Всем парням, которых я когда-либо любила (ЛП) - Хан Дженни - Страница 27

• Предыдущая
• 27/60
• Следующая

– Пять, четыре, три…

– Черт возьми!

Хихикая, мы бежим к минивэну Питера. Я сажусь на пассажирское сиденье, Китти забирается назад.

– Над чем вы смеялись? – спрашивает он.

Только я открываю рот, чтобы рассказать, из своего дома выходит Джош. Он останавливается и секунду пристально нас рассматривает, а затем машет. Я машу ему в ответ, а Китти высовывается из окна и кричит:

– Привет, Джош!

– Привет, – окликает Питер, перегнувшись через меня.

– Привет, – отвечает Джош. Затем садится в свою машину.

Питер тычет меня в бок и улыбается, а потом разворачивает автомобиль.

– Расскажите мне, почему вы, ребята, смеялись.

Пристегивая ремень безопасности, я говорю:

– По меньшей мере, один раз в неделю мисс Ротшильд бежит к своей машине и проливает на себя горячий кофе.

Китти добавляет:

– Это самая смешная вещь в мире!

Питер фыркает.

– А вы, ребята, садисты.

– Что такое «садист»? – желает знать Китти, просовывая голову между нами.

Я оттесняю ее назад и говорю:

– Пристегни ремень.

– Это означает, что вид страдающих людей делает тебя счастливой.

– О-о. – Она тихонько повторяет про себя: – Садист.

– Не учи ее дурному, – отчитываю я.

– А мне нравится, – протестует Китти.

– Видишь? – отвечает Питер. – Ребенку нравится. – Не оборачиваясь, он поднимает ладонь вверх, Китти наклоняется и бьет по ней от всей души, давая пять. – Эй, дай мне попробовать, что ты пьешь.

– Осталось совсем чуть-чуть, так что можешь допивать, – говорит она, передавая напиток, и Питер залпом осушает пластиковую бутылку.

– Вкусно, – произносит он.

– Он из корейского продуктового магазина, – сообщает ему Китти. – Их продают упаковками, а еще его можно положить в морозилку и взять с собой на обед в школу, тогда, когда будешь пить, он будет холодным и освежающим.

– Звучит убедительно. Лара Джин, захватишь мне один завтра утром? За оказанные услуги. – Я метаю в него злобный взгляд, и Питер добавляет: – Поездки! Я говорил о поездках. Блин!

– Питер, я принесу тебе йогурт, – говорит Китти.

– Вот это моя девочка!

– Если ты будешь подвозить меня в школу каждый день, начиная с завтра, – заканчивает Китти, и рука Питера соскальзывает на гудок.

Перед четвертым уроком я стою у своего шкафчика, пытаясь пересобрать косу, перед маленьким зеркальцем, висящим на дверце.

– Лара Джин?

– Да?

Я выглядываю из-за дверцы, и вижу Лукаса Крапфа, одетого в ярко-голубой свитер с V-образным вырезом и хаки каменистого цвета.

– Оно у меня уже какое-то время… Я не собирался ничего говорить, но потом подумал, возможно, тебе захочется вернуть его обратно. – Он вкладывает розовый конверт в мою руку. Это мое письмо. Итак, Лукас тоже его получил.

Забрасываю его в шкафчик, строю себе в зеркальце рожицу, а потом закрываю дверцу.

– Ну, тебе, наверное, интересно, что все это значит, – начинаю я, тут же теряю свой боевой дух и мямлю: – Это, гм, ну, я написала его очень давно и…

– Тебе не нужно объяснять.

– Правда? Тебе не любопытно?

– Нет. На самом деле было очень приятно получить подобное письмо. Это такая честь для меня.

Я облегченно вздыхаю и оседаю, прислонившись к шкафчику. И почему Лукас Крапф такой чуткий? Знает, как подобрать нужные слова.

А затем Лукас одаривает меня наполовину гримасой, наполовину улыбкой.

– Но дело в том… – он понижает голос, – ты же знаешь, что я гей, верно?

– О-о, да, да, конечно, – отвечаю я, стараясь скрыть разочарование. – Естественно, я знаю. – Черт, Питер все-таки был прав.

Лукас улыбается.

– Ты такая милая, – говорит он, и я вновь оживляюсь.– Слушай, не могла бы ты никому об этом не рассказывать? Конечно, это уже известно, но как бы неофициально. Ты понимаешь, о чем я?

– Несомненно, – отвечаю я суперуверенно.

– Например, мама знает, но отец только догадывается. Я не говорил ему лично.

– Поняла.

– Я просто позволяю людям думать, что им заблагорассудится. Не чувствую себя обязанным объясняться перед каждым. Ну, ты же понимаешь, о чем я. Как человек смешанной расы, уверен, люди всегда спрашивают тебя, какой ты расы, верно?

Я не задумывалась об этом раньше, но да, да, ДА! Лукас абсолютно точно подметил.

– Определенно. Вроде, а зачем тебе это знать?

– Точно.

Мы улыбаемся друг другу. Это такое удивительное чувство – быть понятой кем-то. Мы идем вместе по коридору, у него урок мандаринского языка, а у меня – французского. В какой-то момент он спрашивает меня про Питера, и мне жутко хочется рассказать ему правду, потому что я ощущаю между нами некую связь. Но мы с Питером заключили пакт, где ясно написали, что никогда никому не расскажем. Фактически, это я настояла на этом условии, поэтому будет ужасно, если именно я его и нарушу. Так что, когда Лукас интересуется нашими отношениям, я просто пожимаю плечами и загадочно улыбаюсь.

– Безумие, правда? Потому что он такой… – Я ищу подходящее слово, но ничего не приходит на ум. – Ну, он мог бы играть в кино красавчика, – и быстро добавляю, – так же как и ты. Но ты бы играл парня, с которым должна остаться девушка.

Лукас смеется, но могу сказать, что ему понравился мой ответ.

Дорогой Лукас,

Я никогда не встречала парня с такими хорошими манерами, как у тебя. Тебе бы еще британский акцент... На выпускном вечере ты был в галстуке, который просто идеально тебе подходил, думаю, ты мог бы носить его все время, и тебе бы и слова никто не сказал.

О, Лукас! Хотелось бы мне знать, какие девушки тебе нравятся. Насколько я знаю, ты ни с кем не встречался… если, конечно, у тебя нет подружки в другой школе. Ты такой загадочный. Я почти ничего о тебе не знаю. А располагаю лишь крохотными, несущественными деталями. Например, ты каждый день ешь бутерброд с курицей на обед, а еще ты в команде по гольфу. Пожалуй, одним известным мне фактом я действительно могу гордиться – ты хороший писатель, а это означает, что у тебя глубокий внутренний мир. Помню твой рассказ по литературе об отравленном колодце, написанный с точки зрения шестилетнего мальчика. Сочинение было настолько глубоким и таким проницательным! Этот рассказ заставил меня поверить, будто я хоть чуть-чуть, но знала тебя. Однако я тебя не знаю , а хотелось бы.

Я считаю тебя особенным. Наверное, ты один из самых необычных людей в нашей школе, и мне бы хотелось, чтобы об этом знали все. Или же нет, ведь приятно иногда быть единственной, кто что-либо знает.

С любовью, Лара Джин

После школы мы с Крис зависаем в моей комнате. Она поссорилась с мамой из-за того, что пропадала всю ночь, и сейчас она прячется здесь, выжидая, когда ее мама уйдет в книжный клуб. Мы поглощаем большую пачку «Пиратских сокровищ» Китти, которую мне придется заменить, иначе она будет жаловаться, если в понедельник не найдет ее в своем обеде.

Крис запихивает горсть чипсов себе в рот.

– Скажи мне, Лара Джин. Как далеко у вас все зашло?

Я едва не давлюсь.

– Никуда у нас ничего не зашло! И в ближайшем будущем ничего не изменится!

Или вообще когда-нибудь.

– Серьезно? Не было даже поползновений над бюстгальтером? Мимолетного прикосновения к груди?

– Нет! Я же говорила тебе, мы с сестрой не такие.

Крис фыркает.

– Ты шутишь? Конечно, у Марго с Джошем был секс. Не будь такой наивной, Лара Джин.

– Дело вовсе не в моей наивности, – возражаю я. – Я точно знаю, что он и Марго этим не занимались.

– Откуда? Как ты можешь быть в этом так уверена? Ну, давай, рассказывай.

– Нет.

Если я расскажу Крис, то она лишь посмеется. Она не поймет, ведь у нее есть только маленький братик. Она не знает, какие отношения складываются у сестер. Мы с Марго заключили договор еще в средней школе, в котором поклялись не заниматься сексом, пока не выйдем замуж или же не влюбимся по-настоящему, очень сильно, и не раньше, чем в двадцать один. Марго, может быть, и была по-настоящему влюблена, но она не замужем и ей нет двадцати одного. А она никогда не отступится от своего слова. Для сестер договор – это святое.

• Предыдущая
• 27/60
• Следующая