Жизнь на Самоа - Стивенсон Роберт Льюис - Страница 19

• Предыдущая
• 19/65
• Следующая

Я не могу сказать, что мой Джек нечто выдающееся; это рядовая островная лошадка. Человек непонимающий назвал бы его коротышкой, да и мордой он похож на осла. До меня у него был местный хозяин, и, следовательно, он не обучен слушаться узды и вдобавок имеет манеру шарахаться от страха. Но и достоинства его не менее поразительны. Вероятно, я никогда бы их не обнаружил, если бы мне не пришлось ездить на нем глухой безлунной ночью. Джек кокетлив; любит вдруг выкинуть коленце, особенно на улице в Апии, так что, когда я останавливаюсь поболтать со знакомыми, они говорят (например, доктор Штюбель, немецкий консул, сказал дня три назад): «Какая дикая лошадь! На ней небезопасно ездить». Подобное замечание – лучшая награда для Джека, другой славы ему не надо. Однако поглядел бы ты, как меняется мой конь, когда я выезжаю из Апии темной ночью, – на его быструю твердую поступь, на то, как он карабкается по долгому подъему и пробирается сквозь черную чащу леса, низко опустив голову, порой чуть не касаясь носом земли, – невозможно передать, каким легким, вежливым и выразительным движением головы он просит разрешения на это.

Первый раз я возвращался в ясную ночь. Это было исключительное зрелище: звездный свет по каплям тонул в мрачном склепе леса, зато открытая часть дороги была освещена так ярко, как бывает при луне у нас на родине. Но этот склеп был настоящим испытанием. Там жила сама чернота. В следующий раз шел дождь. Мы покинули огни Апии и нырнули в преддверие ада. Джек вообще сам находит дорогу, но он не учитывает, на сколько я возвышаюсь над седлом; вот я и сижу, наклонясь вперед, готовый припасть к его спине, и держу перед собой хлыст. В высшей степени интересно. В лесу светятся гнилушки. Бывают ночи, когда вся почва усеяна ими, – похоже на решетку над бледным пеклом. Несомненно, это один из источников, питающих ночные страхи туземцев. Должен сознаться, что в беспросветно темную ночь, когда кругом не видно ни зги, эти мертвенно-бледные ignes suppositi note 54 действительно имеют фантастический, даже призрачный вид. В одну из таких ночей сосед повесил у дороги маленький фонарик, чтобы обозначить въезд на свой участок. Заметив огонек, как мне показалось, далеко впереди, я предположил, что кто-то пешком вышел встречать меня, и был ошеломлен, когда свет неожиданно ударил в лицо и остался позади. Джек тоже видел это и был напуган, но, ты думаешь, он шарахнулся в сторону? Нет, сэр, только не ночью. В темноте Джек выполняет свой долг. Он миновал этот фонарь быстрым и ровным шагом, только шумно вздохнул и содрогнулся. На протяжении примерно двух тысяч пятисот шагов Джека нам встречается только один дом – тот, где вывесили фонарь, и две трети пути мы проделываем в кромешной тьме, как в преисподней. Но сейчас луна опять к нашим услугам, и дороги освещены…

Фэнни совсем погибает от ушной боли. Ехать она отказывается, так как не выносит моря в это бурное время года; мне не хочется оставлять ее; и вот эта волынка тянется и тянется от парохода к пароходу, и, думаю, кончится тем, что вообще никто не поедет note 55. Сейчас на нее обрушились все беды. В кухне взорвался бидон с керосином; незадолго перед тем лошадь плотника наступила на гнездо с четырнадцатью яйцами и сделала омлет из наших надежд. Фермерскую долю не назовешь счастливой. И похоже, что плохая погода тоже установилась прочно. Хоть бы ухо у Фэнни не болело! Только представь себе пирушки в «Моньюментс»! Представь меня в Скерриворе note 56 и то, что здесь теперь! Словно другой мир! Работу отложил совершенно; совсем выдохся.

Кто смог бы писать вчера? Жена доведена почти до безумия болью в ухе. Дождь падает белыми хрустальными прутьями и дьявольски барабанит, словно собирается протаранить нашу тонкую железную крышу. Ветер проносится в вышине со странным глухим ворчанием либо обрушивается на нас со всей силой, так что огромные деревья в загоне громко стонут и, ломая пальцы, простирают свои длинные руки. Лошади стоят в своем сарае как неживые. Океан и флагманский корабль note 57, лежащий на якоре у входа в залив, скрыты отвесной стеной дождя. Так продолжалось весь день; я запер рукописи в железный ящик на случай урагана и разрушения дома. Спать мы легли, чувствуя себя весьма неуверенно, более неуверенно, чем на корабле, где грозит только одна опасность – утонуть. Здесь же того и гляди на голову обрушатся балки и поток кровельного железа, и придется сквозь бурю и мрак вслепую бежать под прикрытие недостроенной конюшни. Вдобавок у жены болит ухо!

Ну, ну, все не так плохо. Утром до нас дошло известие из Апии, что ожидается ураган, судам было предписано покинуть гавань в десять утра. Но сейчас уже половина четвертого, а флагман на том же месте, и ветер повернул к благословенному востоку, так что, я полагаю, опасность миновала. Но небо все еще обложено; день пасмурный; то и дело разражаются быстрые короткие ливни; и как раз только что высоко, едва затронув нас, промчался шквал с тем характерным мрачно-торжественным звуком, которого я не выношу. Я всегда боялся голоса ветра больше всего на свете. В аду надо мной вечно будет выть буря.

После обеда внезапно прояснилось; мы с женой оседлали лошадей и ускакали в Апию, где и пробыли до вчерашнего утра. Жаль, что ты не мог видеть нашу компанию за рождественским столом. На одном конце мистер Мурс с моей женой, на другом – я с миссис Мурс, по бокам – две местные женщины, судья Карразерс, двое приказчиков из магазина Мурса – Уолтерс и квартерон А. М., затем гости – Шэрли Бэйкер note 58 с островов Тонга, ославленный и навлекший на себя много жалоб, и его сын с протезом вместо одной кисти, которую ему прострелили, когда покушались на его отца. Внешностью Бэйкер напоминает карикатуру на Джона Буля. Разговаривать с ним очень занятно, как я и ожидал. У нас с ним нашлись общие интересы, и оба мы ломаем себе голову над теми же трудностями. После обеда на наше праздничное общество любо было взглянуть, все так легко радовались, и так мило себя вели…

Ах этот свирепый Джек! В сочельник, когда я снимал седельную сумку, он лягнулся и таки угодил мне по голени. В пятницу, раздосадованный тем, что конь плотника бежит более быстрой рысью, он пронзительно заржал и попытался укусить его! Увы, увы, это напоминает мне былые дни; мой милый Джек – второй Бука note 59, но Джека я не могу заставить покориться.

У нас разгар дождливого сезона, и мы живем под постоянной угрозой ураганов в весьма ненадежной маленькой двухэтажной коробке в шестистах пятидесяти футах над уровнем океана и примерно в трех милях от него. Позади, вплоть до противоположного склона острова, пустынный лес, горные пики и шумные потоки; впереди зеленый спуск к морю, которое видно нам миль на пятьдесят. Мы наблюдаем движение судов вокруг опасного апийского рейда и, если они останавливаются вдали, все время, пока они стоят на якоре, различаем верхушки мачт. Из звуков человеческой жизни, кроме голосов наших работников, сюда изредка доносятся залпы военных кораблей в гавани, звон колокола кафедральной церкви и рев гигантской раковины, созывающий рабочих на немецких плантациях note 61. Вчера – это было воскресенье, вполне вероятно, что я поставил не ту дату и теперь ее можно поправить, – у нас был гость – Бэйкер с Тонга. Слыхал о таком? Здесь это знаменитость: его обвиняют в краже, изнасиловании, узаконенном убийстве, отравительстве, в совершении аборта, в присвоении казенных денег – и, как ни странно, не обвиняют лишь в подделке документов и в поджоге; если бы ты знал, как щедры на всякие обвинения здесь, в Южных морях! Не сомневаюсь, что у меня тоже достаточно богатая репутация, а если нет, то все еще впереди.

• Предыдущая
• 19/65
• Следующая