Драконы осенних сумерек - Уэйс Маргарет - Страница 19

— Всем — в лес! — велел Танис немедля. Все поспешили прочь с дороги, в кусты и подлесок, густо разросшийся вдоль южной обочины. Все, кроме Стурма.

— Прячься! — попробовал подтолкнуть его Танис, но рыцарь не двинулся с места и холодно произнес:

— Я не собираюсь прятаться в канаве!

— Стурм… — борясь с подступающим негодованием, начал Танис. Еще не хватало наговорить рыцарю резкостей, которые безвозвратно испортят их отношения, а толку не будет все равно… Отвернувшись от Стурма, он плотно сжал губы и в мрачном молчании стал ждать кендера.

Тас подлетел во всю прыть — многочисленные сумочки так и били его по бокам.

— Жрецы! — выдохнул он. — Восемь штук! Целый отряд.

— Я-то думал, — фыркнул Стурм, — там самое меньшее отряд гоблинской стражи. Что нам эти восемь жрецов?

— Ой, не скажи, — с сомнением ответил Тассельхоф. — Знаешь, я видывал клириков со всех концов Кринна, но таких, как эти, — еще никогда! — Он обеспокоенно оглянулся назад, на дорогу, потом поднял взгляд на Таниса, и тот заметил, что карие глаза кендера были необычно серьезны. — Помнишь, что говорила Тика о странных людях, которые появились в Утехе и все ошивались около Хедерика? Ну, о тех, в длинных таких одеяниях и надвинутых капюшонах? Так вот — это подходит к нашим клирикам один к одному. Знаешь, Танис, как посмотрел я на них… жуть да и только! — Кендер зябко поежился. — Они появятся через несколько минут…

Танис переглянулся со Стурмом, и рыцарь вопросительно поднял брови. Оба знали, что кендеры не ведали страха — и в то же время были необычайно чувствительны к природе других существ. В былые годы Танис немало путешествовал вместе с Тасом. При этом они попадали в самые разные переделки, нередко очень опасные. Но чтобы кендер сказал о каком-нибудь обитателе Кринна: «Жуть, да и только!» — такого еще не бывало.

— А вот и они, — сказал Танис и вместе с Тасом и Стурмом отошел в тень деревьев по левую руку от дороги, присматриваясь к выходившим из-за поворота жрецам. Пока они были еще далековато, и полуэльф затруднился бы сказать о них что-либо определенное. Разве только то, что шли они довольно медленно, катя по дороге большую ручную тележку.

— Может быть, поговоришь с ними, Стурм? — негромко предложил Танис. — Надо расспросить, что там дальше на большаке. Только, друг, будь осторожен…

— Постараюсь, — улыбнулся Стурм. — Я, знаешь, вовсе не настроен погибать без особой нужды.

И рыцарь стиснул руку Таниса в своей, принося безмолвные извинения. Потом проверил, хорошо ли ходит в старинных ножнах меч. И, перейдя дорогу, прислонился к траченному временем забору, склонив голову на грудь, — ни дать ни взять путник, расположившийся на отдых. Танис постоял немного в нерешительности, но затем повернулся и углубился в лес. Тассельхоф последовал за ним.

— Ну и что там? — завидя Таниса и Таса, спросил Карамон. Проголодавшийся богатырь как раз подтягивал ремень, отчего весь его арсенал громко лязгал. Остальные жались друг к дружке за густой порослью кустов, позволявших им, однако, хорошо видеть дорогу.

— Тихо! — Танис опустился на колени между Карамоном и Речным Ветром. — Жрецы, — сообщил он им шепотом. — Восемь жрецов идут по дороге. Стурм собирается заговорить с ними…

— Жрецы! — пренебрежительно хмыкнул Карамон и поудобнее уселся на пятки. Зато Рейстлин беспокойно зашевелился.

— Жрецы, — прошептал он задумчиво. — Не нравится мне это!

— Что ты имеешь в виду? — спросил Танис.

Рейстлин смотрел на него из-под капюшона: Танис видел только его глаза, золотые глаза со зрачками в виде песочных часов. Они светились хитростью и умом.

— Странные жрецы. — Рейстлин говорил подчеркнуто терпеливо, словно объясняя что-то ребенку. — Наш жезл наделен священной целительной силой — силой, какой не бывало на Кринне со времен Катаклизма! Ну, а мы с Карамоном уже видели в Утехе эту публику в капюшонах. Так не кажется ли тебе. Друг мой, несколько странным, что жезл и жрецы одновременно появились в одном и том же месте, где никогда прежде не видели ни того, ни другого? Быть может, жезл и должен им принадлежать?

Танис покосился на Золотую Луну. На ее лице лежала тень беспокойства: она явно размышляла о том же. Танис вновь посмотрел на дорогу. Закутанные жрецы еле тащились, везя тележку. Стурм сидел на заборе, поглаживая усы.

Время медленно текло в ожидании. Все молчали. Серые облака над головой постепенно сгущались, небо потемнело, начал накрапывать дождь.

— Ну вот, только дождя для полного счастья и не хватало, — заворчал Флинт. — Мало того, что я сижу под кустом, словно жаба какая-нибудь, я должен еще и вымокнуть до нитки…

Танис наградил гнома испепеляющим взглядом. Флинт неразборчиво пробормотал еще что-то и умолк. Только и слышно было, как шлепали по мокрым листьям, барабанили по шлемам и щитам капли дождя. Это был холодный нескончаемый дождь, от которого не спасет никакой плащ. Вода бежала по драконьему шлему Карамона и стекала по шее. Рейстлин затрясся и начал кашлять, прикрывая рукой рот, чтобы было не так слышно. Друзья поглядывали на него с тревогой…

Танис не сводил глаз с большака. Как и Тас, он ни разу еще не видел никого похожего на этих жрецов — а ведь он прожил сто с лишним лет! Все они были высокими, футов шести, не менее. Длинные одеяния скрывали очертания тел, а поверх одеяний на каждом был плотный плащ с капюшоном. Даже ступни и кисти рук были обмотаны полосками ткани, неприятно напоминавшими повязки, которыми прокаженные прикрывают свои язвы. Приблизившись к Стурму, жрецы начали озираться. Один из них уставился как раз на те заросли, где прятались путешественники. Его лицо скрывали сплошные повязки; были видны лишь темные поблескивавшие глаза.

— Мы приветствуем тебя, Соламнийский Рыцарь, — проговорил на Общем языке предводитель жрецов. Голос у него был глухой, шепелявый… не человеческий это был голос! Танис невольно содрогнулся…

— И вам привет, братья, — отозвался Стурм, также на Общем. — Немало миль прошагал я с рассвета, но вы — первые, кого я встретил. Не скажете ли, откуда держите путь? Видите ли, до меня доходили самые разные слухи, и я хотел бы знать, что делается на дороге…

— Вообще-то мы с востока, — ответствовал жрец, — но сейчас мы идем со стороны Гавани. Дорога и в самом деле пустынна, рыцарь, но, верно, это из-за погоды: кому охота путешествовать в подобный денек? Мы и сами с радостью остались бы дома, если бы не нужда. А ты, господин рыцарь, знать, идешь из Утехи?

Стурм кивнул. Несколько жрецов собрались позади телеги и негромко переговаривались, обратив друг к другу закутанные лица. Вожак что-то сказал им на неведомом гортанном наречии. Танис повернулся к друзьям: Тассельхоф помотал головой, а за ним — и все остальные: никто прежде не слышал этого языка.

— Прости мое любопытство, рыцарь, но что это за слухи, о которых ты говорил? — спросил предводитель жрецов, переходя снова на Общий.

— Говорят, — ответил Стурм, — на севере собираются какие-то армии. Дело в том, что я как раз направляюсь домой, в Соламнию, и вовсе не хочу угодить прямиком на чужую войну.

— Мы не слышали ни о чем подобном, — сказал жрец. — Насколько нам известно, северная дорога свободна.

— Вот что значит прислушиваться к болтовне пьяных! — Стурм досадливо передернул плечами. — А что за нужда погнала святых братьев из-под крыши в этакую погоду?

— Мы разыскиваем некий жезл, — с готовностью пояснил жрец. — Голубой хрустальный жезл. Мы прослышали, что его будто бы видели в Утехе. Не известно ли тебе о нем чего-нибудь?

— Да, — сказал Стурм. — И я слышал о нем в Утехе, причем от тех же людей, что рассуждали об армиях на севере. Так верить мне тому и другому или нет?

Эти слова поставили жреца на какое-то время в тупик; он даже огляделся, видимо, соображая, как поступить.

— А зачем, собственно, вам этот хрустальный жезл? — прислоняясь поудобнее к своему забору, спросил его Стурм. — Святым братьям, по-моему, более кстати пришлись бы обычные посохи из крепкого дерева…