Небо сингулярности - Стросс Чарлз - Страница 19
- Предыдущая
- 19/85
- Следующая
Все кивнули. Рашель ощутила осторожный оптимизм. Кажется, все пассажиры рейса, кроме главстаршины Дуболома, на этот корабль назначены впервые. Это подтверждало имеющуюся информацию: флот готовится к войне, и отлет надолго не задержится.
Дверь в пассажирский салон скользнула на место; послышался рокот закатываемых в грузовой отсек автоматических поддонов. Дуболом постучал в переднюю дверь и вошел, когда она открылась. Через минуту он показался и объявил:
– Старт через две минуты! Держаться всем.
Эти две минуты ползли черепашьим шагом. Удары, глухие и звонкие, сообщили, что топливные шланги и силовые кабели причала отстыковались, потом корабль дернулся, покачнулся и двинулся вперед под стихающее шипение снова закрывающегося воздушного шлюза.
– Вы тут все салаги, – сообщил главстаршина Дуболом своим подопечным. – Сейчас вас тут много таких – призыв начался. А я, – он ткнул себя мясистым пальцем в грудь, – не призывник. Я на этом корабле, куда мы летим, живу. И собираюсь дожить до самой пенсии. А что это значит? А это значит, что вам и таким, как вы, я не позволю подставлять меня или мой корабль. Первое в космосе правило… – начал он, но корабль мотнулся в сторону, как пьяный, под неприятно громкий дребезг откуда-то снизу, – так это что любая ошибка – гроб. Космос не шутит, он сразу убивает. И второй попытки не дает.
Будто чтобы подчеркнуть его слова, у Рашели вдруг желудок ушел вниз. На миг показалось, будто огромные резиновые тиски пытаются разорвать ее на части, а потом она поплыла в воздухе. У новобранцев был настолько же недоуменный вид, насколько у главстаршины – самодовольный.
– Главный двигатель включится через пять минут, – объявил Дуболом.
По тесной кабине пронесся лязг и звон – шаттл медленно поворачивал влево. Вспомогательные трастеры осторожно выводили его из дока.
– Кто не слышал: я тут говорил, что ошибки убивают. И я не собираюсь дать вам убить меня. И поэтому, когда прибудем на борт «Полководца Ванека», вы, засранцы, будете делать точно то, что скажу вам – или любой старшина, уж тем более офицер. И делать будете, черт меня побери, с улыбочкой аж до самых ушей, а кто не будет, тому я башку вобью в задницу так, что он сам себе сможет гланды зубами удалять. Вопросы есть?
Рашель он будто не замечал, неявно признав, что она не под его властью.
Закрыв глаза, она начала глубоко дышать – и тут же пожалела: шаттл провонял застарелым потом с чуть-чуть угадывающейся примесью озона и сладковатым запашком ацетона. Уже давно она в последний раз о чем-нибудь молилась, но сейчас она молилась изо всех сил, чтобы полет в этой консервной банке наконец закончился. Такого убогого шаттла она не видела десятки лет – будто его из какой-то исторической драмы взяли. А полет длился и длился, но, разумеется, кончился все же. Шаттл встряхнулся и лязгнул, пристыковавшись к стабилизатору-адаптеру «Полководца», потом заскрежетал и заскрипел, вползая в ангар и поворачиваясь. Потом с шипением стало выравниваться давление.
– Гм… полковник?
Она открыла глаза – над ней стоял главстаршина Дуболом, несколько позеленевший от неуверенности, не зная, как с ней обращаться.
– Все в порядке, главстаршина. Мне случалось бывать на борту иностранных судов. – Она встала. – Меня там ждут?
– Гм… да. – Он смотрел прямо перед собой, невероятно конфузясь.
– Отлично. – Она отстегнула ремни, встала, ощущая неровную гравитацию вращения крейсера, и поправила берет. – Выпускайте меня к ним.
Шлюз открылся.
– Отделение, на кра-ул!
Она шагнула в причальный ангар, ощущая недоверчивые взгляды со всех сторон. Старший офицер – капитан второго ранга, если она правильно разобрала знаки отличия, – ждал ее с каменным лицом, скрывающим неизбежное изумление.
– Полковник Мансур, Инспекция по разоружению ООН, – сказала она. – Здравствуйте, капитан второго ранга…
– Муромец. – Он недоуменно заморгал. – Простите, ваши документы. Лейтенант Менвик говорит, что вы приданы к штабу адмирала, но нам не сказали, что вы…
– Все в порядке. – Она повела рукой вдоль коридора, ведущего в главные служебные помещения корабля. – Там обо мне еще не знают. По крайней мере, если великий князь Михал не предупредил. Вы меня просто отведите к адмиралу, и все будет как надо.
Багаж тихо катился за ней на мириадах разноцветных ярких шарикоподшипников.
У адмирала выдалось плохое утро: снова проблемы с его ложной беременностью.
– Я совсем болен, – тихо мямлил он. – Мне что, вставать надо?
– Это бы вам помогло, ваше превосходительство. – Робард, его вестовой, бережно обнял адмирала за плечи, помогая сесть. – Через четыре часа отлет. После этого через два часа у вас заседание штаба, а перед этим – встреча с контр-адмиралом Бауэром. Да, и извещение от его высочества с печатью «сверхсрочно».
– Ну, тогда да… да… да… вай его сюда, – велел адмирал. – Чертова эта утренняя тошнота…
И тут тихо запищал переговорник в соседней комнате.
– Сию минуту, ваше превосходительство, – сказал Робард. Потом добавил: – Кто-то хочет вас видеть, господин адмирал. Без предварительной договоренности… А? Как? А! Понимаю. Да-да. Он будет готов через минуту. – Бегом вернувшись в спальню, Робард прокашлялся. – Ваше превосходительство, вы готовы? Да, гхм! К вам посетитель, господин адмирал. Дипломат, прикомандированный к вашему штабу приказом великого князя Михала. Что-то вроде иностранного наблюдателя.
– Ох! – Курц скривился. – Там, на Лампрее-два, ни одного не было. И не хуже, да. Темняшек полно было, да. Чертовски противный народец, темняшки эти. Никак не хотели стоять смирно, пока мы стреляли. Иностранцы чертовы, да. Давайте сюда этого парня!
Робард оглядел хозяина критическим взглядом. Сидя на кровати в накинутом на плечи кителе, он выглядел как выздоравливающая черепаха – но все-таки по эту сторону пристойности. Если только не начнет рассказывать послу о своем нездоровье, то сойдет за приступ подагры.
– Есть, ваше превосходительство.
Дверь открылась – и у Робарда отпала челюсть. Там стоял незнакомец в непонятном мундире. Под мышкой он держал кейс, и рядом с ним топтался несколько ошалелый капитан второго ранга. Что-то кричаще-странное было в этом человеке, и только потом, когда Робард сообразил, что именно, у него губы скривились в отвращении, и он пробормотал про себя: «Содомит!»
Незнакомец заговорил чистым высоким голосом:
– Объединенные Нации Земли, Постоянный комитет по многостороннему разоружению. Я – полковник Мансур, специальный агент и военный атташе посольства. Участвую в этой экспедиции наблюдателем от имени великих держав. Мои верительные грамоты.
«Ну и голосок! Не знай я, что такого не может быть, я бы поклясться готов был, что это – женщина!» – подумал Робард.
– Благодарю вас. Будьте добры сюда. Его превосходительство несколько нездоров и примет вас в спальне.
Робард поклонился и отступил в спальню адмирала, где остолбенел: старик снова завалился на подушки, разинув рот и тихо похрапывая.
– Э-гм… Ваше превосходительство! Господин адмирал!
Открылся один налитый кровью глаз.
– Позвольте представить вам полковника, э-э…
– Рашель Мансур.
– Полковника Рашеля Мансура, с Земли, военного атташе из посольства! И его, э-э, верительные грамоты.
Полковник глядел, едва заметно улыбаясь, как вестовой протягивает адмиралу кейс.
– Ч-чудное имя у вас, полковник, – прошамкал адмирал. – И вы увере-ены, что вы не… – Он оглушительно чихнул и сел. – Черт побери эти пуховые подушки, – пожаловался он с горечью. – И подагру эту дурацкую. Не было так на Лампрее-один.
– Уж конечно, – сухо подтвердила Рашель. – Там, насколько я помню, сплошь песок.
– Смотри-ка, молодец, да! Песок, полно песка. И солнце печет прямо в голову, и обезьяны эти туземные со всех сторон палят, и ни одной приличной цели, чтобы пустить ядерную ракету с орбиты. Вы там в чьей команде были?
– Я? В трибунале по военным преступлениям. Просеивали песок, искали мумифицированные части тел для улик.
- Предыдущая
- 19/85
- Следующая
