Всем парням, которых я когда-либо любила (ЛП) - Хан Дженни - Страница 26

• Предыдущая
• 26/60
• Следующая

Я удивлена, что он считал.

– Джон Амброуз Макларен.

Глаза Питера округляются.

– Макларен? Когда он тебе нравился?

– В восьмом классе.

– Я думал, ты меня любила в восьмом классе!

– Ну, возможно, там было частичное совпадение, – признаюсь я, помешивая соломкой свой напиток. – Однажды на физкультуре… мы с ним должны были собрать все футбольные мячи, и внезапно начался дождь… – Я вздыхаю. – Наверное, это было самое романтичное, что когда-либо со мной случалось.

– Почему на девушек так влияет дождь? – удивляется Питер.

– Не знаю… Может быть, потому, что в дождь все кажется намного драматичнее, – отвечаю я, пожимая плечами.

– Между вами действительно что-то произошло или вы просто возились под дождем, собирая футбольные мячи?

– Тебе не понять.

Такой, как Питер, никогда не сможет этого понять.

Питер закатывает глаза.

– Итак, письмо Макларена было отправлено на его старый адрес? – подсказывает он.

– Да. Я от него вообще ничего не слышала. – Я делаю большой глоток содовой.

– Почему ты говоришь об этом с такой грустью?

– Это не так!

Может быть, немного. Думаю, помимо Джоша, Джон Амброуз Макларен значит для меня больше, чем все парни, которых я когда-либо любила. Просто было в нем что-то такое… очаровательное. Некое обещание, что, возможно, в один прекрасный день… Да, думаю, Джон Амброуз Макларен должен был получить мое письмо. В слух же я говорю:

– Ну, он либо не получил мое письмо, либо получил и… – Я пожимаю плечами. – Интересно, каким он стал. Не изменился ли он. Уверена, что нет.

– Знаешь, по-моему, он как-то раз упомянул тебя. – Питер задумывается, а потом медленно добавляет: – Да, определенно. Сказал, что считал тебя самой красивой девочкой в нашем классе. Он говорил, что единственное его сожаление о средней школе – что он не пригласил тебя на бал в восьмом классе.

Все мое тело напрягается, думаю, я даже перестаю дышать.

– Серьезно? – шепчу я.

Питер покатывается со смеху.

– Боже! Ты такая наивная!

Мой живот сжимается. Быстро моргая, я произношу:

– Это было действительно низко. Зачем ты так сказал?

Питер перестает смеяться и говорит:

– Эй, прости. Я просто пошутил…

Я тянусь через стол и бью его в плечо. Сильно.

– Ты придурок!

Он потирает плечо, жалуясь:

– Ой! Больно!

– Ну, ты это заслужил.

– Прости, – снова извиняется он. Но в его глазах все еще остались проблески смеха, поэтому я отворачиваюсь. – Эй, ну же. Не злись. Кто знает? Может быть, ты ему действительно нравилась. Давай позвоним ему и узнаем.

Я резко вскидываю голову.

– У тебя есть его номер? У тебя есть телефон Джона Амброуза Макларена?

Питер достает сотовый.

– Конечно. Давай позвоним ему прямо сейчас.

– Нет! – Я пытаюсь выхватить у него телефон, но Питер слишком быстро поднимает его и держит так высоко над моей головой, что я не могу дотянуться. – Не смей ему звонить!

– Почему бы и нет? Я думал, тебе интересно, что с ним.

Я рьяно качаю головой.

– Чего ты так боишься? Что он тебя не помнит? – Что-то меняется в его лице, появляется некий зародыш понимания. – Или что помнит?

Снова качаю головой.

– Ага, – кивает сам себе Питер, затем откидывается на спинку сиденья, сплетая руки на затылке.

Мне не нравится то, как он на меня смотрит. Словно думает, что разгадал меня. Я протягиваю ему свою ладонь.

– Дай мне свой телефон.

У Питера отвисает челюсть.

– Ты хочешь позвонить ему? Прямо сейчас?

Мне нравится, что я его удивила. Такое ощущение, что я одержала маленькую победу. Думаю, заставать Питера врасплох может стать для меня веселым хобби. Повелительным тоном, который я использую только с Китти, произношу:

– Просто дай мне свой телефон. – Питер выполняет сказанное, и я переписываю номер Джона себе в телефон. – Я позвоню ему, когда захочется мне, а не когда этого хочешь ты.

Питер бросает на меня взгляд, в котором читается уважение. Конечно, я вообще не собираюсь звонить Джону, но Питеру это знать не обязательно.

***

Той ночью я лежу в постели, все еще думая о Джоне. Забавно придаваться размышлениям, включающим в себя «А что, если»... Страшновато, но весело. Словно, демонстрируя всего лишь крохотную щелочку, приоткрылась дверь, которая прежде была плотно закрыта. А что, если?.. Как бы выглядели мои отношения с Джоном Амброузом Маклареном? Если я закрою глаза, то смогу это представить.

В субботу мы с Марго разговариваем по телефону. У нас только полдень, у нее уже вечер.

– Ты выбрала, где будешь стажироваться весной?

– Еще нет…

Марго вздыхает.

– Я думала, ты будешь заниматься чем-нибудь в Монпелье. Знаю, им требуется помощь в архивах. Хочешь, я вместо тебя позвоню Донне?

Марго два лета подряд стажировалась в Монпелье, естественно, ей это нравилось. Она была там на каких-то важных раскопках, где они нашли осколок фарфоровой тарелки Долли Мэдисон, все просто с ума сходили от радости. Тоже мне, можно подумать, они нашли алмазы или кость динозавра. Там все обожали Марго. Когда она уезжала, они подарили ей памятную тарелку за все ее труды, которую папа повесил в гостиной.

– До Монпелье слишком далеко ехать, – говорю я.

– А что насчет волонтерства в больнице? – предлагает она. – Ты могла бы ездить с папочкой в те дни, когда он работает.

– Ты же знаешь, я не люблю больницу.

– Тогда библиотека! Тебе нравятся книги.

– Я уже заполнила анкету, – вру я.

– Правда?

– Ну, или как раз собиралась.

– Я не должна давить на тебя, чтобы ты что-то захотела. Ты должна сама этого хотеть. Тебе нужно проявлять инициативу. Я не всегда буду рядом, чтобы тебя подталкивать.

– Знаю.

– Лара Джин, ты понимаешь, как важен этот год? Этот год решающий. Повторения не будет. Это предпоследний год.

Я чувствую, как во мне нарастает паника, и слезы подступают к глазам. Если она задаст мне еще один вопрос, то я расплачусь.

– Алло?

– Я здесь, – говорю я срывающимся голосом. Знаю, Марго в курсе, как близка я к тому, чтобы разрыдаться, поэтому останавливается.

– Слушай, у тебя еще есть время. Я просто не хочу, чтобы ты слишком долго тянула и все хорошие места достались другим. Я лишь беспокоюсь о тебе. Но все хорошо, ты справишься.

– Хорошо. – Даже одно это маленькое слово стоит усилий.

– А как дела с остальным?

Я начала этот разговор, желая поведать ей о Питере и обо всем, что со мной происходит, но теперь я чувствую облегчение, что между нами такое огромное расстояние и она не может видеть, что я творю.

– Все хорошо, – отвечаю я.

– Как Джош? Ты давно с ним разговаривала?

– Вообще-то, да, – отвечаю я. Я была настолько занята с Питером, что у меня действительно не было возможности.

Мы с Китти сидим на крыльце. Она пьет свой корейский йогурт, а я, пока жду Питера, вяжу шарф для Марго. Сегодня в школу Китти должен подвезти папа.

Мисс Ротшильд пока не выходила. Может быть, она приболела или, возможно, выбежит из дома еще позже, чем обычно.

Наши глаза прикованы к ее входной двери, когда на нашу улицу въезжает минивэн и останавливается напротив нашего дома. Я прищуриваюсь. Это Питер Кавински! За рулем желто-коричневого минивэна. Он выглядывает из окна.

– Вы едите или нет?

– Почему ты разъезжаешь на этом? – спрашивает Китти.

– Не бери в голову, Кэтрин, – отзывается Питер. – Просто залазь.

Мы с Китти переглядываемся.

– Я тоже? – спрашивает меня Китти.

Я пожимаю плечами. Затем откидываюсь назад, открываю входную дверь и кричу:

– Папочка, Китти едет со мной!

– Хорошо! – кричит он в ответ.

Как только мы встаем, из своего дома выбегает мисс Ротшильд в темно-синем костюме с портфелем в одной руке и кофе в другой. Мы с Китти радостно смотрим друг на друга.

• Предыдущая
• 26/60
• Следующая