Выбери любимый жанр

Пушкин - историк Петра - Лисунов Андрей Петрович - Страница 33

Изменить размер шрифта:
33

Петра заканчиваются столь же нелестным выводом: “Указ о возвращении родителям деревень и проч., принадлежащих им и невинным их детям, также и о платеже заимодавцам. NB. Сей закон справедлив и милостив, но факт, из коего он проистекает; сам по себе I ^справедливость и жестокость. От гнилого корня отпрыск живой” (Х,256). Последнее больше похоже на афоризм, относящийся ко всему царствованию Петра.

С 'ледующая тетрадь т акже не содержит никаких свидетельств, подт верждающих пушкинскую мысль о двойственном характере пет ровских преобразований, скорее наоборот, поэт дает понять их определенную направленность: “Петр был гневен. Не смотря на все его указы, дворяне не явились на смотр в декабре. Он 11 янв.<аря> издал указ, превосходящий варварством все прежние, в нем подтверждал он свое повеление и изобретает новые штрафы” (Х,257), “5 февраля Петр издал манифест и указ о праве наследства, т. е. уничтожил всякую законность в порядке наследства и отдал престол па произволение самодержца” (Х,257). Не изменился характер и “временных” его указов: “Указ о дураках и дурах (фамильных): в брак не вступат ь, к наследству не допускать, у женатых уже не отымать” (Х,258), “За бороду (купцам) положено платить 50 р. - и проч. двойной оклад и вышивать на платьях красные и желтые лоскутья” (Х,260). К народу отношение Петра тоже было немилосердное: “Главная мысль и занятия Петра были перепись народу и расположение по оной своему войску” (Х,259). Вновь Пушкин замечает: “Петр разделил власть духовную от светской” (Х,259), что на поверку означало как раз обратное - подчинение церкви воле самодержца: “О приемлющих иную веру из православной Петр повелел докл.<адывать> в Сенат, а решение было предоставлено себе” (Х,260). Подчеркивает поэт и своеобразное решение царем дворянской проблемы: “О отставных офицерах (кроющих свои чины и назыв.<ающи>ся просто дворянами) строгий указ” (Х,262). Поход Петра на Персию, якобы с христианской миссией, не состоялся по причинам, очень напоминающим о неудаче Прутской компании (Х,267). В конце тетради Пушкин просто пишет: “Приуготовлены были Триумф.<альные> врата - с хвастливой надписью” (Х,272).

В предпоследней тетради Пушкин вновь касается правосудия реформатора и уже без оговорок называет его келейным: “Петр застал дела в беспорядке. Он предал суду между прочим к.<нязя> Меншик.<ова> и Шафирова (...) А за то, что Шаф.<иров> при всем Сенате разругал по матерну об.<ер>-прок.<урора> (...) кажется на смерть осудить нельзя. Обвиняли его в том, что брата своего произвел он в чин и дал ему жалование без указу гос.<ударя> (...) - но все это в то время было бы весьма неважно. То ли делал Апр<акси>н! (...) Шафирова Петр неоднократно увещевал и наказывал келейно, что случалось со всеми его сподвижниками...” (Х,273). Конечно, и на этот раз Шафиров был помилован, хотя и сослан в Сибирь. Пушкин вновь обращает внимание на то, как Петр вмешивается в религиозную жизнь своих подданных. Синоду он указывает “никого не постригать, а на убылые места ставить старых отст.<авных > солдат” (Х,274). Запрещает держать в кельях чернила и бумагу без разрешения настоятеля. “В полки указом ставит попов ученых” (Х,274). Царь велит: “Не цаловать икон и мощей во время службы” (Х,274), “...запретил делать гроба из выдолбленных дерев” (Х,274). Наконец, Петр дошел до того, что “Сочинил устав для Невск.<ого> монастыря” (Х,279). И все это на фоне той же нелепости и жестокости “временных” постановлений реформатора: “...ук.<аз> об описки чужого хлеба - в неурожай; (опять тиранство нестерпимое)” (Х,274), “Бородачам, сидящим под караул.<ом> за неимением чем заплатить пошлину, выбрить бороду -и выпустить” (Х,280), “За утайку в переписи мордву и чер.<емис> -прощать, если окрестятся” (Х,280).

Последняя глава в любой рукописи, даже такой необработанной, как первоначальная редакция “Истории Петра”, неизбежно носит итоговых характер, а поэтому многие высказывания в ней имеют особую ценность. Пушкин обращается к теме духовенства - в повторной редакции он будет уделять ей особое внимание: “Петр во время праздников занялся с Феофаном учреждениями, до церкви касающимися” (Х,281). Итог известен; “Петр указом превратил монастыри мужские в военные гофшпитали, монахов в лазаретных смотрителей, а монахинь в прядильниц, швей и кружевниц (выписав для них мастериц из Брабандии)” (Х,281). Он “повелевает Синоду запретить попам ходить незваным по домам со св. водою etc. никогда’ (Х,284). В конечном счете болезнь, приведшая к гибели реформатора, возобновилась тоже из-за его нетерпения и неистребимого желания во все вмешиваться: “Петр послал на помочь шлюбку, но люди не могли стащить судна. Петр гневался, не вытерпел - и поехал сам. Шлюбка за отмелью не могла на несколько шагов приблизиться к боту. Петр выскочил и шел по пояс в воде, своими руками помогая тащить судно” (Х,285). Но даже болезнь не изменила характера Петра: “В сие время камер-гер Моне де ла Кроа и сестра его Балк были казнены. Моне потерял голову; сестра его высечена кнутом (...) Императрица, бывшая в тайной связи с Мопсом, не смела за него просить, она просила за его сестру. Петр был неумолим (...) Оправдалась ли Екатерина в глазах грозной) супруга? по край ней мере ревность и подозрение ¦ срыл и его. Он повез ее около эшафота, на котором торчала голова несчастного. Он перестал с нею говорить, доступ к нему был ей запрещен. Один только раз, по просьбе любимой его дочери Елисаветы, Негр согласился отобедать с той, которая в течении 20 лет была неразлучною его подругою” (Х,285). Разве мог Пушкин после этого считать, что железная душа Петра была сломлена? Наоборот, поэт тут же делает вывод, который позволяет говорить о его подлинном отношении к Петру, без всяких оговорок и двусмысленности: “Военн.<ая> колл.<егия> спросила, что такое знатное дворянство? и как его считать? по числу ли дворов, или по рангам. Разрушитель ответствовал: “Знатное дворянство по годности считать”” (Х,286).

Разрушитель - истинно пушкинская характеристика Петра, которая постепенно сформировалась у него при ближайшем знакомстве

с ходом реформ. Но Пушкин не мог прибегнуть к простому морализаторству. Ему значительно важнее было показать трагедию человека, который во главу угла всей жизни поставил ум и веру в собственные силы: “Петр начал чувствовать предсмертные муки. Он кричал от рези (...) все видели отчаянное состояние Петра. Он уже не имел силы кричать - и только стонал, испуская мочу” (Х,287). Нелепость петровской жизни выглядит особенно жалкой, когда читаешь, что находящийся при смерти царь, едва только почувствовав облегчение, вместе с указом об освобождении преступников “для здравия государя” издает “указ о рыбе и клее (казенн.<ые>товар.<ы>)” (Х,287). Можно ли было убедительнее показать духовную пустоту и безысходность петровского правления, чем то, как это сделал Пушкин: ‘Тогда-то Петр потребовал бумаги и перо и начертал несколько слов неявственных, из коих разобрать можно было только сии: “отдайте все” ... перо выпало из рук его. Он велел призвать к себе цесаревну Анну, дабы ей продиктовать. Она вшила - но он уже не мог ничего говорить” (Х,288). Жизненный итог Негра заключался в последних его предсмертных словах: “Увещевающий стал говорить ему о милосердии Божием беспредельном. Петр повторил несколько раз: “верую и уповаю”. Увещевающий прочел над ним причастную молитву: верую, господи, и исповедую, яко ты еси etc. - Петр произнес: “верую, господи, и исповедую; верую, господи: помози моему неверию” и сие все, что весьма дивно (сказано в рукописи свидетеля), с умилением, лице к веселию елико мог устроевая, говорил, - по сем замолк.....” (Х,288).

Петр не верил ни в Бога, ни в свой собственный народ, вернее он верил в их утилитарное значение. Перед смертью Петр увидел другое основание человеческой жизни, но это уже не могло стать фактом его земной истории. Видимо, эта мысль стала отправной точкой для работы Пушкина над повторной редакцией “Истории Петра”. Выводы, к которым пришел поэт, вряд ли могли быть усвоены читателем в необработанном виде. Пушкин писал черновик для себя - отсюда многие эмоциональные оценки и неровный характер повествования.

33
Перейти на страницу:
Мир литературы
Наши партнеры