Безмолвная честь - Стил Даниэла - Страница 12
- Предыдущая
- 12/72
- Следующая
Она с трудом узнавала в ней своих родственников. Поздно вечером, убирая посуду вместе с Рэйко, она долго стояла одна на заднем дворе, глядя в небо, и вспоминала родителей.
— Должно быть, путь до дома кажется вам бесконечным, — произнес негромкий голос за ее спиной, и Хироко удивленно повернулась к незнакомцу. Он был высоким, молодым, темноволосым и по западным меркам мог считаться красавцем. Быстро взглянув на него, Хироко опустила голову — чтобы собеседник не заметил слезы, выступившие у нее на глазах от тоски и одиночества.
Она стояла, глядя в землю в напряженном молчании.
— Я — Питер Дженкинс, — представился незнакомец, протягивая Хироко руку, и она слабо пожала ее, а затем решилась вновь поднять глаза. Он был выше Кендзи, худощавый, с мягкими каштановыми волосами и голубыми глазами; от него исходило впечатление надежности. Он казался совсем юным, хотя на самом деле ему было двадцать семь, и он работал ассистентом Така в Стэнфорде.
— Я был в Японии. Это самая прекрасная из стран, какие мне доводилось видеть. Особенно мне понравился Киото. — Питер знал, что Хироко оттуда родом, но не исказил истины. — Должно быть, все здесь кажется вам чужим, — мягко добавил он. — Возвращение домой из Японии потрясло даже меня. Не могу себе представить, каково сейчас вам, если вы здесь впервые. — Питер дружески улыбнулся. Глаза засветились добротой, и Хироко тут же поняла, — что ей нравится этот человек.
Но едва подняв голову, она смущенно отвела глаза и робко улыбнулась. Он был прав — она действительно испытывала потрясение, пытаясь бороться с вихрем новых впечатлений и ощущений, захватившим ее с самого утра. Даже родственники оказались совсем не такими, каких она ожидала увидеть.
Казалось, здесь ей не с кем даже поговорить, по крайней мере пока.
— Мне очень понравилось здесь, — тихо сказала она, уставившись на носки собственных туфель и подавляя желание поклониться собеседнику — ведь Рэйко говорила, что здесь это ни к чему. — Мне так повезло, — добавила она шепотом. Она стеснялась вновь взглянуть на собеседника, и он понял это. В Хироко было что-то от совсем юной девушки, но вместе с тем — многое от зрелой женщины. Несмотря на возраст, она не походила ни на одну из студенток Питера. Хироко была гораздо утонченнее, держалась отстранение, но в то же время в ней чувствовалась странная сила. Эта любопытная и, по-видимому, умная девушка впитала всю изощренную утонченность и многогранность своего народа, и Питер Дженкинс был очарован ею. В Хироко слилось все то, что ему нравилось в японских женщинах, и он стоял и любовался ею. Хироко затрепетала.
— Не хотите ли пройти в дом? — Он почувствовал, что Хироко неловко, но от смущения она не может подобрать предлог, чтобы уйти. Кивнув, она с трудом взглянула на Питера сквозь густые черные ресницы. — Я слышал от Така, что в сентябре вы поступаете в колледж святого Эндрю, — заметил Питер, пока они брели к дому, а он молча восхищался прелестным кимоно спутницы. Спустя минуту они нашли Рэйко, болтающую с двумя подружками, и Питер оставил Хироко с ними. Улыбнувшись Питеру, Рэйко беспечным тоном представила гостью двум женщинам.
Хироко низко поклонилась им, выказывая уважение к друзьям семейства Танака, и этот жест заметно удивил женщин. Напротив, в другом конце патио, Питер рассказывал Таку, что только что познакомился с его племянницей.
— Она так мила, бедняжка, и, должно быть, ей здесь одиноко, — сочувственно произнес Питер. В Хироко было нечто такое, что вызвало у него желание принять ее под крыло, защитить от всего мира.
— Она скоро привыкнет, — улыбнулся Так, не выпуская из рук бокал вина. Вечер прошел на редкость удачно: и гости, и хозяева славно повеселились. — Я же привык. — Он усмехнулся. — Похоже, ты до сих пор очарован Японией — с той самой поездки. — Так не ошибся: Питер действительно влюбился в эту страну.
— Не могу понять, как тебе удается не тосковать по Японии.
Так ответил, что всегда любил Соединенные Штаты.
Он бы с радостью принял американское гражданство, но, несмотря на двадцать лет, прожитых в Америке, и женитьбу на американке, стать гражданином страны ему запрещали законы.
— Там я словно задыхался. Взгляни на нее. — Такео незаметно указал на юную родственницу. Для него Хироко воплощала все ненавистные черты Японии, обычаи, от которых Так когда-то бежал. — Она перепугана и смущена, боится даже поднять глаза. Одевается в ту же самую одежду, которую японки носили пять веков назад. Если бы у нее была большая грудь, она перевязывала бы ее, а забеременев, стала бы перевязывать живот и, вероятно, ни за что не призналась бы мужу в том, что ждет ребенка. Когда она повзрослеет, родители найдут ей мужа — человека, с которым она прежде ни разу не встречалась. Они не сумеют даже поговорить до свадьбы. Они проведут всю жизнь, кланяясь друг другу и скрывая истинные чувства. То же самое там происходит в деловых отношениях, иногда — еще хуже. Японцы во всем руководствуются традициями; внешнее впечатление, уважение и соблюдение обычаев для них все. Там тебе не представится случая высказаться откровенно, заявить о своих чувствах, ухаживать за женщиной только потому, что любишь ее. Вероятно, если бы мы с Рэйко познакомились в Японии, я никогда не смог бы на ней жениться. Мне пришлось бы сочетаться браком с женщиной, выбранной моими родителями, — это невыносимо. Сегодня, наблюдая за Хироко, я словно возвращаюсь в прошлое. Сейчас она похожа на птичку в клетке, слишком перепуганную, чтобы петь. Нет, по Японии я не скучаю, — он грустно улыбнулся, — но уверен, она изводится от тоски. Ее отец — славный человек, каким-то образом он сумел сохранить бодрость духа во всех испытаниях. У него чудесная жена, по-моему, они по-настоящему любят друг друга. Но при виде Хироко мне вновь вспоминаются давние дни, проведенные в Японии. Там не произошло никаких перемен, и это вызывает гнетущее впечатление, — заключил он, и Питер кивнул. Он был свидетелем и угнетения, и воздействия обычаев, но видел кое-что и помимо этого. Он не мог понять, почему Такео не относится к родине с такой любовью, как он сам.
— В Японии чувствуешь саму историю, зная, что за последнюю тысячу лет там ничего не изменилось и, возможно, не изменится еще тысячу лет. Это мне нравится. Приятно наблюдать за этой страной. Я люблю все, что ей дорого, — просто отозвался Питер, и Так недоуменно взглянул на него.
— Воздержись высказывать свое мнение при Рэйко. Она считает, что в Японии женщины связаны по рукам и ногам множеством условностей, а мужья всецело властвуют над ними. Рэйко — такое же порождение Америки, как яблочный пирог, и это ей нравится. Она с отвращением вспоминает о том, как училась на родине.
— По-моему, вы оба сумасшедшие, — улыбнулся Питер, а затем его внимание отвлекли два профессора из Стэнфорда, и случая поговорить с Хироко больше не представилось.
Но Питер видел, как она кланялась друзьям семейства Танака, желая им спокойной ночи, и, несмотря на все сказанное Таком, Питер нашел, что она держится с достоинством. Обычай кланяться в знак уважения он счел трогательным, а не унизительным. Когда Питер уже собрался уходить, их глаза на мгновение встретились, и он смог бы поклясться, что Хироко смотрит прямо на него, но не прошло и доли секунды, как ее ресницы вновь опустились и она заговорила с одной из родственниц.
Этим вечером Хироко ни с кем не удалось поговорить по-японски, и она улыбнулась, когда Питер перед уходом поклонился ей и произнес «саёнара». Хироко вскинула голову, пытаясь определить, не шутит ли он. Но на лице Питера играла добрая улыбка, глаза дружески поблескивали. Хироко вновь чинно поклонилась, не поднимая глаз, и сообщила, что знакомство с Питером почитает за честь. Он ответил Хироко тем же, а затем ушел с хорошенькой блондинкой, которую вызвался проводить. Несколько минут Хироко смотрела им вслед, а затем повела Тами наверх, в спальню. Девочка боролась с зевотой, было уже поздно, но она неплохо провела время — как и все остальные. Даже Хироко радовалась вечеринке, хотя ее окружали незнакомые люди, а все блюда, которые она пробовала, оказались совсем не похожими на привычную еду.
- Предыдущая
- 12/72
- Следующая
