Мое тело – Босфор - Бокова Лола - Страница 3
- Предыдущая
- 3/47
- Следующая
По закону шариата меня бы давно закидали камнями. Я, замужняя женщина, (он об этом не знает), завожу роковые связи с женатым мужчиной (я об этом пока тоже). Мы проводим несколько любвеобильных дней в Анталии, слоняясь по городским достопримечательностям, плавая на яхте и ночуя у его дальних родственников. В душевной теплоте они мне не отказывают. Особенно после проведенного со мной мусульманского обряда - Шляпа производит мое тщательное омовение в ванне - за отсутствием традиционной бани в квартире. Так он демонстрирует всему миру свои серьезные отношения ко мне. Он читает молитву над моей вымытой головой и дело явно перерастает нашу авантюрную забаву. Половину следующего дня мы спим у моря на камнях. Открыв глаза, мы видим седую гору, выглянувшую из туманной дымки. Она фиксирует еще один случай безудержной русско-турецкой любви.
Пока я провожу время вдали от отеля вместе со Шляпой, оставшаяся в одиночестве Таня активно посещает турецкую баню. Посетив пару сеансов массажа, сняв с себя излишки кожи и испытав невыносимую легкость бытия, вечерами она начинает грустить. Она знакомится с золотоволосой Улей, которая работает вместе со Шляпой и Сашей. Уля приехала в Турцию в 18 лет, влюбилась по уши в мальчика чуть постарше и спустя месяц вышла за него замуж. Она как приехала, так и осталась с ним, даже не думая возвращаться домой со своими богатыми родителями. Строгий отец плюнул на взбалмошную дочь, сказав, что видеть эту сумасшедшую больше не желает.
Прошло два года, и Уля признается:
- Если бы я хоть немного подумала…Все же сюда приезжают, крутят романы и спокойно возвращаются домой. А мой почти сразу ушел в армию, меня отправил работать. Вот теперь и зазываю тут вас с утра до ночи. И еще, - Уля переходит на шепот, - мне тут нравится один парень…
Таня слушает ее историю как легенду о жизни на Марсе.
- Ты умница, Уля, язык выучила, зарабатываешь неплохо. Может, все не зря? Всегда можно вернуться. Слава богу, детей вы еще не завели.
- Родители меня видеть уже не хотят!
- Захотят. Вот увидишь, они обрадуются.
Чтобы не забыть немецкий и немного развлечься, Таня вступает в бурные дебаты с немцами – их в отеле больше, чем русских. Выпив пива, она братается с пожилыми немками, сравнивая их с известными русскими актрисами.
- Вы похожи на Самойлову! А вы – на Лидию Смирнову! Вылитая!
Бабушки гогочут и театрально кивают головами.
С балкончика, который, слава богу, имеется в этой простой квартирке с пустыми белыми стенами, я наблюдаю, как анталийская окраина готовится ко сну.
- Смотри, в том магазине я когда-то работал, - говорит Шляпа, указывая на дальнюю витрину, где уже закрывают ставни. К нам подбирается маленькая Ипек, шляпина племянница, она еще не спит. Я сажаю ее к себе на коленки, она улыбается мне, и мы вместе смотрим вниз, на сонную улицу с потусторонними звуками.
На самом деле очень легко обмануть женщину. Откройте ей новый мир, и она будет считать, что это не мир, а вы так интересны. Все эти прекрасные воспоминания и открытия отныне будут соединяться у нее только с вами.
Но я успеваю почувствовать, кто здесь на самом деле бередит мне душу.
Я смотрю на чужой мир внизу. Он не имеет ничего общего с той жизнью, видимость которой витает вокруг отелей. Мимо меня пролетает зловредный амур и целится из своего маленького лука. Я по уши влюбляюсь в эту улицу, гаснущий свет, неясный рокот чужого языка, и в девочку, которая спокойно сидит у меня на коленях, не требуя развлечений.
Наверно, сами турки удивились бы, как можно полюбить такую Турцию. Но это самая сильная любовь с первого взгляда за всю историю человечества.
И был вечер, и было утро: день седьмой.
- Где же Дарья&Дарья?
Тяня приходит к казашке Саше со своими волнениями.
- Сегодня звонили, обещали завтра вернуться. Нашему Дарье пора бы и поработать. Здесь ни с кем не церемонятся, уволят и глазом не моргнут.
- Are you still alone?
В Таню упирается пристальный взгляд. Она вздрагивает. Этого типа она уже видела в прошлый раз.
- Хочешь, приходи сюда вечером. Я буду петь на сазе, придут мои немецкие друзья.
Вкуси меня, говорят его глаза.
Он предлагает себя нагло и откровенно.
- Я – Окан.
Это не человек, а змей-искуситель, думает Таня. Не Окан, а Злодейский Кокон.
Своими глазами он раздевает ее и забирается в самые сокровенные уголки ее тела и души. До сих пор туда еще никто не пробирался.
- Угощайся. Очень вкусные яблоки.
Ну, точно Змей, и предлагает те плоды, которые наверняка нельзя вкушать.
Таня приходит вечером, и Окан действительно устраивает целый концерт. Он поет турецкие романсы, и слезы наворачиваются на глазах у всех, кто слышит его песни. Сердца приглашенных на вечер оттаивают и все расходятся, влюбленные в голос Окана и его саз. Таня остается с ним.
Окан оказывается нежным и великодушным.
- Я не могу его узнать, - тихо говорит Татьяне Уля. – Чтобы он так бегал и выполнял каждое желание…наш заносчивый Окан…что ты с ним сделала?
Выясняется, что у Ули роман с другом Окана, молчаливым и странным Онуром. Если их увидят вместе, головы не сносить всем, и компания прячется по вечерам в самых нелюдимых местах. Но турецкие звезды светят ярко, и скрыть что-либо там невозможно. Живая почта из сотен глаз, ушей и языков быстро доставляет новости до адресата. Казашка Саша делает Уле последнее предупреждение: именно ей было поручено следить за улиным поведением. Еще один повод для слухов, и она все расскажет ее мужу!
Две ночи подряд Таня с Оканом проводят в море.
- Нет ничего лучше, чем заниматься этим в море! Я…я…я даже не могу тебе передать, что это было!
На подругу приятно смотреть. Она стала чистой и искренней.
В один из солнечных дней к Окану приезжает жена, застает их на пляже, и у нее на глазах он демонстративно дарит цветы моей Тане.
А что у вас за ракета?
Немцы, с которыми мы исторически делим зону отдыха, с осуждением наблюдают, как прирожденные массажисты воодушевленно трудятся над нашими телами прямо на пляже. Сами немки, в отличие от нас, загорают “топлесс”, независимо от возраста, но нас поголовно считают стахановками “легкой промышленности”.
Не стоит доверять ангельскому смирению Тани, когда она молча поворачивается на лежаке то в одну, то в другую сторону. Словно радистка Кэт, она прослушивает все разговоры близлежащих немок, которые, не подозревая, что русские знают какие-то языки кроме русского, вовсю полощут наше девичье белье.
- Они возмущаются, почему все русские девки ездят на отдых без своих мужчин!
Я тихо злюсь.
- Скажи им, что они во Второй Мировой перебили всех наших мужиков, а мы теперь из-за них мучаемся! Спроси еще, куда они своих бюргеров попрятали? Или они тоже за турками поехали, и обнаружили здесь конкурирующую фирму?
Со сложной гаммой чувств мы поглядываем на пожилых немок.
С легкой руки этих уважаемых фройлен в Турции активно процветает мужская проституция. Женщины лет сорока-пятидесяти приезжают со вполне определенными целями провести досуг с максимальной пользой для здоровья. Турки очень хорошо знают, что нужно немецкой фройлен. Четкого прайс-листа на “Sex on the beach” или «помпа» - это турецкий вариант - не существует, мадам может заплатить двести евро как за ночь, так и за проведенную вместе неделю. Обычно они тратят на своих аркадашей больше, оплачивая все счета в барах, ресторанах, пансионах и яхтах.
Иногда между Востоком и Западом происходят странные недоразумения. Одна приятная сорокалетняя фройлен, не так давно потерявшая мужа, плачется Шляпе о бессердечности турецкого плейбоя. Тот страстно объяснялся в любви и ходил к ней с цветами, а накануне отъезда своей дойч мадам сообщил ей, что она должна ему триста евро. Каково же возмущение Шляпы, когда он узнает, что турецкий плейбой – его друг Окан.
- Мерзавец! Я убью его!
Он разыскивает меня и кричит, что Тане надо немедленно расстаться с мерзавцем. К нашему удивлению, известие о похождениях Кокона ее только заводит.
- Предыдущая
- 3/47
- Следующая
