Драконы осенних сумерек - Уэйс Маргарет - Страница 18

Когда голосок кендера затих в отдалении, Танис, улыбаясь, выждал еще несколько минут — после чего повел спутников дальше. Они вышли на дорогу, чувствуя себя неумелыми актерами перед лицом недружелюбно настроенных зрителей. Им казалось — все глаза Кринна смотрели па них!

Багряные осенние деревья отбрасывали глубокую тень, дальше нескольких футов от обочины ничего не было видно. Стурм пошел впереди, молчаливый и одинокий Рыцарь гордо нес голову, но Танис знал, что на душе у него было темно. За Стурмом следовали Рейстлин и Карамон. Танис все поглядывал на мага, гадая, надолго ли у него хватит сил.

Путь через лес стоил Рейстлину немалых трудов, однако теперь он шагал наравне со всеми. Опираясь одной рукой на свой посох, в другой он держал раскрытую книгу. Сперва Танис задумался, что бы такое ему приспичило изучать, но потом догадался, что Рейстлин штудировал книгу заклинаний. Это проклятие магов: им приходится повторять и заново запоминать заклинания чуть ли не ежедневно. Волшебные слова сперва ярко горят в сознании, затем слабеют; если же произнести заклятие — истираются совсем. Вдобавок каждое заклинание отнимает у мага силы, физические и душевные: в какой-то момент наступает полное истощение, и тогда магу требуется отдых, прежде чем он сможет колдовать вновь.

Флинт топал по другую руку Карамона. Спустя некоторое время они вполголоса заспорили о том десятилетней давности случае с лодкой.

— Это же додуматься надо — ловить руками рыбешку! — возмущенно бурчал гном.

Танис шел последним, вместе с варварами. Он все косился на Золотую Луну. Как ни слаб был серенький свет, сочившийся сквозь древесные кроны, Танис заметил морщинки у ее глаз; Золотая Луна выглядела старше своих двадцати девяти лет.

— Нам выпала нелегкая доля, — откровенно поделилась она с Танисом, пока шли. — Мы с Речным Ветром много лет любили друг друга… но закон моего народа гласит, что воин, пожелавший взять в жены дочь своего вождя, должен совершить какой-нибудь великий подвиг и тем доказать, что достоин ее. А с нами судьба обошлась еще хуже. Дело в том, что семья Речного Ветра много лет назад была изгнана нашим племенем за отказ почитать умерших предков. Видишь ли, его дедушка свято верил в древних Богов, тех, что были до Катаклизма… хотя, правду сказать, мало что свидетельствует о них нынче на Кринне. Мой отец решил, что такой неравный брак — это не для меня. Он отправил Речного Ветра в поход за невозможным, наказав добыть священный предмет, который подтвердил бы истинность древних Богов. Он надеялся, что Речной Ветер погибнет, а я полюблю другого… — Она с улыбкой посмотрела на рослого воина, шедшего рядом. Но его лицо было замкнуто, он молча смотрел вдаль, и Золотая Луна, вздохнув, продолжала: — Речного Ветра не было несколько лет… Моя жизнь стала пустыней, я думала, сердце умрет во мне… И вот он возвратился — всего неделю назад. Возвратился полуживым, со страшной лихорадкой. Он бредил… Спотыкаясь, он вошел в лагерь и рухнул к моим ногам. Он горел в жару. Он сжимал в руке этот жезл, и мы едва сумели расцепить его пальцы. Даже в забытьи он нипочем не желал его выпустить… Он говорил в бреду о темной пещере, о разрушенном городе, над которым на черных крыльях реяла смерть. Слугам пришлось привязать его к постели… А потом он вдруг заговорил о женщине, облаченной в голубой свет По его словам, она подошла к нему в темноте и, исцелив его, вручила ему этот жезл. Стоило ему вспомнить о ней — и лихорадка стала ослабевать. И вот два дня назад… — Золотая Луна замолчала: неужели действительно минуло всего лишь два дня? Казалось — целая жизнь! — Два дня назад он отнес жезл моему отцу, — продолжала Золотая Луна, — и заявил, что жезл вручила ему Богиня, — хотя имени ее он не знал. Взглянув на жезл… — Золотая Луна высоко подняла его, — …мой отец велел ему сотворить какое-нибудь чудо. Все равно какое. Но ничего не произошло. Отец швырнул жезл Речному Ветру, во всеуслышание назвал его обманщиком и приказал людям побить его камнями до смерти в наказание за святотатство! — Золотая Луна невольно побледнела при этих словах, а лицо Речного Ветра стало еще более нелюдимым. — Воины связали Речного Ветра и потащили его к Стене Скорби, — почти прошептала Золотая Луна. — Они стали бросать камни… а он только смотрел на меня с любовью… он крикнул, что даже смерть нас не разлучит… Я бросилась к нему: я все равно не смогла бы жить без него. Камни… — Золотая Луна поднесла руку ко лбу, вздрогнув от воспоминания о боли, и Танис только тут разглядел на ее загорелой коже свежий рубец. — А потом вдруг вспыхнул слепящий голубой свет, — сказала она. — И мы с Речным Ветром обнаружили, что стоим на дороге недалеко от Утехи. Жезл сиял голубым, затем померк и стал таким, как сейчас. Тогда-то мы и решили отправиться в Гавань и выяснить, что думают обо всем этом тамошние храмовые мудрецы.

— Речной Ветер, — спросил Танис обеспокоенно. — Разрушенный город, о котором ты вспоминал… Где он?

Речной Ветер ответил не сразу. Он скосил на Таниса темные глаза, и тот понял, что мысли варвара витали где-то далеко. Потом Речной Ветер вновь уставился в сумрак под деревьями.

— Танис Полуэльф, — сказал он наконец. — Это твое имя?

— Так зовут меня люди, — ответил Танис. — Мое эльфийское имя слишком длинно, людям трудно его произносить.

Речной Ветер нахмурился.

— Почему, — спросил он, — тебя зовут «полуэльфом», а не «получеловеком»?

Танис ощутил этот вопрос словно пощечину. Ему показалось, его сбили с ног и вываляли в грязи; он едва удержался от злого ответа. Впрочем, он знал, что у Речного Ветра были причины об этом спрашивать, — варвар вовсе не хотел его оскорбить. Танис понял, что это было в определенном смысле испытанием. И он ответил, старательно подбирая слова:

— Людям кажется, что полуэльф — это как бы добавление к целому. Получеловек — нечто ущербное, калека.

Речной Ветер обдумал услышанное, кивнул и только тогда ответил на заданный вопрос.

— Много долгих лет провел я в дороге, — сказал он. — Часто я не имел никакого понятия о том, где нахожусь. Я шел по солнцу, по лунам, по звездам… А мой последний поход был и вовсе подобен дурному сну… — Он помолчал немного, потом снова заговорил, и казалось, что его голос доносился откуда-то издалека: — Этот город был когда-то прекрасен… высокие здания, мраморные колонны… Но теперь он выглядит так, как если бы рука великана подхватила его и швырнула вниз с горы. Он очень стар, и в нем поселилось зло.

— Смерть на черных крыльях, — тихо повторил Танис.

— Зло пришло туда, словно Божество, восставшее из тьмы. Его создания с визгом и воплями поклонялись ему… — Варвар побледнел, и это было заметно, несмотря на загар. Утренний воздух был холоден, но его прошиб пот: — Я не могу больше о нем говорить!..

Золотая Луна взяла его за руку, и его лицо мало-помалу смягчилось.

Танис продолжал расспрашивать:

— Значит, из этого ужаса и появилась женщина, вручившая тебе жезл?

— Она исцелила меня, — просто ответил Речной Ветер. — Я умирал.

Танис еще раз присмотрелся к посоху в руке Золотой Луны. Самый обычный, простенький посох. Никто, в том числе Танис, не обращал на него внимания — до известных событий. На его навершии был вырезан какой-то странный символ, а вокруг висели перья из тех, что так нравятся варварам. И тем не менее Танис видел своими глазами, как этот самый посох сиял голубым светом, а его целительную силу испробовал на себе. Неужели это действительно был дар древних Богов, явившихся помочь людям в час нужды? «Лишь чистые сердцем могут касаться этого посоха», — сказал Рейстлин. Танис задумчиво покачал головой. Вот бы это оказалось правдой…

Золотая Луна тронула его за плечо, и Танис, вскинув голову, увидел, как махали ему Стурм и Карамон. Полуэльф только тут заметил, насколько они втроем отстали от остальных. Он побежал вперед:

— Что случилось?

Стурм сухо ответил, указывая:

— Разведчик возвращается.

И верно, Тассельхоф во весь дух мчался к ним по дороге. Вот он трижды махнул рукой на бегу.