Игрушки дома Баллантайн - Семироль Анна - Страница 64
- Предыдущая
- 64/105
- Следующая
«Гаси скорость», — распоряжается подполковник.
Первый помощник передает приказ в машинное отделение, и «Мнемозина» замедляет свое передвижение над центром города.
«Сбрасываем груз понемногу».
В небе над Нью-Кройдоном кружатся листовки. Тысяча отпечатанных рабочими Флетчера немых призывов о помощи. Припозднившиеся прохожие задирают головы, силясь разглядеть хоть что-то в ночной мгле, хватают бумажные листы, вчитываются, щурясь в свете фонарей.
«Элизабет Баллантайн и Брендон Фланнаган приговорены к расстрелу! Двенадцатое марта. Полдень. Нортонхилл. Заброшенная фабрика кукол. Город, защити своих детей!»
Коппер поворачивается к стоящему у иллюминаторов Раттлеру, поправляет воротник неизменной куртки, щелкает пальцами, привлекая внимание генерала.
«Уилл, почему ты дал людям знать точное местонахождение только сейчас?»
— У меня не будет другого шанса вывести их из здания кроме как в день расстрела! — перекрывая шум двигателей, кричит Раттлер. — Единственный шанс! Понимаешь?
«А если тебе не дадут им воспользоваться?»
— Без «если». Мы это сделаем!
«Что нам мешает сейчас наскоро собрать штурмгруппу человек на пятьдесят-семьдесят, взорвать стену или выбить ворота, всех быстренько построить мордами к стене и увести нашу сладкую парочку?»
— Коппер, пока ты мне все это говорил, охранник с первого этажа успел добежать до третьего, открыть дверь и перерезать одному из наших ребятишек горло. А за то время, что ты сейчас потратишь на возражения, прирежут и второго. Понимаешь?
Коппер нервно ерошит пятерней густые русые волосы, прохаживается по рубке туда-сюда.
«Погоди, но так не бывает! Уилл, что там полагается приговоренным? Последнее желание, ужин с комендантом крепости? Выведи их на крышу, мои ребята скинут лестницу с дирижабля».
— И что? Элизабет может не забраться. Да и достаточно одного меткого стрелка среди охранников. Все, Коппер, хватит. Я искал выход слишком долго. План намечен, по нему и работаем.
«Мнемозина» плывет над городом, утробно ворча моторами. Сыплются на Нью-Кройдон листовки, ложатся в протянутые ладони. Кто-то комкает и бросает их под ноги, кто-то прячет за пазуху. Кто-то передает проходящим мимо. Ритм привычной жизни замедляется на мгновение. Город впитывает информацию.
К вечеру одиннадцатого марта верховный главнокомандующий Уильям Раттлер приезжает на заброшенную фабрику перерожденных в Нортонхилле. Ворота на запоре, снаружи дежурит военный патруль. Раттлер сухо здоровается, предъявляет документы. Прежде чем пройти за ворота, оглядывается. На пустынных прежде улицах промзоны людно. Народ собирается у длинной бетонной стены, посматривает на солдат.
«Все будет хорошо, — словно молитву, твердит про себя сэр Уильям, поднимаясь по скрипучей деревянной лестнице на третий этаж. — Все будет хорошо».
К пленникам он приходит как раз тогда, когда Элизабет подают ужин. Охранник ставит на стол тарелку с мясным пудингом и ломтем свежего хлеба и стакан молока, затем уходит. Элизабет сидит на койке бледная и потухшая. Брендон расчесывает ее спутанные волосы гребнем. Раттлер стоит у двери и не знает, что сказать.
«Доброго вечера, сэр Уильям, — жестикулирует Брендон, отложив гребень в сторону. — Простите, что так встречаем. Элси неважно себя чувствует».
Раттлер присаживается у стола, смотрит на девушку.
— Не ест?
Брендон кивает и добавляет:
«Уже вторые сутки. И с утра не пьет».
Он берет со стола тарелку и ложку, подсаживается к девушке, подносит немного пудинга к ее губам. Элизабет опускает ресницы и отворачивается. Брендон отставляет тарелку, предлагает стакан молока. Девушка прикрывает лицо ладонями.
— Оставь ее, — тихо просит Раттлер.
Брендон сжимает пальцы в кулак, в глазах стынет отчаяние. Стакан возвращается на стол, молоко плещется через край, заливает раскрытую тетрадь. Механические руки ложатся на плечи Элизабет, Брендон обнимает ее, пытается привлечь к себе. Осторожно убирает ладони от ее лица, касается губами сомкнутых ресниц, что-то беззвучно шепчет.
— Брендон, — окликает его генерал. — Не нужно.
Парень отпускает Элизабет, идет к Раттлеру. Лицо напряженное, злое.
«Она сдалась. Но я не сдамся. Я не верю, что все кончится завтра, господин главнокомандующий, — резко жестикулирует он. — У смерти другой привкус. И сейчас я его не чувствую. Я не верю. Я хочу думать, что увижу рождение своего ребенка, услышу, как поет моя Элси. Я не хочу сдаваться».
Генерал отводит глаза.
— Прости, парень. Я изо всех сил пытался вас защитить. И попытаюсь завтра. Я тебя прошу об одном: если будет возможность бежать — не упусти ее.
Раттлер уходит, сутулясь и шаркая по-стариковски. Как только за ним закрывается тяжелая дверь, Элизабет бросается к Брендону, хватает его за руки.
— Брендон, поговори со мной! Скажи, что завтра все изменится, что мы проснемся у бабушки дома, что к завтраку будет шоколад и горячие слойки с сыром! И что мы снова пойдем к озеру и станем весь день гулять в Монтрё…
«Да, — отвечает он беззвучно, прижимая ее к себе. — Да, родная».
— Слепим снежную крепость, — торопливо продолжает девушка. — Такую высокую, чтобы ты до верхушки доставал только на цыпочках. И покатаемся на санях. Помнишь, мы видели мотосани? Быстрые-быстрые!
«Помню, родная. Будем кататься столько, сколько захочешь».
— Скажи руками. Ты когда улыбаешься, я не все слова понимаю.
Он повторяет на амслене, Элизабет с жаром кивает.
— Говори еще. Пожалуйста, говори со мной еще и еще. Я хочу видеть только тебя. Я хочу знать, что ты есть, ты со мной, любимый, верный, нежный, сильный. Говори. Рассказывай что угодно, только звучи для меня. Я загадала: пока ты говоришь, завтра не наступит. Я помогу тебе, подхвачу историю. Только пусть она длится и длится!
Брендон садится на койку. Девушка укладывается головой к нему на колени, и они начинают:
— Жили-были…
«…мальчик с железным сердцем и девочка с голосом ангела».
— Между ними были моря, леса и скалистые горы…
«…и много-много лет пути».
— Она жила в маленькой комнатке на краю города из стекла и ржавого железа…
«…а он — в мрачной лаборатории Короля Мертвых».
— И вот однажды…
«…светлой августовской ночью…»
И они говорят всю ночь напролет, рассказывая одну сказку на двоих, смешную и добрую, и нет этой истории конца. И отступает страх смерти, растворяясь в тепле ласковых рук, плавясь на губах поцелуями, тая в сердцах, испаряясь, исчезая, покидая их навсегда…
Мартовское солнце щедро разливается по площадям, улицам и крышам Нью-Кройдона, пробивается лучами сквозь проломы в горелом здании заброшенной фабрики в Нортонхилле, бликами играет на начищенных пуговицах мундиров расстрельной команды.
В углу площадки, ограниченной с одной стороны внешней фабричной стеной, а с другой — остовом выгоревшего цеха, главнокомандующий Раттлер вполголоса беседует с врачом. Оба стараются не смотреть на солдат, курящих чуть поодаль.
Подбегает взволнованный караульный, наскоро отдает честь и на выдохе выпаливает:
— Господин главнокомандующий, разрешите доложить!
— Вольно, — равнодушно откликается Раттлер. — Что там?
— Толпа, сэр. За воротами, сэр. Полиция пока сдерживает людей, но их становится слишком много! Вызвать подкрепление, сэр?
Раттлер достает из кармана часы, щелкает крышкой. Без десяти полдень. Спокойнее, без эмоций. Не торопиться.
— Вряд ли подкрепление прибудет вовремя. Отставить. Возвращайтесь на свой пост. Без моего приказа огонь не открывать. Граждане пошумят и разойдутся.
— К чему такой спектакль, господин главнокомандующий?
Генерал оборачивается.
— Вы при параде, Стивенс. У вас какой-то праздник?
— Предчувствую продвижение по службе, — сдержанно кивает Стивенс, подходя ближе.
— Даже так, — сокрушенно качает головой Раттлер. — Подсуетились…
- Предыдущая
- 64/105
- Следующая
