Восемь бусин на тонкой ниточке - Михалкова Елена Ивановна - Страница 35

• Предыдущая
• 35/67
• Следующая

Маша оторвала взгляд от кота и умоляюще взглянула на Олейникова. Вид у нее был такой несчастный, что Матвей сжалился:

– Познакомься, это – Фантом. Родной брат Глюка.

– Практически близнец, – подтвердила Марфа. – Только этот ручной, а тот вечно шляется не пойми где.

Мир Маши вновь сделал кувырок и вернулся в исходное положение. Она облегченно рассмеялась. Всего лишь два кота… Все объясняется просто.

И, вспомнив про объяснения, торопливо выложила то, зачем пришла.

– Если вы уверены, что Марк в тот вечер действительно понял, что преступник находится среди вас, то Бориса можно исключить. Ведь он не женат.

Матвей покачал головой, и радость Маши испарилась.

– Ты не учитываешь, что любовник мог и соврать Даше, – сказал он. – Например, если он не собирался на ней жениться. Вот и придумал убедительную причину – несуществующую жену. Но самое главное не в этом. Десять лет назад Борис был женат. Ему нужны были деньги, и он женился на дочери крупного предпринимателя. Они прожили всего пару лет и развелись со скандалом и дележом имущества. Но к тому времени Борька уже успел использовать деньги ее папаши.

– Вот оно что… – разочарованно протянула Маша. – Ясно.

Марфа опустила кота на пол, поднялась и отряхнула фартук от шерсти. На ручку кресла положила крохотный блокнот.

– Все, хватит разговоров, – твердо сказала она. – Пора делом заняться. Скоро ужин, а у меня еще Евке задание не выдано.

– А какое у нее задание? – полюбопытствовала Успенская.

– Зорьку надо подоить, – невозмутимо ответила Марфа.

– Какую Зорьку? Джольку?

– Да нет же! Джолька – это коза. А подоить нужно Зорьку, коровушку мою.

Посмотреть на то, как Ева будет доить корову, собралась половина семьи. Гена занял место в партере, пробравшись в коровник. Борис расположился у входа, а Маша – подальше от него, возле загончика Дульсинеи. Ярошкевич недобро зыркнул на нее, но ничего не сказал – побоялся Марфы.

Старуха хлопотала: объясняла Еве, с какой стороны подойти к корове и как ее доить.

– Брюхо и ноги я ей уже обтерла, – размеренно говорила Марфа, – вымечко помыла и хвост к ноге привязала, чтоб не хлестнула она тебя. Нужно только массаж ей сделать – и можешь приниматься за дойку. Ты, помнится, говорила, что в детстве доила коров у бабушки. Значит, для тебя задание несложное.

Судя по лицу Евы, она придерживалась другого мнения. «Если бы не маячащий перед ней приз в виде денег Олейниковой, ни за что бы она не согласилась, – подумала Маша, с сочувствием глядя на Еву. – Марфа просто-напросто издевается над ними. Страшно представить, что будет, когда все вскроется. А ведь вскроется рано или поздно…»

Но Ева, не теряя самоуверенности, вошла в коровник.

Черно-белая корова с мохнатыми ушами покорно ждала внутри. Увидев Еву, она подняла голову и задумчиво воззрилась на нее.

– Тетя Марфа, она не укусит? – опасливо спросила Ева.

– Прихватить может, – признала старуха. – Но это ерунда! Главное, чтоб не лягнула.

«Подбодрила так подбодрила», – подумала Маша и юркнула в сарай вслед за Евой. А следом за ней прошмыгнула Тявка, путаясь у Маши в ногах.

– Что, тоже не можете пропустить такое представление? – шепотом спросил ее Гена и подвинулся. – Давайте смотреть. Сдается мне, нас ждет удивительное зрелище.

Осторожно приблизившись к Зорьке, Ева похлопала ее по спине.

– Хорошая корова, хорошая, – без особой убежденности проговорила она. – Вот мы тебе сейчас…

И Ева сделала попытку ущипнуть Зорьку за кожу на загривке.

Корова повернула голову и уставилась на Еву с таким недоумением, с каким могла бы английская королева смотреть на дворецкого, прибежавшего с мухобойкой к ней в спальню.

Ева храбро ущипнула ее еще раз. В глубоких коровьих глазах отразилось сомнение в психическом здоровье гостьи.

– Что это ты делаешь? – озадаченно спросила Марфа Степановна, наблюдавшая за Евиными манипуляциями от двери. – А?

– То, что вы и сказали, – огрызнулась Ева. – Массаж!

– Э-гхм!

Старуха прокашлялась. Маше показалось, что на глазах ее выступили слезы.

– Так ведь, милая моя, массировать-то надо вымя! – проговорила Марфа, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не рассмеяться. – А ты зачем ей на спину полезла? Оттуда молоко не льется.

Ева закусила губу.

– Вот табуреточка в уголке, – указала старуха. – Садись на нее и начинай.

С отчаянной решимостью Ева придвинула табуретку, уселась, подставила ведро и двумя руками бесстрашно схватила Зорьку за вымя.

Первый и последний раз в жизни Маше довелось увидеть корову, подпрыгнувшую на месте. Пол в коровнике дрогнул, когда Зорька приземлилась. Вскинув лобастую голову, корова попятилась и лягнула ведро, которое с грохотом врезалось в стену сарая, а затем, перебирая копытами, как балерина, бочком пошла на Еву.

Женщина завизжала так пронзительно, что у Маши заложило уши. Корова отозвалась негодующим мычанием, а Тявка оглушительно залаяла, поднимая тревогу. В полумраке сарая Зорька казалась уже не тихой коровушкой, а рассвирепевшим буйволом. Она фыркала, бодала воздух и топала передними ногами, словно оратор, пытающийся привлечь внимание публики отчаянным стуком по трибуне. Тявка металась у нее под копытами, чудом уворачиваясь от ударов.

Машу с Коровкиным разметало по стенам, а Ева бросилась к выходу, едва не уронив Марфу. Визг ее стих где-то вдалеке, за домом.

Олейникова вбежала внутрь, ухватила разбушевавшуюся корову за рог, ласково приговаривая что-то, и цыкнула на Тявку. Собачонка тут же удрала, пугливо поджав хвост. Зорька обиженно промычала что-то и успокоилась.

Марфа Степановна обернулась и встретилась с укоризненным взглядом Маши.

– Кто же знал… – виновато развела руками старуха. – Я-то думала, она и в самом деле умеет доить!

Убедившись, что опасность миновала, Гена отлепился от стены.

– Я не понял, с чего она взбрыкнула? – он опасливо посмотрел на корову.

– А нечего ее холодными руками за вымя хватать, – проворчала старуха. – Ты, поди, тоже бы взбрыкнул, если тебя ухватить за…

Она покосилась на Машу и не закончила.

Часом позже с вечерней прогулки привели козу. Марфа Степановна предложила Еве попробовать свои силы хотя бы на козе.

– Джолька у меня маленькая, она тебя не забодает!

Но вдова Марка посмотрела на старуху так, словно Марфа предложила подоить саму Еву. Коровкин неосторожно рассмеялся и был испепелен яростным взглядом. Ева не любила проигрывать.

– Все сегодня устали, все грязные… – громко сказала Марфа. – Истоплю-ка вечерком баньку.

И этим погасила начинавшийся конфликт. Баньке обрадовались все.

– Только учтите – банька будет по-черному. Новая моя баня внутри не достроена, да и привыкла я к старой. Я пойду первой париться, а вы уж сами решите, кто за кем.

Ужин приготовила Ева, желая реабилитироваться. И приготовила отменно. Мясо на тарелках истекало соком, вкуснейшая тушеная капуста пахла копченостями.

– Эх, вина не хватает! – пожалел Борис.

Марфа, хлопнув себя по лбу, принесла из кухни домашнее вино, и застолье пошло веселее.

Первый бокал выпили за здоровье Марфы, второй – за собравшихся… На третьем Иннокентий хотел предложить тост, но старуха властно взмахнула рукой.

– Слушайте все! – объявила она и встала. Маше показалось, что Олейникова покачнулась. – Это вино, которое я сделала сама, хочу выпить за душу невинно убиенного Марка.

Старуха вытянула костлявую руку с бокалом, словно чокаясь с кем-то невидимым, и выпила залпом, словно водку.

Смех и разговоры разом оборвались. В глазах собравшихся застыли смятение, недоверие, страх, жалость… Они решили, что тетушка все-таки сошла с ума. Несчастная, несчастная тетя Марфа, разговаривающая с призраками умерших!

Так думали все, кроме одного человека. Чувства Маши невероятно обострились, словно натянутая струна, и она ощущала исходящие от окружающих волны сочувствия, жалости, презрения к Марфе…

• Предыдущая
• 35/67
• Следующая