Трехглавый орел - Свержин Владимир Игоревич - Страница 53
- Предыдущая
- 53/106
- Следующая
– Бывает, – махнул рукой я. – Скажите, граф, вы можете снять заклятие с той девушки, вы можете вернуть ей прежнюю судьбу?
– Нет, это не в моих силах.
– Ну что ж, тогда наш разговор был содержательным, но прошел впустую. – Я развел руками. – Вашим замыслам не суждено сбыться, это вы сами понимаете. Для меня же вы бесполезны. Я отдам вас атаману, но в память о моем излечении, даю слово, он сохранит вам жизнь. Лишь один вопрос, надеюсь, он вас не затруднит. Как настоящее имя той, кого вы сделали Элизабет Чедлэй?
– Элен Фиц-Урс. Девушка из рода древнего, но обедневшего еще во времена Войны роз. Однако я сомневаюсь, что вам поможет знание ее имени. Это движение невозможно обратить вспять.
– А сие уже не ваша забота, – раздраженно отрезал я, видя, с каким безразличным спокойствием Калиостро ставит крест на судьбе своей невинной жертвы. – Лис, – окликнул я, – забирай Феникса, он твой пленник. Рекомендую тебе продать его мировому масонству. Да смотри не продешеви, за его голову немало отсыпать могут.
– Вот, буду я связываться с масонами! От их вареного золота волосы вылазят и зубы сами изо рта выпрыгивают. У меня получше мысль есть, – подходя совсем близко к Калиостро и кладя ему руку на плечо, сообщил Лис. – Я его, блин, к чародеям отвезу, к волхвам на перековку.
– Куда? – не понял я.
– На перековку. Ну, знаешь, молотом по… серпу.
– К каким еще волхвам? Каким молотом?
– Отвечаю по порядку. Молотом – пудовым. Волхвам – обычным. Из горной Венедии, что на Урал-камне. Они еще при князе Владимире туда уходить стали. А уж когда благодаря Батыю и иже с ним Православная церковь усилилась, им и подавно одна дорога в горную Венедию осталась. Это уже потом они словом колдовским вход в свой край запечатали, так что незваным туда не войдешь. Я пробовал, пустое дело. Чуть подходишь, ужас пробирает аж до костей, шагу ступить невозможно. Но сами они оттуда выходят: людей лечат, будущее предсказывают, погоду заклинают. Вот им Калиостро и подарим. Пусть себе на нем опыты ставят. Ну что, – обратился он к Калиостро, – пошли, граф. Будешь хорошо себя вести, я попрошу волхвов не делать из тебя наглядное пособие.
Появление сигнального огня на барже приняли с воодушевлением.
– Я, наверно, пойду, – глядя, как барка снимается с якоря и направляется к берегу, заявил Лис. – Шо мне тут стовбычить? Не ровен час, пересечемся. Схожу лучше своих подгоню. Бабуле, опять же, надо помочь собраться – все через Волгу путь не близкий. За девицу не беспокойся, Ягуся за ней присмотрит. А как ты на тот берег переправишься, она уже вскоре и в себя придет. Если что, я позабочусь, чтобы твоя зазноба до Казани добралась, там ее как раз и слуги ждать будут…
– Да, спасибо, Лис, – как-то невпопад ответил я.
– Да ну, капитан, не грусти! Все обойдется. – Лис слегка пнул меня кулаком в плечо, желая вывести из состояния тоскливого оцепенения, в котором я находился после разговора с Бетси Чедлэй. Мне удалось уговорить ее на «операцию», но никогда еще с начала моего путешествия я не чувствовал себя таким разбитым и таким выжатым.
– Как! – встретил меня на барке возмущенный поручик Ржевский. – Ты там пил и не пригласил выпить нас! Разве друзья так поступают?!
– Что-то случилось? – глядя на мрачное выражение моего лица, перебил его Ислентьев. – На тебе лица нет.
– Все нормально, – покачал головой я. – Встреча прошла удачно. А сейчас мне просто надо отдохнуть.
Казань встречала нас шумом и цветастым многолюдством. На свой восточный манер она старательно пыталась походить на Петербург, что, впрочем, получалось у нее довольно слабо, и всякий раз соседство позднего барокко с тощими мусульманскими минаретами вызывало ощущение абсурда.
Мундирный чиновник в окружении халатных, в смысле разодетых в халаты, восточных торговцев, зарегистрировавший на пирсе наше прибытие, пытался объяснить, как проще добраться до штаб-квартиры полковника Михельсона. Однако слова его тонули в многоголосом шуме халатников, наперебой пытавшихся всучить вновь прибывшим свои разномастные товары. Воздух оглашался криками «Якши», «Бакшиш бар» и тому подобной, дикой для европейского уха речью. Отчаявшийся перекричать купцов, чиновник безнадежно махнул рукой в сторону городских ворот, как бы давая понять, что там у нас появится шанс найти нормального проводника.
Расталкивая плечами неугомонных торговцев, мы с Ржевским шагали по пыльной дороге туда, где у древних ворот Казанского кремля виднелась полосатая будка городовой стражи. Пожалуй, я бы не отказался от экскурсии по Казани, особенно же меня интересовал Свияжск, крепость, по воле царя Ивана Грозного, возведенная и перевезенная сюда за много миль от первоначального места постройки. Я еще в детстве читал об этом чуде в «Истории фортификации» Креймса и теперь страстно желал увидеть его воочию.
Остановивший нас около ворот седой как лунь унтер козырнул незнакомым офицерам, осведомляясь о цели нашего прибытия, и, узнав, куда мы направляемся, поспешил прийти к нам на помощь. Он крикнул смену и повел нас цветастым лабиринтом, величаемым здесь городскими улицами. Это было очень кстати, ибо, насколько я знал восточные города, заблудиться в хитросплетении их улочек и закоулков было проще простого и, прямо скажем, не всякий заблудившийся находил когда-либо дорогу назад.
Михельсон принял нас радушно. Прочитав адресованный ему пакет, он удивленно поднял на меня свои по-детски голубые глаза и спросил с неподдельным изумлением:
– Как, господин премьер-майор, вы намерены отправиться дальше в степь без сопровождения?
– Такова воля государыни, – пожал плечами я.
– Но помилуйте, это действительно очень опасно! Навряд ли аксельбанты флигель-адъютанта спасут вас от расправы, если вы попадете в руки кого-либо из пугачевских атаманов.
– Разве у меня есть выбор? Я должен ехать в степь и выполнить данное мне поручение. Со мной надлежало отправиться толмачу, штаб-ротмистру Никите Ислентьеву, но он ранен в стычке с бандитами. Слава Богу, с его обязанностями вполне может справиться мой камердинер. Он вполне сносно владеет русским языком.
– Да, история. Знаете что, давайте поступим так: на днях в степь отправляется отряд поручика Державина, которому предписано изловить бунтовщика. Езжайте вместе с ним.
Я покачал головой:
– Это противоречит данному мне заданию.
Михельсон развел руками:
– Ну, как знаете. Но на сегодня вы мои гости, тем более что губернатор нынче дает бал в честь своего дня ангела и будет весьма расстроен, ежели узнает, что флигель-адъютант ее величества, прибыв в город, не пожелал остаться на праздник.
– Почту за честь, – кивнул я, понимая, что сегодня в степь соваться без толку, поскольку Лис меня там будет ждать только завтра.
– Располагайтесь, господа офицеры. – Он вызвал дежурного адъютанта. – Милейший, позаботьтесь о расквартировании конвоя. Да, чуть не забыл! Дорогой мой поручик, у меня к вам будет просьба личного свойства.
– Рад служить, ваше высокородие!
– Тут, господа, вот какой карамболь получается. Одной очень знатной и, заметьте, поручик, очень красивой даме, вдове графа фон Лимбург-Штирумского, необходимо добраться до имения, расположенного в семидесяти верстах отсюда. Сами понимаете, поручик, дать ей солдат из вверенных мне войск я не могу, а вы со своим отрядом формально пока не состоите под моим началом и вполне могли бы ее сопроводить.
На губах Ржевского явно обозначилась самодовольная улыбка коренного гусара:
– Ваше предложение мне весьма лестно, господин полковник. Я с превеликой радостью провожу вдову графа, как там его… к ней в имение. Особенно если она действительно так хороша, как вы говорите.
– Поручик! – Лицо Михельсона приняло притворно гневное выражение. Насколько я мог судить, в молодые годы сегодняшний полководец тоже служил в кавалерии.
– Простите мое любопытство, – вмешался я, – по-моему, сейчас не самое удачное время для разъездов. Что могло заставить столь знатную даму тащиться в такую даль?
- Предыдущая
- 53/106
- Следующая
