День пистолетов - Спиллейн Микки - Страница 13
- Предыдущая
- 13/27
- Следующая
Она покачала головой. Тут мне в голову пришла идея.
— Допустим, что ты сказала правду, но только наполовину. Возможно, деньги тебе дают Кейны, но только за то, что ты держишь их в руках, зная какую-то тайну их семьи, — я торжествующе ухмыльнулся. — Великолепная работа. Отличное алиби для налогового и полицейского ведомства.
Рондина опять побледнела.
— Через несколько дней я узнаю тайну «твоей семьи», — продолжал я. — То, что смогла сделать ты, могу повторить и я. Кроме того, я действую не один. Мне помогают парни, которые способны отыскать песчинку на пляже.
— Тайгер...
— Что произошло с твоими братом и сестрой, которые, якобы, погибли во время войны? Может быть, нам так повезет, что мы разыщем кровавое пятно на гербе Кейнов.
— Дьявол!
Рондина швырнула в меня стакан, но промахнулась. Он ударился о стенку и разбился, Я не пошевелился.
— Они мертвы. Оставь мою семью в покое! — ее голос прерывался. Я улыбнулся.
— Дорогая, — произнес я устало. — Какая у тебя плохая память! Ты совсем забыла Тайгера, радость моя. Неужели ты не помнишь, что я не останавливаюсь на половине дороги? Я разузнаю всю подноготную этого дела и лишь потом приму решение, которое погубит тебя и как агента врага, и как женщину. Я слишком сильно любил тебя и поэтому смертельно ненавижу сейчас. Вспомни, дорогая, о чем мы мечтали в конце войны. Иметь домик на берегу моря и кучу детишек. Сколько детей ты хотела иметь от меня? Ах да, четверо! Боже, как счастлив был я тогда, и как глуп! Я совершенно ослеп от любви. Я подарил тебе жизнь и совершенно забыл о деле, а потом ты дважды выстрелила в меня. Любовь? Черт побери! Да ты не знаешь, что это такое.
Взгляд Рондины стал печальным. Она по-прежнему была великолепной актрисой.
Неожиданно она произнесла:
— Ты меня еще любишь, Тайгер? Я ответил, не раздумывая.
— Конечно, люблю! И никогда не перестану любить. Но это не помешает мне тебя убить. В душе у меня давно все перегорело.
— Ты действительно жаждешь моей смерти?
— Да. Я сделаю это, как только узнаю о тебе все. Симфония приближалась к торжественному финалу. Наступил подходящий момент для выполнения задуманного.
Я присел на ручку кресла со стаканом в руке и внимательно посмотрел на Рондину.
— Сними халат.
Она удивленно округлила глаза. Ее руки непроизвольно потянулись к вырезу халата и стиснули отвороты, Я встал и медленно подошел к ней. Рондина шаг за шагом отступала назад, пока не упала на низкую софу, Я вплотную подошел к ней.
— В чем дело, моя радость? Разве я не видел тебя десятки раз обнаженной? Я знаю каждый сантиметр твоего тела, так что можешь не разыгрывать из себя недотрогу.
— Тайгер!..
Дрожание ее губ было настолько естественным, что я поверил бы ей, если бы это была не Рондина.
— Сними, — приказал я, — или мне это сделать самому? Она откинулась на спинку софы и вжалась в мягкие подушки. Вряд ли она испугалась бы больше, если бы я наставил на нее пистолет.
— Прошу тебя, — прошептала она, — Зачем? Я усмехнулся.
— Ты решила, что я тебя хочу тебя изнасиловать? Нет. Я хочу посмотреть только, как далеко зашла твоя пластическая обработка.
Прошло несколько секунд, прежде чем Рондина решилась.
Закусив губы, она оторвала руки от спинки софы и встала на ноги. Дрожащими пальцами она расстегнула пояс и рывком сорвала с себя халат, отшвырнув его в сторону, и застыла, вызывающе глядя на меня, как трагическая актриса на сцене.
В одно мгновение я словно вернулся на двадцать лет назад, в тот день, когда Рондина и я прятались в полуразвалившемся сарае во Франции, а вокруг рыскали партизаны, которые искали нас. Сильный летний ливень смыл все следы. И, убедившись в собственной безопасности, мы начали танцевать от радости, и эта вакханалия закончилась неистовыми счастливыми объятиями.
Рондина плясала на земляном полу, срывая с себя одежду, и, прежде чем броситься мне на шею и увлечь за собой в сено, она застыла на секунду в полутьме сарая с распростертыми объятиями, и каждый мускул ее великолепного тела шевелился и дрожал от вожделения — белая, живая статуя неземной красоты.
И вот теперь она стояла так же, плотно стиснув гордый рот. И опять дрожь завладела всеми мышцами ее тела, но на этот раз это была дрожь ненависти, -Да... неплохо, моя дорогая. Врачи проделали титаническую работу — мне было нелегко говорить холодно и спокойно. — Парафиновые впрыскивания, невидимые швы, строгая диета, регулярная гимнастика и массажи могут стереть следы двадцатилетнего промежутка времени. Но воспоминаний уничтожить нельзя.
Я со смехом отступил от нее и, повернувшись, направился к двери.
Я слышал, как Рондина что-то воскликнула, с трудом сдерживая рыдания. Ее окрик застал меня в дверях.
— Повернись, Тайгер! Я оглянулся, В руке ее был пистолет. Открытая сумочка валялась на полу.
— Я могу убить тебя, если захочу.
— Нет, не можешь. Ты слишком многое забыла за это время, — я вынул обойму из кармана и бросил к ногам Рондины. — Вот, держи. Попробуй выстрели из заряженного, если, конечно, успеешь.
Она с изумлением уставилась на бесполезный кусок металла в своей руке, потом от отчаяния и ненависти зарыдала, как ребенок, и, выронив пистолет, опустилась на колени, закрыв лицо руками.
В этом и была вся Рондина. Больше всего она огорчалась, когда ее переигрывали.
Я вышел из квартиры, не прощаясь и не оглядываясь.
Я несколько минут пытался поймать свободное такси, но все проезжавшие машины, как назло, были заняты. Мне ничего не оставалось делать, как пешком двинуться на восток по направлению к Бродвею. Передо мной высился апокалипсис бетонных домов и узкий пустой каньон улицы. Вдоль тротуаров двигался жиденький ручеек машин. Свободное такси притормозило возле меня, но я знаком отпустил машину. Мне нужно было побыть одному и подумать о Рондине, У меня никак не шла из головы последняя картина: обнаженная Рондина сидит на полу и плачет в бессильном гневе. И как так получилось, что всю свою жизнь она посвятила разрушению? Как она могла, такая прекрасная женщина, созданная для любви, как ни одна иная, найти свое призвание в ненависти, коварстве и смерти?
Правда, война заставила многих людей выбрать другой путь в жизни, но после нее она могла вернуться к нормальной жизни, как все другие. Мы ведь могли быть счастливы друг с другом, даже несмотря на то, что принадлежали к различным лагерям и во время войны были противниками. Может быть, тогда бы и моя жизнь сложилась иначе... Однако две прощальные пули Рондины и меня заставили искать забвения и удовлетворения в джунглях холодной войны.
Но что заставило ее теперь продолжать шпионскую работу? Патриотизм? Она свободно меняла лагеря и хозяев, чтобы приобрести и удержать то единственное, в чем она нуждалась всегда — власть!
Сегодня я восторжествовал над нею! Я, который, как она предполагала, погиб от ее руки. Поэтому она и расплакалась, как обыкновенная гимназистка. Теперь она возненавидит меня вдвойне.
Размышляя над ближайшими планами по проверке Рондины, я не заметил приближавшуюся машину, из которой раздались выстрелы из автоматического пистолета. При первом же выстреле я автоматически растянулся на тротуаре позади стоящего «бьюика», который принял в свой полированный бок смертельную очередь следующих выстрелов.
Машина с ревом промчалась мимо, и, выглянув из-за багажника, я выстрелил в заднее стекло удаляющегося «форда», стараясь попасть в водителя. Я выстрелил еще раз, когда мое внимание привлек шум второй машины. Притормозив, из нее выскочил мужчина, который выбежал на тротуар, стараясь обойти меня с тыла. Я резко отпрыгнул в сторону, и его пуля разнесла вдребезги заднее стекло злосчастного «бьюика». Пуля моего пистолета отбросила его на мостовую. Когда вторая машина поравнялась со мной, следующим выстрелом мне удалось сразить водителя. Я увидел, как он ткнулся головой в руль, и машина сразу же завиляла по улице, пока не уперлась в чей-то «кадиллак», стоящий у обочины. Мотор ее продолжал работать.
- Предыдущая
- 13/27
- Следующая
