Отлученный (сборник) - Джованни Жозе - Страница 41

- Они меня любят, - рассказывал Ксавье, когда на него находил приступ разговорчивости. - Я ведь не делаю им ничего плохого. Если прикажут - другое дело…

Гю представлял себе этого добродушного крестьянина, успокаивающим больного, потому что ему приказали. Он не расспрашивал о психах, поскольку сам недавно вырвался из клетки, в которой порой боялся сойти с ума.

По мере того, как шло время, звуки перестали вызывать У него какуюлибо реакцию. Поначалу Гю хватался за «кольт» при малейшем шорохе. Иногда его охватывал ужас затравленного зверя. Если легавые окружат дом, он не сможет удрать ни через подвал, ни по крышам, потому что живет не на первом и не на последнем этаже. А попробуй выпрыгнуть из окна - тебя сразу изрешетят полицейские, оставшиеся на улице.

Альбан принял к сведению это обстоятельство и принес Гю дальнобойный «маузер» калибра девять миллиметров с четырьмя магазинами. Его патроны подходили к автомату. Еще он принес итальянскую «беретту» такого же калибра, патроны к которой напоминали небольшие снаряды. Ее надо было носить в кобуре на поясе, а «маузер» - в наплечной. Альбан был буквально влюблен в оружие. Дома, в родной деревне Виццанова, он собрал целую коллекцию охотничьих ружей. Гю бывал у него еще до войны.

- Бросил бы ты все и возвращался туда, - сказал ему както Гю.

Альбан посмотрел на чемодан, лежащий на кровати, потом осмотрел Гю с головы до ног.

- Куда? - спросил он.

Гю играл флажком предохранителя «беретты», то ставя пистолет на боевой взвод, то снимая его со взвода. Он переводил его на синий кружочек, открывался красный. Щелк - щелк, синий - красный, красный - синий.

- К себе в деревню, - ответил Гю. - Твой дом с ружьями цел?

- Цел. Когда макаронники захватили остров, я достал большой железный ящик, смазал ружья, уложил туда, а ночью отнес ящик в склеп и положил рядом с дядей. Помнишь, я рассказывал: он в двадцать четыре года ходил на кабана?

- Тебе всегда везло, - заметил Гю. - Но сейчас тяжелые времена. Тебе пора завязывать.

- Я всегда чегото ждал, - ответил Альбан. - С тех пор, как ты вернулся, мне кажется, это чтото скоро должно произойти.

За участие в последнем деле Гю Альбан мог бы отправиться на гильотину, но Гю его не выдал.

- Ты попрежнему живешь один? - спросил Гю.

- Хотел было жениться. Морисетт всегда мне говорила, что вдвоем жизнь лучше. У нее была подруга, славная и хорошенькая…

Ему показалось, что Гю помрачнел. Морисетт была женой Гю. Тот оставил предохранитель в покое и стал поглаживать ладонью выпуклую рукоятку «беретты».

- Ты знаешь, как она умерла? - спросил он безразличным голосом.

Альбан утвердительно кивнул.

Морисетт ехала на свиданье с Гю в Клервосский централ. Машина врезалась в дерево, и она погибла на месте вместе со своим братом, сидевшим за рулем.

- Уже пять лет прошло, - сказал Гю. - Не знаю, как я прожил первые два года после ее смерти. У меня даже не хватило смелости покончить с собой.

В глазах Альбана Гю был олицетворением смелости.

- Не говори так… - попросил он.

- Не говори так, не говори так! Тебе легко сказать. Я каждый день думал об этом там и продолжаю думать здесь. Кроме тебя и Цыганки, у меня никого не осталось. Я не хочу вас втягивать в грязное дело. Слышишь: не хочу!

- Мы достаточно взрослые, - сказал Альбан.

- Все так думают, - отозвался Гю. - Но оказавшись на нарах в арестантской робе веришь в это уже меньше. А те, кому рано утром предстоит чихнуть в корзину, [20] верят еще меньше. Садись, старина Аль. Ты мне попрежнему доверяешь?

- Кроме Цыганки и тебя у меня никого нет, - ответил Альбан.

- О Цыганке я не говорю. Она всегда выкрутится, почище, чем ты, можешь не сомневаться. А как у тебя с подружкой Морисетт?

Альбан покачал головой.

- Значит ты один и ищешь кому себя посвятить. Всю свою жизнь ты только это и делал. Ты никогда не был собой. Ты был с Полем, с Гю, с Цыганкой. Ты хороший стрелок, который всегда был с кемто… Не обижаешься на меня? Потом мы никогда к этому не вернемся.

- Валяй, - ответил Альбан.

- У тебя всего одна короткая ходка в молодости. Тебе повезло. В тот вечер, когда ты получил по голове, я по счастью оказался рядом. А я не из кино пришел, а из тюряги бежал. Тоже удача, а? (Альбан улыбался во весь рот.) Я шлепнул тех двоих, хотя это была не моя работа.

- Мне это не понравилось, - вставил Альбан.

- Мне уже впаяли на всю катушку, - сказал Гю. - Я не хочу, чтобы ты пачкал руки, поэтому я и посоветовал тебе все бросить и уехать на Корсику.

Альбан промолчал.

- Ты на мели? - спросил Гю.

- Нет, но и не богат. Я никогда ничего не откладывал, чтобы завязать и уехать. Понимаешь, я привык к бару. У Цыганки есть деловая жилка. Она мне сказала, чтобы я купил квартиру и «ланчию». Знаешь, с таким кузовом…

Гю встал и подошел к окну.

- Ее здесь нет, - сказал Альбан. - Я езжу к тебе на метро.

Не надо было советовать Альбану все продать и уехать. Вопервых, он не видел необходимости сматываться; вовторых, принадлежал к породе людей, которые любят покупать, но не любят продавать то, что имеют.

- Как у тебя дела с нынешними блатными? - спросил Гю, посмотрев Альбану в глаза.

- Ну… - начал тот и отвел взгляд. - Я с ними мало общаюсь. Но ты не должен об этом беспокоиться…

- И не собирался. Мы стали лишними, старина Аль: ты, я, Цыганка и еще коекто из тех, кто еще жив. Нынешние живут без правил, корешатся с легавыми. А Риччи посылает двух своих ублюдков, чтобы наехать на такую правильную девчонку, как Цыганка. Это как называется? Думаешь, Риччи не знает, что Цыганка правильная? Но им мешают те, кто держатся за наш старый воровской закон. Их смущает, что мы, глядя на них, не ведем себя, как они. Поэтому они отстреливают нас или отправляют на нары. Для таких, как мы, больше нет места, - сказал Гю. - И ты сам это знаешь.

Альбан молча гладил череп.

- Подумай, - продолжал Гю. - С бабками чтонибудь придумаем. Кстати, Цыганка сожгла все, что те двое оставили у нее?

- Я сжег. Там было сто «штук». Она оставила их для тебя.

- Я дам ей адрес, куда их отослать. У меня долг перед одним парнем из Бордо, он не богат.

- Скажешь ей сам. Она скоро приедет. А ты даже не одет.

- Не одет? - переспросил Гю.

Альбан открыл чемодан, в котором лежала шикарная домашняя одежда, какую Гю носил до отсидки. Она не сочеталась с обстановкой квартиры, но тяжелый шелк напоминал ему о собственном доме на побережье, с собственным причалом. В чемодане была еще еда.

- Я быстро побреюсь, - сказал Гю.

Альбан показал на фрукты, лангустов, бутылку шампанского и прочие деликатесы.

- Она сказала, чтобы ты ни к чему не прикасался. Она все сделает сама.

- Не волнуйся.

- В общем, я тебя предупредил, - заметил Альбан, чтобы снять с себя ответственность. - Ты ведь ее знаешь.

Он взял шляпу.

- Ты куда? - удивился Гю.

- Возвращаюсь. Она не любит, чтобы по вечерам бар оставался без присмотра.

Гю пошел на кухню бриться. Альбан последовал за ним и остановился на пороге. Помещение было темным: окно выходило в узкий двор, а лампочка слабой. Гю повертел головой перед зеркалом, висевшим над раковиной. Цыганка один раз заезжала к Гю, после чего засыпала Альбана упреками, рисуя ему картину страданий Гю в обстановке, в описании которой он никак не узнавал квартиру своего кузена…

Гю тщательно распаривал свою жесткую щетину.

- Я возвращаюсь, - повторил Альбан, не пошевелившись ни на миллиметр.

- Кажется, тебе не хочется, - заметил Гю.

- Не в этом дело…

- А в чем? Ты чего, станешь передо мной стесняться?

- Тебе здесь хорошо или плохо? - решился Альбан.

- Ты свихнулся, если спрашиваешь об этом! За мной гоняются все легавые, а я сижу, как король, у отличного парня, который может крепко влипнуть за помощь мне. В прошлом месяце я подыхал на нарах, а сегодня сплю на кровати и пью шампанское. И ты еще спрашиваешь, хорошо мне или нет?