Закон Единорога - Свержин Владимир Игоревич - Страница 50

• Предыдущая
• 50/94
• Следующая

Того словно ветром сдуло. Уже через несколько минут в котелке призывно булькала нормальная мясная пища, делая вполне съедобным наш нехитрый обед.

– Усаживайтесь! – позвала нас Эжени. – Все готово. Давайте миски.

Мы устроились на камнях, окружавших костровище, подставляя деревянные плошки Эжени, наполнявшей их горячей дымящейся кашей. Но только мы собрались приступить к трапезе, как со стороны наших повозок раздалось конское ржание. И ответное ржание, донесшееся из леса, отнюдь не было эхом.

– О, кажется, у нас гости, – произнес Бельрун, настороженно оглядываясь и ставя на землю миску с едой. Ролло страдальчески покосился на колбасу, справедливо подозревая возможность нового дележа. Из-за кустов вынырнули три тощие курчавые личности необъяснимо итальянского вида: черные волосы, смуглая кожа, посеревшая от дорожной пыли, недельная небритость и внушительные носы позволяли почти безошибочно причислить их к гордым потомкам любвеобильных римских легионеров.

– О дьяболо! Сакраменто! – воскликнул один из них, обнажая ломбардскую дагу.[52]

– Господи, ну что ж это такое? – тяжело вздохнул Винсент, разводя руками и дружелюбно улыбаясь нежданным пришельцам. – Похоже, мне придется ставить святому Гриффиту еще одну свечку… Не стоит так горячиться! – начал он, скрестив руки на груди и незаметно берясь за рукояти метательных ножей. – Садитесь с нами, подкрепитесь с дороги. Зачем же ругаться сразу?

Южане разразились очередной экспрессивной тирадой на родном сицилийском наречии, завершив ее недвусмысленным заявлением на ломаном французском:

– Нам не нужны ваши жизни! Отдавайте деньги и убирайтесь к чертовой матери!

Я посмотрел на месье Шадри, чей взгляд сейчас не предвещал ничего хорошего незадачливым разбойникам.

«Только трупов нам сейчас не хватало!» – с досадой подумал я.

– Постой, дружище, с ними можно попробовать договориться, – шепнул я Винсенту. – Только не мешай мне и ничему не удивляйся.

Я поднялся с земли и, не обращая внимания на угрожающее размахивание дагой, двинулся к чернявым грабителям. Не доходя до агрессивной группы шага два, я вскинул правую руку к плечу и поднял вверх разведенные латинской буквой «V» средний и указательный пальцы, после чего тут же сжал руку в кулак.

– Viva Italia… – ошеломленно прошептал предводитель. Не сводя с меня удивленных глаз, он сложил руки крестом на груди и тоже поднял правый кулак к плечу. Дага тут же вернулась в ножны, и мы обнялись и расцеловались.

Представляю, как это должно было выглядеть со стороны… Но не моя вина, что мафиозные конспираторы разработали подобное сложное приветствие.[53] Итальянцы были настолько изумлены, что не задавали вопросов. По их глубокому мнению, знать пароль мог только человек посвященный. Не могли же они предположить, что в далекие итонские годы мы с моим побратимом Джозефом Расселом будем зачитываться утянутыми из библиотеки его отца подробными исследованиями, посвященными тайным союзам всех времен и народов.

– Как вас сюда занесло? – спросил я, перехватывая инициативу. При помощи системы «Мастерлинг» перейти на итальянский язык не составляло никакого труда. Правда, размахивать руками и ругаться так, как эти пылкие дети юга, мне не удалось бы и под гипнозом, но все же был шанс, что они меня поймут.

– Мы приехали купить оружие во Вьенн,[54] – яростно жестикулируя и вращая глазами, принялся объяснять мне итальянец. – Для борьбы с императором нужны мечи и копья! Но эти проклятые… – дальше следовала цветистая тирада, приписывающая вьеннским оружейникам ряд весьма нелестных качеств, – взвинтили цены, так что денег, собранных нами, не хватило бы и на половину покупки! Сакра мадонна! – завершил свою темпераментную речь главарь торговой миссии, принюхивавшейся горбатыми носами к нашей аппетитно пахнущей трапезе.

– О, это святое дело! – как можно громче и экспрессивнее заорал я, выделывая дирижерские пасы руками. Думаю, с некоторой натяжкой я сошел за больного болезнью Паркинсона пьемонтца. Итальянцы сочувственно поглядели на мои натужные попытки вести беседу руками. – Я рад помочь своим соплеменникам! – радостно продолжал вопить я, мысленно прикидывая, что моя помощь этому движению Сопротивления вполне укладывается в рамки институтского задания. – Я напишу верному человеку в Бордо. Он служит при коннетабле Меркадье, его зовут Дьедонне. – И я подробно описал одного из оруженосцев Эдвара Кайяра, происходившего из Южной Франции и потому вполне способного сойти за «своего человека». Парнишка был совсем молод и весьма неглуп, в чем я имел возможность убедиться во время путешествия на «Северном льве». А кроме того, у него было еще одно неоспоримое преимущество: он умел читать… Покончив с объяснениями и выслушав бурные изъявления благодарности, я пригласил своих «соотечественников» к костру. Пока те жадно уплетали кашу, я попросил у Деметриуса писчие принадлежности и начал писать:

«Дружище Эд! Людям, которые передадут тебе это письмо, необходима помощь. Они ведут ожесточенную борьбу с нашим общим врагом Оттоном II Лейтонбургским, для чего им, как ты понимаешь, необходимо оружие. Надеюсь, у тебя есть возможность помочь им в этом. Кроме того, спешу тебе сообщить, что по сведениям, полученным мной от весьма влиятельного человека, близкого к Симону де Монфору, в Лангедоке в скором времени (очевидно, май – июнь) ожидается война. Сигналом может послужить отъезд королевы из Тулузы. Поэтому будь наготове. С дружеским к тебе приветом, Вальдар Камдил».

Дописав письмо, я вручил его честным итальянским мафиози, поглядевшим с искренним восхищением на своего грамотного соратника. Распрощавшись со мной столь же сложным способом, довольные гости поспешили удалиться.

Под недоумевающими взглядами своих друзей я вернулся к костру и наконец чинно доел свой остывший обед…

Алое знамя с серебряным львом Лиона развевалось над шпилями цитадели. Толпа, собравшаяся на улицах города, радостными криками приветствовала пышный кортеж из двух десятков всадников в богатых одеждах, восседавших на лошадях, покрытых золочеными попонами. Флаг с тройкой перигорских львов красовался в руках конного знаменщика, следовавшего перед кавалькадой…

Я стоял в толпе горожан, приветствующих французское посольство, и любовался вместе с ними на гордую посадку в седле рыцарей из свиты Элиаса Талейрана, графа Перигорского, возглавлявшего эту ответственную миссию. Каждый день горожане Лиона имели удовольствие наблюдать, как оба посольства – немецкое и французское – с подобающей высокому статусу пышностью важно шествовали в городскую крепость для ведения там мирных переговоров. Граф Талейран и граф Брайбернау считали ниже достоинства своих монархов, которых они имели честь представлять, останавливаться в буржуазном Лионе и жили каждый в отведенном для них замке близ города…

Эту процессию я наблюдал уже второй раз. Однако при всей своей красоте она меня вовсе не радовала. Мы находились в Лионе уже третий день, но способа проникнуть в цитадель либо как-то иначе встретиться с Брайбернау я пока не нашел. Дюжие охранники бесцеремонно отталкивали всех желающих протиснуться поближе, что совершенно исключало возможность незаметно пробраться в крепость. А вариант с появлением комтура тамплиеров я рассматривал как наименее удачный и наиболее хлопотный. Поэтому глазел я на эту великолепную процессию в наимрачнейшем расположении духа…

– Виват! – заорал детина передо мной, воздевая руки вверх. «Хороша конспирация, – скептически подумал я. – В этом чертовом городе все от мала до велика знают, что идут переговоры с немцами, и даже, подозреваю, осведомлены о подробностях их хода. Один я, как баран, ничего не знаю! Как-то же эти новости в город просачиваются!»

• Предыдущая
• 50/94
• Следующая