Операция «Гадюка» (сборник) - Булычев Кир - Страница 50
- Предыдущая
- 50/253
- Следующая
Лучник притаился рядом.
— Шагов пятьдесят, — сказал Золотуха, оставивший свой взвод и пришедший сюда. Его тоже привело сюда недоброе предчувствие — это важное качество на войне, оно помогает выжить. С Золотухой прибежали четыре камнеметчика.
— Молодец, — сказал ему Коршун, сползая в канаву. — Вели своим людям быстро пробежать к самым развалинам. Оттуда легче стрелять. Но только по моему приказу.
Потом он обратился к своим солдатам:
— Сейчас нам придется нелегко. Мы даже не знаем, сколько их, — как всегда, эта долбаная разведка ничего не сообщила.
— Так ведь воздушный шар сбили! — напомнил Золотуха.
— По боевым точкам! — крикнул Коршун.
Солдаты разбежались вдоль канавы, затаившись в тех пробитых заранее выемках, откуда можно было бить из арбалетов.
Коршун велел Золотухе оставаться в канаве, а сам побежал к завалам санатория — там уже сидели, затаились за бревнами камнеметчики. Откуда-то справа донесся нестройный крик — там началась рукопашная. Что-то слишком рано для боя — кто там? Третий батальон? Ну ничего, отобьются, у них потери не такие, как у нас. Один из солдат вдруг охнул и свалился в канаву. Хвост стрелы торчал из прорези для глаз. У ублюдков были хорошие лучники. Тут же начали отстреливаться наши. Коршун видел, присев в канаве, как солдаты натягивали тетиву, прицеливались, и стрелы со свистом уходили прочь.
Отправив Золотуху обратно, Коршун побежал, пригибаясь, по канаве вправо к развалинам санатория, где засели камнеметчики.
Они умело залегли среди бревен — конечно, было бы лучше зайти еще дальше во фланг ублюдкам, но камнеметчики не смели углубиться в дебри санатория.
Отсюда, сквозь груды палок и сухих ветвей, был виден широкий овраг, по которому продвигались к нашим позициям ублюдки. Командир полка был прав — основной удар они решили нанести оттуда, расколов пополам позиции дивизии. Коршун приказал легкораненому стрелку бежать в штаб полка с запиской командиру — сюда немедленно требовалось подкрепление. Коршуну долго не продержаться с несколькими арбалетчиками и камнеметчиками, которых привел Золотуха. А ведь за спиной открытое пространство — можно дойти до самого госпиталя.
Ублюдки перебегали и затаивались за камнями и пускали стрелы в сторону позиции Коршуна. Некоторое время их сдерживали арбалетчики, но, когда враги приблизились к канаве, Коршун пустил в дело последний резерв — камнеметчиков. Они настроили свои пращи — как по команде все четверо приподнялись и метнули округлые камни, — и каждый нашел свою жертву. Камнеметчики были особым от остального войска братством — все у них, от специально обточенных камней до жил, из которых изготавливали пращи, требовало знаний, школы и тайны.
Из оврага донеслись крики — камни камнеметчиков пробивали шлемы и бронежилеты.
— Отбегай! — приказал Коршун. — В завал.
Камнеметчики нехотя поднялись и затрусили следом за Коршуном. Он лучше их знал, что сейчас начнется, потому что видел, во сколько раз ублюдки превосходят их числом и снаряжением. Ему непонятно было: неужели в полку не знают о том, что происходит на его фланге? Или они действуют по каким-то планам, недоступным простому лейтенанту.
Он вовремя увел камнеметчиков. На то место, где они только что прятались, обрушился град стрел и камней.
— Теперь возвращайтесь и дайте еще один залп. Надо показать, что нас много. Если удастся выстрелить по два раза, то представлю к награде. А потом — снова в укрытие. Ясно?
Камнеметчики не отвечали, они поставили и примеряли к пращам округленные, смертельно равнодушные камни.
Коршун скатился в канаву к своему бывшему взводу. Несмотря на то что Золотуха отдал ему еще нескольких человек с других траншей, здесь дела шли хуже некуда. Несколько раненых лежало на дне канавы. Если стрела попала в руку или ногу — не страшно, но раны в живот и в глаз были смертельными — наконечники стрел у этих подонков зазубрены, и если начнешь тащить стрелу, то вытащишь все кишки.
В иное время Коршун приказал бы запасным солдатам оттащить раненых в лазарет. Но сейчас людей не хватало. И это было плохо, потому что, когда стрелок боится получить рану и тем более понимает, что некому оттащить его до лазарета, он робеет и уже готов сам покинуть позиции.
Коршун пошел на риск. Он сам осмотрел раненых, лежавших на дне канавы.
— Сейчас, — обещал он, — мы отведем в лазарет самых тяжелых. Кто сможет, пойдет сам. Но без моего приказа позицию не оставлять. Мы с вами должны потерпеть — я добегу до правого фланга к камнеметчикам, оттуда виднее, что нам грозит.
Посланный в штаб не возвращался, от Золотухи тоже не было вестей.
Коршун под внимательными и тревожными взглядами раненых, пробежал, пригибаясь, к руинам санатория.
Там осталось всего двое камнеметчиков. Еще один был убит, один ранен в руку и не мог стрелять.
— Мы уходим, — сказал один из двоих здоровых. — Они нас везде достают. Это бойня.
— Погоди, — попросил Коршун. Он не мог им приказать. Он понимал, что умирать никому не хочется. — Дай я посмотрю, что там творится.
У Коршуна не было надежного наблюдательного пункта в центре позиции. Отсюда, с фланга, он хоть мог увидеть, что происходит в овраге.
Он все еще рассчитывал на суеверие ублюдков, которое не позволит им идти через территорию санатория, так что точка, с которой он смотрел на овраг, была фактически крайней на всей линии боя.
Он осторожно просунул голову сквозь деревяшки и сухие ветки, и то, что он увидел, его испугало — такого он не ожидал.
Овраг буквально кишел вражескими солдатами — тут их было не меньше батальона. Первые ряды несли перед собой овальные щиты, надежно защищавшие от стрел. Сколько раз Коршун требовал, сначала от Шундарая, а потом от Дыбы, чтобы ускорили поставку щитов для их роты из города. А там все обещали, но ничего не делали. А перед щитами камнеметчики были бессильны.
Вперед вышел командир наступающей колонны.
— Дай сюда скорее. — Коршун протянул руку к камнеметчику.
Тот понял, но спросил:
— А я как же?
— Берите вашего раненого и бегите в канаву к остальным. Здесь вам уже делать нечего.
— А праща?
— Ну если ты такой мастер, — озлился Коршун, — то сам и стреляй.
— И выстрелю! — сказал камнеметчик и подполз к Коршуну. Но увиденное испугало его настолько, что он прошептал: — Бери пращу, командир, потом отдашь.
Он скатился вниз в ложбину, где лежал их раненый, и они втроем поспешили прочь, к канаве, хотя Коршун подозревал, что в канаве они не остановятся, а пойдут еще дальше в тыл.
Разглядывая командира ублюдков, который неразборчиво выкрикивал команды, Коршун догадался — если, правда, он правильно догадался, — что его комполка решил пропустить колонну ублюдков, пожертвовав ротой Коршуна, а затем отрезать ее ударами с двух сторон. Но в то же время Коршун далеко не был уверен в своей правоте, потому что в развалины санатория солдаты могут не сунуться.
«Я не имею права на такие упаднические мысли, — сказал себе Коршун. — Мы отдаем свою жизнь за спасение города от ублюдков, это наш долг. И пускай я умру…»
И пока он повторял про себя эту молитву солдата, рука его отошла назад — он умел обращаться с пращой не хуже камнеметчика.
Он не надеялся на успех — в планы Коршуна входило лишь желание внести смятение в боевые порядки врагов и выиграть немного времени.
Наконец движение внутри колонны противника закончилось. Солдаты со щитами оказались спереди и по бокам колонны, как в римской фаланге.
Офицер поднял руку, приказывая этой непробиваемой «свинье» двинуться вперед.
Сам же повернулся, чтобы войти внутрь фаланги, для чего два солдата в первом ряду чуть раздались в стороны.
И в этот момент Коршун кинул камень из пращи, вложив в этот бросок всю силу. Он должен был попасть!
Спереди офицер был закован в латы, но сзади была лишь кожаная куртка.
Камень — тяжелый, круглый — ударил в основание шеи.
Офицер захрипел и упал лицом вперед как раз в щель между щитами, куда он намеревался шагнуть.
- Предыдущая
- 50/253
- Следующая
