Отлученный (сборник) - Джованни Жозе - Страница 40

- Некий Джо Риччи держит на улице Вашингтон шикарный бар, - начал рассказ Пупон. - Анри Летурнер и Луи Баррель заходили туда каждый день до того, как словили свинец в Вокрессонском лесу. Но мне пришлось проявить щедрость.

- То есть?

- На шесть месяцев продлил Толстому Деде разрешение на проживание в Париже.

- Ты деградируешь, - заметил Бло. - Это дорого. Ты не слишком устал?

Зажужжал селектор.

- Мадам Симона Дюбрей, - доложила Мирей.

- Пригласи, - сказал Бло. - Пупона я оставлю у себя. Он очень украшает обстановку.

Послышался сухой щелчок. Цыганка вошла, благодаря когото, кто был за дверью.

- Добрый день, комиссар, - сказала она. - Счастлива вас снова увидеть.

Ее серьезный голос прекрасно сочетался с цветущим внешним обликом. На ней был серый костюм по последнему писку моды. Сразу возникало желание стать другом этой женщины. Бло пожал ей руку и представил Пупона.

Цыганка смягчила взгляд, когда ее рука коснулась руки Пупона. Под этим взглядом Пупон почувствовал, что взлетает под облака.

- Он внушает доверие, - сказала она, и Пупон подумал, что Бло не даст ему полетать.

Цыганка села напротив Бло, сдвинув колени.

- Я пришла к вам за разрешением покинуть Париж, - сказала она. - Эта история меня очень угнетает. Мне нужно все забыть. Меня заменит кассирша.

- По вам не скажешь, что вы угнетены, - сказал Бло.

- Женщина всегда остается женщиной, - любезно ответила она.

- Мы с вами не вчера познакомились, - заметил Бло, - и вы знаете, что я думаю о подобных делах. Многие светские дамы хотели бы, чтобы изза них мужчины убивали друг друга. Смерть - наивысшее проявление преданности.

- Я этого не требую, - ответила Цыганка.

Бло показалось, что ее голос немного дрогнул. «Она бежит за покоем, - подумал он. - По крайней мере, временным».

- В жизни случаются неприятности, - сказал он. - Вчера вечером я вам сказал: мы находимся на повороте. Мне кажется, будет большая авария. Я не умею говорить…

Цыганка прикрыла глаза. Она не осталась равнодушной к обаянию этого человека, к исходившей от него силе. Но Бло был легавым, а она жила среди блатных. Ей показалось, что Бло разгадан ее. Он подвинул к посетительнице гильзы калибра 11.45.

- Вот, это следы гибели двух человек, - сказал он. - Их превращенные в дуршлаги трупы лежали в машине, брошенной на обочине. Как будто убийце было безразлично, обнаружат их или нет. Работа профессионала, потому что новички пугаются и вечно попадаются на окровавленном багажнике. Мира нет нигде, и поверьте, иногда мне становится больно, когда я вижу молодых парней с дыркой в голове, хотя они могли бы найти себе другое занятие и жить спокойно, как миллионы людей. (Он горько улыбнулся.) У полицейского тоже может быть сердце. Бывает, что размышляешь о самых простых вещах. Ну, не стану вас утомлять. Езжайте, куда хотите. Продавайте ваш бизнес, если пожелаете, и найдите новых друзей для новой жизни. Это было бы неплохо.

Грудь Цыганки поднялась, когда она вздохнула.

- Вы настоящий дьявол, комиссар, - сказала она, действительно так думая. - Но мне уже поздно меняться.

- Поздно! - улыбнулся Бло. - Посмотрите на эту надежду Уголовной полиции и запомните, что в случае необходимости задержать вас я пошлю не его.

Они заслужили право услышать смех Цыганки. Она встала, чтобы уйти, поскольку получила, что хотела, и считала здание полиции неподходящим местом для пустых разговоров.

- Не знаю, как вас благодарить.

- Удачи, - пожелал комиссар.

Что касается Пупона, у него отнялся язык. После ухода Цыганки Бло спросил:

- Что скажешь?

- Она чертовски опасна, - ответил Пупон.

Бло собрал гильзы и листки бумаги.

- Даже больше. Эти люди хотят свободы, абсолютной свободы. Сегодня вечером навещу Риччи. Его брат Вентура занимается в Марселе торговлей сигаретами.

Комиссар замолчал. Остальное он понял во время визита Цыганки. «Жак Нотариус умер изза сигарет, и Джо Риччи об этом знает, - думал он. - Двое убитых в Вокрессонском лесу посещали бар Риччи. А Цыганка выглядела непринужденной и спокойной, как будто воскрес Поль. Стало быть, она получила надежную защиту». Бло вынул из ящика набитый фотографиями конверт и разложил снимки на столе.

- Посмотри на него, - велел он Пупону. Тот склонился над изображениями Старого Гю, снятого со всех ракурсов. - Он был очень богат, теперь - без гроша, и, можешь не сомневаться, не покинет страну без денег, если у него будет хоть малейшая возможность разжиться ими. А возможности существуют всегда. - Бло сделал паузу и договорил: - Сейчас он опаснее, чем когда бы то ни было.

Комиссар посмотрел на молодого человека, склонившегося над фотографиями гангстера, и снова обругал тюремную охрану.

- Все пришли, - сообщила по интерфону Мирей.

- Пусть заходят, - сказал Бло. - Заседание начинается. Найдется место и для тебя.

* * *

Альбан ехал по внешнему бульварному кольцу к Порт д'Орлеан. Его кузен жил в Монруже, на четвертом этаже тихого дома на спокойной улице. Гю заснул в машине, и Альбан потряс его за плечо. Выйдя, Гю несколько секунд постоял, опираясь на машину и разглядывая мусорные контейнеры. Альбан открыл электрический замок, и они вошли в подъезд. Проходя мимо комнаты консьержки, Альбан постарался целиком заслонить Гю своим большим телом.

Ксавье Паоли работал санитаром в психиатрической больнице СентАнн. Это был немного туповатый холостяк. Он ждал пенсии, чтобы вернуться на Корсику.

Альбан позвонил в дверь, моля Мадонну, чтобы Ксавье не назначили дежурить в ночь. Гю прислонился к стеке, держа руки в карманах куртки. Альбан позвонил снова.

Наконец послышалось шарканье ног.

- Кто там? - спросил хриплый голос.

- Я, Альбан.

Замок открылся, и на пороге появился высокий, совершенно лысый мужчина с полусонными глазами.

- Salute a te, [19] - сказал Ксавье и поцеловался с Альбаном.

Гю вошел следом за другом и закрыл дверь. Альбан представил его на французском, поскольку Гю, хотя и имел итальянские корни, не говорил ни на итальянском, ни на корсиканском диалекте.

- Я привел друга, - сказал он, положив руку на плечо Гю.

По жесту Ксавье догадался, что для Альбана этот человек дороже собственной жизни.

- Пусть располагается как дома, - ответил Ксавье, обведя рукой свою небольшую квартирку.

Они прошли в столовую.

- Это ненадолго, но ему угрожает опасность, - счел нужным пояснить Альбан.

- Я уже сказал: мой дом - его дом, - ответил Ксавье.

Гю, уже успевший оценить этого бывшего корсиканского пастуха и его резкость одинокого волка, поблагодарил:

- Спасибо.

- Он не станет никуда выходить, - сказал Альбан. - К нему буду приезжать я.

Ксавье открыл ящик старого буфета и достал висящие на кольце два ключа.

- Запасные, - сказал он.

Из того же буфета Ксавье вынул три чашки с обколотыми краями и расставил их на клеенке стола. Гю и Альбан переглянулись. Отказаться было невозможно.

Квартира состояла из двух спален, столовой и кухни. Ксавье поселил Гю в комнате, окно которой выходило на улицу. Всю мебель в ней составляли: низкая кровать, диванчик, однодверный шкаф с зеркалом, два стула и маленький стол.

- Колонка во дворе, - сказал Ксавье.

Гю снял свою куртку, положил «кольт» на стул, придвинул его к кровати, и рухнул на матрас.

* * *

Первые дни он спал по восемнадцать часов в сутки, а в остальное время поглощал приносимую Альбаном еду, заботливо приготовленную женской рукой. Рукой женщины, еще помнящей пиры с беднягой Полем. Она прислала Гю шикарную посуду и приборы, которые Альбан посоветовал прятать от своего кузена, если Гю не хочет, чтобы тот выставил его за дверь. Ксавье предоставил ему весь свой дом и его оскорбило бы использование чужих вещей. Он никогда не принимал участия в пиршествах Гю, но всегда приглашал его к своему столу. Гю не отказывался, но настоял, что будет ставить выпивку. Ксавье мало разговаривал и был туповат. Гю относил это на счет его слишком длительного общения с сумасшедшими.