Противостояние. Том II - Кинг Стивен - Страница 30
- Предыдущая
- 30/172
- Следующая
Она созналась, что обожает все эти занятия, но не призналась в том, что месяц назад продала радиолу, чтобы заплатить за девяносто стогов сена.
— Так вот, все это я продаю, — объявил ей бродячий торговец, — причем сосредоточено все это в одном-единственном предмете. Со всем прилагающимся комплектом его можно назвать пылесосом «Электролюкс», но на самом деле это — свободное время. Вы включаете его и открываете для себя новые возможности для отдыха и расслабления. А платить взносы — почти такое же несложное дело, каким станет ваша работа по дому.
Тогда был самый разгар Депрессии, она не могла наскрести даже двадцати центов на ленты для волос в подарок внучкам на день рождения, не говоря уже об этом «Электролюксе». Но, Боже, как же сладко говорил тот мистер Дональд Кинг из Перу, штат Индиана! О да! Она никогда больше не встречала его, но так и не забыла его имени. Она готова была поручиться, что, отправившись дальше, он разбил-таки сердце какой-нибудь белой леди. У нее же не было пылесоса вплоть до окончания войны с нацистами, когда, казалось, все вдруг смогли позволить себе все, что хотели, и даже у бедного белого мусорщика в заднем сарае был припрятан «Меркурий».
Теперь в этом доме, который, как сказал ей Ник, располагался в районе Мейплтон-Хилл городка Боулдера (Матушка Абагейл могла ручаться, что не многие черные жили здесь до убийственной чумы), были все установки, о которых она только знала, а также некоторые такие, о каких она и не слыхивала. Посудомоечная машина. Два пылесоса — один исключительно для верхней части помещении. Фильтр воды в раковине. Микроволновая печь. Стиральная машина с сушкой. В кухне был еще прибор, похожий на обыкновенную стальную коробку, и друг Ника, Ральф Брентнер, объяснил ей, что это «мусоропресс», куда можешь запихнуть около ста фунтов помоев и получить обратно маленький брикет мусора размером со скамеечку для ног. Чудесам не было конца.
Но если поразмыслить, то для некоторых он все же наступал.
Сидя в качалке на веранде, она нет-нет да поглядывала на электрическую розетку в стене. Наверное, ребята выходили сюда летом, чтобы послушать радио или даже поглядеть на бейсбольный матч по этому маленькому круглому телевизору. Не было ничего более распространенного по всей стране, чем такие небольшие тарелочки на стенах с прорезями в них. Они были даже у нее в сарае, в Хемингфорде. Об этих тарелочках совсем не думаешь… если только они не перестают работать — вот тогда понимаешь, как чертовски много в жизни человека зависит от них. Все свободное время, все удовольствие, о котором когда-то разливался соловьем Дон Кинг… Это выходит из розеток, установленных в стене. А без их могущества ты можешь свободно класть на все эти приборы вроде микроволновой печи и «мусоропресса» свои шляпы и пальто.
Еще бы! Ее собственный маленький домик был куда лучше, чем этот, оборудован для встречи с внезапной смертью маленьких розеток. Воду здесь кто-то должен был таскать ей аж от боулдерского ручья, да еще ее приходилось кипятить для пущей надежности. Дома же у нее был свой собственный ручной насос. Сюда Нику и Ральфу пришлось привезти противный агрегат под названием «Порт-О-Сан»; они поставили его на заднем дворе. Дома у нее было свое собственное отхожее место. Ни секунды не сомневаясь, она отдала бы здешний модный моечно-сушильный агрегат за свое старое корыто — она попросила Ника достать ей новое, а Брэд Китчнер раздобыл для нее где-то стиральную доску и немного старого доброго щелочного мыла. Они, наверное, думали, что это ее старческие причуды — самой стирать белье (да еще в таком количестве), но чистота идет сразу вслед за верой: она никогда в жизни не отдавала никуда стирать свое белье, не собиралась делать это и теперь. Как и у всех пожилых людей, у нее тоже случались свои маленькие неприятности, но до тех пор, пока она в состоянии сама постирать себе, эти неприятности никого не касались, кроме нее самой.
Они, конечно, восстановят энергоснабжение. Это была одна из тех вещей, которые Господь показал ей в ее снах. Она знала многое из того, что случится здесь, частично из снов, частично из собственного здравого смысла. Эти два источника слишком переплелись, чтобы разделять их.
Скоро все эти люди прекратят носиться вокруг, как курицы с отрубленными головами, и начнут собираться в одну группу. Она не была социологом вроде этого Глена Бейтмана (постоянно глазевшего на нее, как букмекер на фальшивый червонец), но знала, что людей всегда через какое-то время тянет в одну группу. Проклятие и благословение человеческой расы — ее общительность. Ну да, если шестеро людей во время наводнения очутятся на плывущей по Миссисипи крыше церкви, они затеют игру в бинго, как только крыша уткнется в прибрежный песок.
Первым делом они захотят создать какое-то правительство, возможно, сгруппированное вокруг нее. Она, конечно, не только не захочет, но и не сможет допустить последнего — это шло бы вразрез с Божьей волей. Пускай они занимаются всем, что относится к земному. Восстановить энергию? Отлично. Первым делом она испробует этот «мусоропресс». Пусть починят газ, чтобы они не отморозили этой зимой свои задницы. Пускай они тешатся своими решениями и строят свои планы — все это чудесно. Она не станет совать свой нос в эту область. Она только настоит на том, чтобы Ник участвовал в принятии решений и, быть может, Ральф. Техасец, кажется, тоже ничего — когда его мозгам что-то не под силу, он понимает, что надо заткнуться. Похоже, они могут иметь виды и на этого толстого мальчишку, этого Гарольда, и она не станет их удерживать, хотя он ей не нравился. Гарольд действовал ей на нервы. Он постоянно улыбался, но улыбка никогда не касалась его глаз. Был вежлив, говорил правильные вещи, но глаза его были похожи на два торчащих из земли холодных кремня.
Ей казалось, что у Гарольда была какая-то тайна. Какая-то скверно пахнувшая, поганая штуковина, завернутая в вонючую тряпку, в самой середине его сердца. Она понятия не имела, что это могло быть; и раз Господь не дал ей видеть этого, значит, это не должно было повлиять на Его план относительно этого поселения. Тем не менее она горевала, думая, что толстый мальчишка может войти в их высший совет… но она не станет ничего говорить.
Ее роль, довольно благодушно думала она, сидя в своей качалке, ее роль в их советах и намерениях касается только темного человека.
У него нет имени, хотя ему нравится называть себя Флагг… по крайней мере пока. И там, по ту сторону гор, его работа уже идет полным ходом. Она не знала его планов; они были точно так же скрыты от нее, как и любые тайны сердца этого толстого парня, Гарольда. Но ей не нужно было знать подробностей. Его цель была простая и ясная: уничтожить их всех.
Ее понимание Флагга было по-житейски удивительно глубоким. Все люди, попадавшие в Свободную Зону, приходили повидать ее здесь, и она принимала их, хотя иногда и уставала от них… И все они жаждали рассказать ей, что им снилась она и снился он. Они смертельно боялись его, и она поддакивала, и успокаивала, и утешала их, как могла, но про себя думала, что большинство из них не узнали бы Флагга, повстречай они его на улице… Если бы он сам не захотел быть узнанным. Они могли чувствовать его — холодную дрожь вроде той, что возникает, когда тело покрывается мурашками, неожиданный жар, словно скачок температуры, или короткую вспышку острой боли, сверлящей уши и виски. Но все эти люди напрасно полагали, что у него две головы, шесть глаз или большие оленьи рога, торчащие из висков. А он скорее всего не слишком отличался от человека, который раньше мог разносить по домам молоко или почту.
Она полагала, что за сознательным злом скрывалась неосознанная чернота. Земных детей тьмы отличало то, что они не могли созидать вещи, а только разрушали их. Господь Создатель сотворил человека по образу и подобию своему, и это означало, что каждый человек, обитавший на свете Божьем, тоже был своего рода создателем, личностью, обуреваемой желанием протянуть руку и придать миру какую-то рациональную форму. Черный человек хотел — и мог — лишь разрушать. Антихрист? С тем же успехом можно сказать — антисоздатель.
- Предыдущая
- 30/172
- Следующая
