Закон Единорога - Свержин Владимир Игоревич - Страница 57

• Предыдущая
• 57/94
• Следующая

– Тагур, давай посидим! – взмолился я, утирая рукавом пот со лба.

– Сиди, – охотно отозвался мой проводник. – Я тут, недалеко. Если что, позовешь.

Он скрылся между камнями. Я достал из ладанки перстень, надел на палец и закрыл глаза…

– О! Я тебе говорил, что он нас проведает, – раздался приветственный рык красного дракона. Драконье семейство чинно восседало над полуобглоданной тушей какого-то исполинского животного. Присмотревшись, я узнал в остатках их ужина кашалота…

– Я вот тут на рыбалку слетал, – пояснил куманек. – Жене и детям рыбки захотелось.

Ирмыых добродушно улыбалась, гордясь мужем.

– Ты по делу или так? Что-то вид у тебя больно усталый, – обеспокоился реликтовый ящер.

– Увы, по делу… – сознался я. – Мне нужна твоя помощь.

– Неужто обидел кто? – нехорошо улыбаясь, осведомился дракон.

– Да нет, надо тут слетать в одно местечко, страху нагнать.

– Ну это пожалуйста! – Мой «родственничек» оскалил в улыбке три сотни острейших зубов. – Ты сейчас где?

– В Альпах.

– Гора Мон-Кроль от тебя далеко?

– Да нет… – пожал плечами я, припоминая рассказ Бельруна о здешних местах.

– Тогда завтра в полдень я тебя буду ждать на этой горе, в пещере, которая так и называется Драконьей.

Неутомимый гоблин лихо взбирался по крутой тропе, то и дело осуждающе оглядываясь на мою уныло плетущуюся позади фигуру. Мы шли почти всю ночь, и теперь силы, прямо скажем, были на исходе.

– Далеко еще? – прохрипел я, очередной раз спотыкаясь о какой-то камушек.

– Смотря что ты называешь далеко, – сварливо сообщил мне Тагур. – Если бы ты не плелся так медленно, мы бы давно уже были на месте.

– Значит, близко, – констатировал я. – Тогда все. Привал. Я должен поесть.

– А что ты тут, собственно, собираешься есть? – язвительно спросил гоблин. – Здесь, кроме камней и кустарника, нет ничего.

– Ну должно же тут быть хоть какое-то людское поселение! – с отчаянием в голосе пробормотал я. Час тому назад позади нас осталось дивное альпийское пастбище, да и козьи следы на тропе наводили на мысль о близости людского жилья. Гоблин снисходительно покосился на меня.

– Эх, что ж за племя-то такое? Что ж вы такие слабосильные?

Я молча проглотил шпильку представителя «высшей расы». К сожалению, это пока было единственным, что составляло мой завтрак… Учитывая, что за последние восемь—десять часов мы умудрились преодолеть что-то около двенадцати лье по исключительно гористой местности, то нарекания в мой адрес были несколько чрезмерны.

– Ладно, вставай! – Тагур подошел ко мне и махнул мощной когтистой лапой в сторону возвышающегося над нами горного хребта. – Что с тебя взять… Есть тут поселок, недалеко от пещеры как раз.

Еще не веря в эту улыбку судьбы, я поднялся с камня и, слегка пошатываясь, побрел за гоблином. Идти действительно пришлось недолго.

– Вон, – указал он на едва заметную тропку, змеившуюся вниз по склону, туда, где на небольшом плато лепились два десятка домиков под соломенными крышами. – Иди, только быстро. Я тебя тут подожду.

– Как он хоть называется, поселок этот? – спросил я на ходу, начиная спуск.

– А никак не называется, – равнодушно ответил гоблин. – Просто Вейлер.[59]

Услышав это название, я едва не загремел вниз.

– Вейлер? – переспросил я.

Перед моим взором всплыли события четырехлетней давности, воспоминания о которых до сих пор отзывались во мне болью. Я снова видел перед собой исполосованную кнутом мускулистую спину Готфрида из Вейлера, невинную жертву тайной войны… Снова видел упрямый взгляд воина, презирающего страх смерти. Он знал лишь одно: жить и умирать надо достойно. И все богатства, все троны мира не стоили этого простого знания. Он принял смерть, как и подобало избравшему воинский путь – со спокойной улыбкой на губах. Он умер, обманутый мной и оскорбленный своим другом и соратником Фридрихом фон Норгаузеном. Умер, простив обман врага и сторицей отплатив за свое поруганное достоинство. Он был сыном рыцаря и истинным рыцарем, хотя и без золотой цепи и шпор…

Итак, на плато передо мною лежал Вейлер. Я постучал в дверь ближайшего домика и с замирающим сердцем спросил у высунувшейся из окошка белобрысой девчонки лет десяти, с детским изумлением взиравшей на невесть откуда взявшегося рыцаря:

– Скажи, милая, – стараясь смягчить свой хриплый от волнения и усталости голос, поинтересовался я. – Живет ли у вас здесь мать латника Готфрида?

Девочка, с трудом оторвавшись от созерцания моих рыцарских регалий, перевела взгляд на переливающуюся рубинами рукоять Катгабайла. Я был вынужден повторить свой вопрос.

– Есть, – выдохнула малышка, насладившись наконец невиданным в этих местах зрелищем. – А вы к ней? К тетушке Анн-Мари? Вы от императора? – любопытное дитя скрылось в окошке и тут же выскочило из дверей.

– Я вас провожу!

– А что, к тетушке Анн-Мари приходят люди от императора? – шагая по пыльной каменистой улочке вслед за босоногим созданием, спросил я.

– Да-а, – важно шмыгая носом, протянула девочка. – Каждый год. После того как сын ее погиб в сражении, наш император дал ей пенсион. Говорят, Готфрид был героем. Тетушка Анн-Мари очень плакала, когда он умер. А вы его друг, да? – тараторила она.

– Друг… – не в силах выдержать взгляд наивных голубых глаз, выдавил из себя я. – Он спас мне жизнь в том сражении…

– Что, правда? – восторженно запрыгала вокруг меня девчушка. – Ой, а мы уже пришли. Готфри, Готфри! К вам настоящий рыцарь приехал! Его твой отец спас!

Из двери крепкого небольшого домика на самом краю поселка вылетел бойкий парнишка, чуть помладше своей звонкоголосой подружки, и кинулся ко мне. Вслед за ним на порог, вытирая руки, выбеленные мукой, вышла высокая поседевшая женщина…

– Здравствуйте, госпожа Анн-Мари… – поклонился я.

Почему я хотел видеть ее? Просить прощения? За что, собственно? За то, что по моей вине убили ее сына? К сожалению, в это время, когда человеческая жизнь не представляет никакой ценности, такая смерть отнюдь не была редкостью. Ее сын был воином…

Но я должен был найти ее. Для чего? Чтобы поведать о потасовке в таверне «Императорский рог» и о том, как я оглушил ее сына, чтобы воспользоваться его одеждой? Или о том, как бешеный комендант Ройхенбаха приказал повесить Готфрида? Что я мог сказать?..

Женщина всплеснула руками и поспешила мне навстречу.

– Заходите, ваша милость. Друзья Готфрида всегда желанные гости в этом доме…

За те несчастные двадцать минут, которые я провел в чистом и уютном доме Анн-Мари, давясь лепешками, усиленно подсовываемыми мне заботливой хозяйкой, я успел поведать о сражении под местечком Ройхенбах, в котором, спасая меня, героически погиб ее сын… Маленький Готфри, точная копия своего отца, слушал меня, открыв рот, восхищенно веря моей самозабвенной лжи.

– Если со мной не случится никакой беды, я вернусь сюда через семь лет и возьму вашего внука на службу, тетушка Анн-Мари, – стоя на пороге гостеприимного дома и ероша рукой волосы сына латника из Вейлера, пообещал я. – Если же я не приду, пусть Готфри отправляется в путь и найдет либо коннетабля графа Меркадье, либо английского герцога Честера и передаст им мою просьбу взять его в оруженосцы. А чтобы ему поверили, пусть отдаст этот кошель.

Отсыпав себе несколько монет, я вручил седой Анн-Мари кошелек из мягкой замши с вышитым на нем леопардовым львом Камдилов.

– Прощайте! – Я резко развернулся и зашагал по улочке.

– Ну что вы! – всплеснула руками женщина. – У нас все есть, не надо!

Не слушая ее, я быстро удалялся от дома Готфрида из Вейлера…

– Ну что, наелся? – вылезая из-за камня позади меня, прорычал Тагур.

• Предыдущая
• 57/94
• Следующая