Светящийся - Кинг Стивен - Страница 52

• Предыдущая
• 52/75
• Следующая

— Только основную часть истории всегда приберегают под конец, — закончил он свой цитатник. — А теперь, будьте добреньким, разрешите взглянуть на ваше удостоверение.

Хэллоранн глянул в ясные, синие глаза инспектора и отказался от попытки изложить свою версию о сыне, находящемся в убийственном положении. Этот инспектор не Квимс — его не обведешь вокруг пальца. Он молча вытащил бумажник.

— Чудненько, — сказал полицейский, — давайте посмотрим, сколько вы отвалите мне за мою доброту.

Не говоря ни слова, Хэллоранн достал из кармана водительское удостоверение вместе с флоридской регистрационной карточкой и протянул их дорожному инспектору.

— Очень мило, настолько мило, что вы заслуживаете награды.

— Какой? — спросил Хэллоранн с надеждой.

— Когда запишу ваши номера, я позволю вешать мне лапшу на уши, сколько вам будет угодно.

— О Боже, — простонал Хэллоранн. — Начальник, мой рейс…

— Ша, — сказал инспектор, — не выступайте.

Хэллоранн закрыл глаза.

Он прибыл в аэропорт в 6.49, с тщетной надеждой, что его рейс отложен. Но ему не пришлось даже справляться. Монитор над входом в аэропорт сообщил, что самолет, следующий рейсом 901 на Денвер, отбыл в 6.40. Девять минут назад.

— О, черт бы их побрал, — произнес Дик Хэллоранн.

И снова тяжелый, удушливый запах апельсинов ударил ему в ноздри вместе с оглушительным, ужасающим криком:

!!!Приди, пожалуйста, приди, Дик, пожалуйста, приди!!!

Незадолго до переезда из Вермонта в Колорадо Торрансы объявили о распродаже коллекции альбомов старой танцевальной музыки. Пластинки шли во дворе по доллару за штуку. Среди них была любимая пластинка Денни — песни в исполнении Эдди Кохрана, мальчика-певца, рано умершего.

И теперь, в четверть восьмого (местного времени), когда Дик Хэллоранн рассказывал Квимсу сказочки о белом дружке своей бывшей жены, Денни сидел на ступеньке лестницы, где-то посредине пролета, перекидывая из руки в руку красный мячик, и мурлыкал монотонно песенку из того альбома: «На десятом этаже моя милая живет, лифта нет, и я опять буду лестницы считать. Раз — ступенька, два — ступенька, раз — пролет, другой — пролет. Раз, два, три, четыре, пять… шесть, семь, восемь — на десятом не захочешь танцевать».

Мать села на ступеньку рядом с ним и увидела распухшую нижнюю губу, кровь на подбородке. Сердце екнуло у нее в груди.

— Что случилось, док? — спросила она, уверенная, что это Джек ударил его. Вне всякого сомнения. Что же будет дальше? Колеса судьбы вращаются и возвращают вас туда, откуда вы начали.

— Я вызывал Тони, — сказал он, — в бальном зале и, вероятно, свалился со стула. Уже не болит, только чувствую, как распухла губа.

— Ты говоришь правду — так все и было? — допытывалась она, с тревогой глядя на сына.

— Папа меня не трогал, — ответил он. — Сегодня не трогал.

Мать взглянула на него с суеверным страхом — он прочел ее мысли. Проник… в мысли…

— Что он… что Тони сказал тебе?

— Неважно, — ответил сын спокойно, даже равнодушно.

— Денни! — Она схватила его за плечо сильнее, чем хотела, но он даже не поморщился и не сделал попытки сбросить ее руку.

Мы делаем все, чтобы погубить мальчика, и не только Джек, но и я. А может быть, не только мы одни: отец Джека, моя мать — они тоже вносят свою лепту, разве не так? Этот отель, полный призраков… Почему бы ему не заполучить еще одну парочку привидений? Это не Денни, а чемодан, который рекламируют по телевидению, — его бросают с самолета, кидают под колеса машин, кладут под барабаны дробилки — а он остается целехоньким. Прости меня, мальчик.

— Неважно, — повторил Денни. Мячик опять запрыгал под легкими шлепками его руки. Тони больше не может приходить. Ему не разрешают. Его выпороли.

— Кто не разрешает?

— Люди из отеля, — Денни взглянул на мать ожившими глазами, глубокими и испуганными. — Все вещи в отеле… разные вещи… Отель просто полон… вещами…

— Ты снова видишь?..

— Я не хочу видеть, — произнес мальчик тихо и уставился на мяч. — Но я слышу их по ночам. Они вздыхают, как ветер под стрехой. Шепчутся на чердаке. В подвале. В комнатах. Повсюду. Я сам виноват, потому что я… ключик, маленький серебряный ключик.

— Денни… не растравляй себя так…

— Но и отец тоже, — сказал он, — и ты, мама. Отель требует всех нас. Он обманывает папу, старается убедить его, что он нужен отелю в первую очередь. А на самом деле отель требует к себе меня, но заберет… нас всех.

— Если бы только снегоход…

— Они не позволят папе взять снегоход, — сказал Денни тихо. — Они заставили его забросить какую-то деталь от снегохода в снег. Я видел это во сне. И папа знает, что в номере 217 лежит мертвая женщина. — Денни взглянул на мать темными испуганными глазами. — И вдруг заключил: — Не имеет значения, веришь ты мне или нет…

Мать обняла его за плечи.

— Я верю тебе, мальчик. Скажи правду, отец собирается причинить нам зло?

— Это они хотят заставить его. Я вызвал мистера Хэллоранна. Он предупреждал, что если понадобится мне, то я должен позвать его. Я звал, зову, но почему-то мне это ужасно трудно. Хуже всего то, что я не знаю, дошел ли до него мой зов. Вряд ли он может мне ответить на таком большом расстоянии. Да и для меня это слишком далеко. Завтра…

— Что завтра?..

Он покачал головой: «Ничего».

— Где он… где отец сейчас?

— В подвале. Он сегодня не выйдет из подвала.

Мать вдруг резко поднялась.

— Посиди тут, я сейчас вернусь.

При свете флюоресцентных ламп кухня выглядела холодной и пустой. Венди подошла к магнитной стойке, на которой висели кухонные ножи, и взяла самый длинный и острый из них. Завернула его в полотенце и вышла, погасив свет.

Денни по-прежнему сидел на лестнице, отрешенно перебрасывая мяч из руки в руку. Он напевал:

Лулу, приди ко мне, моя Лулу…

Вдруг он оборвал пение, прислушался — голос звучал у него в голове, звучал где-то совсем рядом, словно часть его собственных мыслей. Он был тихим и бесконечно льстивым, и как бы насмешливо говорил:

— О да, тебе понравится здесь. Только попробуй и увидишь, что тебе здесь понравится. Только попробуй…

Уши Денни открылись, и он услышал целый хор голосов — духов ли, призраков ли, а может быть, самого отеля — этого театра ужасов, где каждая интермедия кончается смертью, где духи оживают, ограда передвигается, где серебряным ключиком заводятся омерзительные сцены. Тихие вздохи, как шелест бесконечного зимнего ветра, который играет под стрехами крыши. Они похожи на торжественное гудение ос в подземных гнездах, когда те начинают просыпаться.

Звуки вещей были одушевленными: человек с философским складом ума назвал бы их отзвуком души, психолог выдумал бы для них длинное научное название вроде психического эха, психокинезиса или чего-то в этом роде. Но для Денни это были звуки отеля, старого монстра, с его залами, простиравшимися как во времени, так и в пространстве, с его жадными тенями и тревожными гостями, не пожелавшими вечного успокоения.

В темном бальном зале часы пробили половину восьмого.

Голос, сиплый от пьянства, прокричал: «Снимите маски и совокупляйтесь!»

Венди, проходившая через зал, вдруг остановилась как вкопанная. Она бросила на Денни беспокойный взгляд и спросила:

• Предыдущая
• 52/75
• Следующая