялся: — Меняю голову принца на жизнь твоих друзей. Слово чести, что ни одного волоса не упадет с их голов. По-моему, ты и так все видел сам — я их не трогаю. Но я жду от тебя того же — исполнения договоренности.

— Хорошо… Только оставьте нас. Я… Я хочу, чтобы хотя бы перед смертью он улыбался. Я не хочу, чтобы он боялся.

— У тебя есть полчаса. Только не думайте сбегать. Я не буду вас искать. Я сделаю то, что обещал — твои друзья доживут до утра, но ты сам себя проклянешь за это.

— Ладно. Я выполню волю дяди.

Вилл словно окаменел. Широко открытыми глазами он смотрел на бронзовое в солнечных лучах озеро и не мог даже думать. Его как будто бы парализовало. В самой глубине ошарашенного сознания билась жилка-мысль, что надо срочно бежать. Неважно куда, просто подняться и бежать. Так вот почему Том все это время даже не предпринимал попыток как-то спастись. Вот почему он срывался на нем, отгонял от себя — чтобы не привыкать, чтобы потом не мучиться, что принес в жертву родного брата. Он будет счастлив. Да, ребята спасутся, а он, Вилл, он никому не нужная радость жизни. Он даже жизни не достоин…

Том «случайно» нашел его через четверть часа. Пришел, чтобы позвать на ужин. Сказал, что сейчас они немного перекусят, а ночью перед сном уже поедят нормально. Глаза лихорадочно блестят, на щеках красные пятна. Цветочек так и сидел, как неживой, так и смотрел на воду невидящим взглядом. Том всегда сдерживает свои обещания. Просто тут ему, Виллу, не повезло немного.

— Что с тобой? — заинтересованно посмотрел ему в глаза Том, толкнул несильно, выводя из задумчивости. — Ты давно тут сидишь?

— Нет… Красиво, да? — тихо и спокойно отозвался Цветочек. — В замке и на болотах совсем другие закаты. Лес красивый. Мир такой красивый. Я бы хотел увидеть мир, хотел бы побывать в разных странах, есть чужую пищу, общаться с чужими людьми.

— Посмотришь еще, — смеялся Том.

Он качнул головой.

— А еще я бы хотел умереть на закате. И чтобы вот так же было красиво-красиво. Смотри, солнце красное, листья красные, вода красная… Как кровь…

— Ты просто устал. Ничего, завтра отоспишься.

— Теперь уже, наверное, да, отосплюсь…

— Обещай, что выполнишь мою просьбу?

Вилл повернулся к нему. Кинжал в ножнах. Постарался улыбнуться, но вышло криво и натянуто.

— Хочу, чтобы ты улыбался. Вот всегда-всегда, даже когда совсем плохо, хочу, чтобы ты улыбался.

Он кивнул. Лицо спокойное. Взгляд никакой, пустой.

Том покрутил головой, привстал, чтобы убедиться, что за ними никто не следит.

— Не знаю, чего ты скис. Я не могу тебя пощекотать, мне неудобно, рука очень болит. Но я прошу тебя, улыбайся. Я обожаю твою улыбку. Она самая прекрасная, самая восхитительная. Я не видел, чтобы кто-нибудь когда-нибудь улыбался так же красиво, как ты.

Цветочек как-то странно на него посмотрел. Сделал безуспешную попытку растянуть губы. Глаза наполнены страхом, обреченностью, покорностью. Том сел рядом.

— Не злись на меня. Понимаешь, Эмиль и Густав…

Вильгельм поморщился и встал. Том осекся.

— Холодно, — принц зябко обхватил себя за плечи и укутался в плащ. Друг против друга встанут те, кто закутан плащом и казнь свершится недрогнувшей рукой — пронзило сознание. Вильгельм вздрогнул, торопливо добавил: — Я болел пол-лета. Только выздоровел…

Том все также сидел на кочке и широко улыбался:

— Завтра ночевать уже в замке будешь. Представляю, как ты там всё сделаешь.

Вилл вздохнул. И мир разделится на до и после, в глубоких муках он родит жестокое из всех существ.

— Да, ладно! — веселился Том. — Я же тебе обещал.

Принц закрыл глаза. Рихард дал брату полчаса. Сколько они здесь? Сколько еще осталось? Как Том будет это делать? Наверное, как-то тайно. Он ведь не хотел, чтобы Цветочек боялся. Он и не боится. Пусто как-то. Помолиться что ли? Скоро он увидит отца. И маму. Маму он никогда не видел. Интересно, она красивая? И кормилицу увидит. Он так по ней соскучился. Только Лолу он видеть не хотел. Он все равно упрямо верил, что она жива. Он мысленно произнес молитву, попросил у всех прощения. Простил брата. Глупый… Дядя убьет его. Но отдать жизнь, чтобы жили два простых человека — это по меньшей мере благородно. С другой стороны, ну кто он Тому? Ребята выросли вместе, они друг за друга горой, а он… Губы задрожали. Так должно быть.

— Я много раз видел во сне, как ты меня убиваешь.

Том не ответил. Вильгельм обернулся. Брат сидел в нескольких шагах от него, уткнувшись носом в колени, укутавшись в плащ и закрыв голову рукой. Маленький и жалкий. Вилл подошел к нему сзади, обнял, прижался всем телом к сгорбленной спине.

— Я уважаю твой выбор, — сказал очень тихо и медленно, словно каждое слово произносится через силу. — Давай уже покончим с этим.

Том вздрогнул и резко поднял голову.

— Только постарайся с первого раза… Я попытаюсь не бояться. Только улыбаться не проси.

Задрожал.

— И дядя… Он убьет тебя. Остерегайся его. Я знаю. — Цветочек поправил на себе одежду, пригладил руками волосы. — Эмилю и Густаву передай привет. Больше у меня и нет никого. А! Тетя Унгина… И обещай, что не будешь себя ни в чем винить. Так надо. Я знаю. Я бы тоже всё отдал, за жизнь друзей.

Том отвернулся. Вздохнул. Достал длинный кинжал, больше похожий на короткий меч с узким лезвием. Встал. Взгляд пустой.

— Последнее желание, — и голос Цветочка не дрожал, был тихим и уставшим.

Шаг вперед. Крепко обнял брата.

— Береги себя.

Руки Тома так и висели вдоль тела.

Вильгельм отступил.

Том смотрел так, словно старался запомнить его… Короткий удар. И принц с тихим вскриком мягко падает к его ногам.

Том опустился перед ним на колени. Крепко обнял безвольное тело. Прижался щекой к его щеке. Еще раз посмотрел в лицо, запоминая его.

— Прости меня, — всхлипнул, закусил губу.

Острие легко вспороло тонкую кожу. Кровь брызнула на лицо, залила руки и выбеленный батист рубахи. В воздухе пахло смертью и страхом. Том вытерся рукавом, поморщился, когда раздался неприятный хруст ломающейся шеи, а кинжал не сразу преодолел препятствие в виде позвонков.

Встал. Еще раз посмотрел на лежащее тело.

— Ты прав. Жизнь друзей дороже.

Он возвращался к отряду без единой мысли в голове. Лишь страшная усталость навалилась на плечи и тошнило от запаха и вида крови. Мешок, что он нес, был неожиданно тяжелым и сочился кровью. Она капала на все еще зеленую траву, словно кто-то рассыпал рубины, мерцающие в лучах спешащего за горизонт солнца. Он видел, как побледнел Густав, как отшатнулся от него Эмиль. Он прошел мимо друзей, даже не повернувшись в их сторону.

— Король умер. Да здравствует король, — швырнул ношу на землю.

— Забери, — кивнул ближайшему к мешку стражнику Рихард.

Том остановил его черным взглядом.

— Густав, Эмиль, там у реки тело. Похороните по-человечески. Не хочу, чтобы его растащили дикие звери. Все-таки брат…

— Мои люди помогут, — опрометчиво предложил Рихард.

Том оскалился и зашипел зло:

— Я сказал Эмиль и Густав. Что не ясно? У нас был договор! Я его выполнил! Что еще? Хотите проверить? Не доверяете?

— Простая предосторожность, милорд.

На берег тут же отправился один из солдат.

Том перекинул кровоточащий мешок через луку и закрепил его. Сел верхом. Конь, почувствовавший запах крови, начал беспокойно гарцевать и тихо ржать.

Густав и Эмиль с ужасом следили за резкими движениями друга.

— Все в порядке, — вернулся воин. — Там столько крови…

Том повернулся к онемевшим ребятам:

— Коронация в полдень. Не опаздывайте.

Резко ударил пятками по лощеным бокам, и вороной жеребец в дорогой сбруе с места рванул в карьер.

Глава 13. Западня

Он несся вперед, словно за ним гнались все демоны ада. Дышать трудно. Настолько трудно, что грудь разрывает от недостатка кислорода. Он хватал его открытым ртом, но казалось, что где-то есть дырка, через которую воздух уходит, не достигая легких. Быстрее… Быстрее… Вперед! Только вперед! Не оглядываться. Перед глазами стояло его лицо. Спокойное, уставшее. Печальные глаза. Нижняя губа немного выпячена от обиды. Память с садистским удовольствием доставала откуда-то картинки — вот он смеется, заливается, счастлив. Вот он грустный. Вот он уставший. Испуганный, отчаявшийся. Вот он кричит и злится. Маленький глупый мальчик. Цветочек. Самый хороший цветочек на свете, самый наивный, самый добрый, самый преданный. Преданный. От слова предавать… Конь под ним захрипел… Упал… Том едва успел сгруппироваться. Прокатился по земле кубарем. Ничего не чувствует. Даже боль какая-то тупая, словно мозг знает, что внутри все болит, а тело отказывается в это верить. Глаза плохо видят. Пелена какая-то. Провел рукой по лицу. Мокрое? Слезы? Плачет?