Мое тело – Босфор - Бокова Лола - Страница 32
- Предыдущая
- 32/47
- Следующая
Получаю от своей Махи: я тебя сделал королевой любви, а ты меня – рабом. Он страдает без моих коротких писем, которые изрядно тешили его мальчишеское самолюбие. Вряд ли что-то большее. По крайней мере, думая так, я лишаю себя всяческих укоров совести.
Влася, сидя на другой стороне нашего «двухспального» стола, забавляется над беспрерывным бибиканьем моего телефона. Ну, кто там опять точит свой бычак? Может, по чашечке кофе?
Я уже обучила Власю многим жизненно важным словам: бычак – нож, бизим гызлы – наш секрет, чабук – быстро. Знание бизим гызлы однажды сработало успешно: мы пришли в кафе, где официантом оказался турок. Все столики были заняты. Нас было человек пять, хотели отметить день рождения. Влася как-то боком подошел к официанту и сказал наобум, чего набрался от меня по-турецки: бизим гызлы. Получилось очень проникновенно. Официант просиял от счастья и быстренько убрал с одного стола табличку «зарезевирован». Говорит, садитесь, пожалуйста, этот столик – ваш!
Говорят, уныние - самый дурной грех. Пытаюсь бороться изо всех сил, но промозглый ветер, задеревеневшие бурые листья на асфальте, бесконечная работа и полное отсутствие любви сводят все мои усилия к нулю. Тяжелая холодная волна накрывает меня и сворачивается комком в горле, продолжая давить уже изнутри.
Мысль о том, что через месяц мы с Ниф Нифом отправимся в нашу зону жизни – единственное, что удерживает меня на плаву. Печально, что это будет совсем небольшой глоток воздуха - всего неделя - и хватит его опять ненадолго… вокруг сплошь черные куртки, сапоги, туннель метро, нарастающий гул, кашель… дайте свет!!!!!!!!! дайте же свеееет!!!!!!!!!!!!! – я вздрагиваю от крика нашего режиссера и яркого света, который включают в студии. И стал свет.
Моя жизнь проходит в нереальном мире под искусственным светом. Дедолайты и аррифлексы освещают мою деятельность по заполнению эфирной пустоты. Я болею каждой новой темой, чтобы правильно переварить ее и сдать конечный продукт в формате Бетакам. Меня можно долго обрабатывать со всех сторон, ругать и хвалить, учить и исправлять, и я все сделаю по-своему. Может быть, за это меня еще держат и потихонечку платят больше, чем другим. Наверно, это и есть смысл моей работы, потому что деньги – мой вылет в реальность, или билет в Турцию.
Глазки не пишут целую неделю, я уже и забыла о нем, но вдруг вспоминаю и решаю написать вопреки всем его просьбам, запретам и предостережениям. Если так тебе опасно, нечего было со мной связываться! Ну, держись. Высылаю текст весьма глупого стандартного содержания, а начинаю так: где же ты, мой Саваш???
Вечером он мне звонит. Как я поживаю, скучаю ли по нему, насколько сильно скучаю. Я почти кричу, почему не пишешь? Он говорит, что-то случилось с телефоном, не отсылаются сообщения. Я кричу, потому что плохо слышно из-за гудящих машин: немедленно почини свой телефон! Я одинока без твоих слов! Здесь ужасно холодно!!! (Жестокий ветер и правда задувает мне под куртку со всех сторон). Ха-ха-хааа! Хо-лод-но!!! Меня необходимо чем-то греть! Хотя бы глупыми sms-ками!!! Бедный. Голос у тебя совсем несчастный. Скучает. Как твоя жена? Успокоилась? – Я с ней расстаюсь! Слышишь? Мы разводимся! Хах-ха-хаа! Я не сразу понимаю, говорю, ну пока? Пока, жду тебя!!
Что? Разводится? Так мы не договаривались. Турки частенько врут, особенно в этом вопросе, и не очень-то просто у них развестись, но сейчас прозвучало что-то совсем надрывное. Он далеко не артист, чтобы наигрывать трагические интонации, и скрывать, бедняга, ничего не умеет.
Через пару дней Глазки снова начинает писать, по несколько сообщений в день, они приходят в самые неудобные моменты, когда я на съемках, летучках, в театре или кино, это начинает надоедать, потому что я знаю, что отвечать надо обязательно сразу – раз написал, значит сейчас не дома, а значит, в безопасности.
Тем временем Ниф ниф доводит свою Полоску. Делает она это изощренно- сначала пишет любовные послания, добивается мужских переживаний, конкретных вопросов, потом долго не отвечает, а по приезду и вовсе забывает обо всех своих прежних связях. Вокруг нее постоянно плачут покинутые Любови. Но в этот раз настаиваю я, потому что надо раскачать Кубка, который уже стал просто Кубиком, он с утра до вечера сидит в магазине с Полоской, а вынудить его писать какие-то тексты, пусть даже в самом коротком жанре – дело невероятно сложное.
Мы все-таки побеждаем, Кубик присылает мне чистосердечное признание, слегка топорное, с большим количеством точек, сквозь которые сквозит основательность владельца телефона и его тяга к ясности, мне это нравится, в таком-то его возрасте. Меня совершенно не волнует, думает ли он обо мне на самом деле или это акт отчаяния после занудных настояний его «полосатого» друга, который не хочет потерять Ниф нифа. Ты имеешь право не воспринимать меня всерьез после всех моих историй, которые ты досконально знаешь… одно я знаю точно – ты будешь рад снова оказаться со мной наедине, а я – с тобой.
Под бой курантов
И вот я снова ловлю себя на механическом оттирании жира от домашней плиты, кажется, делаю я это уже долго. Позади семидневный шторм и вот уже пять ночей, проведенных дома и на работе, я проживаю во сне продолжение всех начатых историй, и реальность этих снов настолько осязаема, что, открывая глаза, я в растерянности пытаюсь понять, где же нахожусь на самом деле. Пару раз я приняла мужа за Кубика, который мне в этот момент снился, и в приливе нежности вся льнула к нему, но вдруг просыпалась в ужасе от произошедшей ошибки и боялась открыть глаза.
В этот раз возвращаться домой было неимоверно тяжело. Снова навалились чувства, к которым прибавилась грамотная дрессировка. Нам с Ниф нифом почти сразу были выставлены условия: больше одного алкогольного напитка за вечер не пить, с другими мужиками не общаться, на дискотеки часто не ходить, по-русски не говорить и вообще говорить как можно меньше. Ну, вообще то это было высказано Ниф нифу, на меня эти установки сошли как-то сами собой, очень мягко, но ощутимо в практике. Когда я очнулась, я поняла, что терплю пощечины, мою посуду, завариваю чай и странным образом помалкиваю.
Моему Кубику удалось сделать то, что не удавалось сделать всем его предшественникам: он снова толком не попрощался со мной, спокойно отпустив нас куда-то в темноту, а я не только прощаю ему всю небрежность, но то и дело хватаюсь за горящее сердце, которому снова тесно сидеть в груди, и уже измусолила свой мобильник в надежде получить хоть какой-то знак взаимности. Место, в котором мы оказались по «бинго» - копеечный тур, русская рулетка, куда бог пошлет, - было великолепно, похоже на призрачную восточную сказку, рассказанную зимним вечером, но мы пренебрегли ею, кажется, раза два побывали на ужине, пропустили оплаченный массаж и даже не успели найти бассейн с теплой водой.
Неделя оказалась непривычно коротким сроком, каждый день как будто уходил с громким боем курантов. Нас с Ниф нифом охватила паника. Кажется, уже на третий день мы поняли, что уже совсем скоро все это кончится: тепло и солнышко по утрам, тихое море, яркие ночи, любимая чорба, большие звезды, турецкие песни, музыкальный «крал»-канал, хорошее пиво, милые прогулки и бесконечные поцелуи. Я особенно отличилась в последнем деле, чем уже начала раздражать Ниф нифа: «что же такое, хватит, как только я ни повернусь, ты все время сосешься – то на скамейке, то на заднем сиденье, то прямо у меня под боком!!!»
Черт побери, как хорошо было целоваться с Кубиком, будь его воля, он бы вообще не прекращал это дело ни на минуту. А я бы нисколько не сопротивлялась.
Ибо ласки твои лучше вина.
Я тайно окрестила его ласковым ебарем: как еще назовешь мужика, очень нежного в любви, и не очень щедрого на признания. Наверно, то, что мне нужно. Мы равно потеряли голову и деньги, я больше первое, он больше второе, прыгали через забор, были пойманы охраной и с позором выдворены с территории его отеля. Искали отапливаемый пансион, а на следующий день вновь штурмовали заколдованное место. Кажется, наши ребята вздохнули спокойно, когда мы наконец отвалили.
- Предыдущая
- 32/47
- Следующая
