Золотая падь - Устинович Николай - Страница 5

• Предыдущая
• 5/11
• Следующая

Так думал мальчуган, укладываясь спать. Натянув на голову одеяло, он слышал как Федотыч, кряхтя, долго ворочался, как плескались у берега волны, и одна за другой заводили свои песни ночные птицы. Потом все умолкло и Сергей оказался в лодке. Река подхватила его и, покачивая, помчала в синюю даль. Давно скрылись за кормой знакомые берега, а он все плыл и плыл. И вдруг сзади раздался громкий голос деда: «Стой!» «Сейчас причалю», — ответил Сергей и хотел повернуть к берегу, но руль перестал вращаться. Лодка попрежнему неслась вперед. «Стой!» — еще громче крикнул Федотыч и выстрелил.

Сергей проснулся и вскочил. На востоке занималась заря, и полумрак скрывался в кустах. Дед, стоя у причала, держал наперевес ружье. Из ствола тонкой струйкой шел дым, пахло порохом. А из леса, сквозь птичий гомон, доносился треск сучьев.

— Я не спал, — заговорил возбужденно Федотыч, заметив подошедшего внука. — Всю ночь настороже был. Только на рассвете прикорнул малость, а он…

— Кто — он? — перебил Сергей.

— А чорт его знает! — плюнул дед. — Бандит какой-то. Слышу сквозь сон — в лодке кто-то возится. Открыл глаза и вижу: мешки с продуктами в реку бросает. Тут я и шарахнул в него дробью… Однако ушел. И сумку с охотничьим припасом унес.

Иван Федотыч вложил в ружье новый патрон и решительно заявил:

— Без пороху да свинца — в тайге не проживешь. Отнять надо. Ты карауль лодку, а я в погоню пущусь. От меня не скроется.

Дед крепче натянул фуражку и быстро зашагал в лес.

На росистой траве были ясно видны следы. Сперва незнакомец бежал по самым глухим местам. Затем, видимо удостоверясь, что его никто не преследует, он шагом пошел вниз по узкой пади.

Дед хорошо знал эти места. Он помнил, что падь, огибая полукругом несколько сопок, выходит к давно заброшенному прииску Ключевому. Федотыч когда-то работал на этом прииске и ходил оттуда на заимку Пазухина напрямик, по мало кому известному ущелью. В это ущелье он сейчас и свернул.

— Не уйдешь!.. — бормотал дед, прыгая с камня на камень. — Перехвачу я тебя у Ключевого…

К прииску он вышел на восходе солнца. И первое, что бросилось в глаза — это четкий отпечаток широкого каблука на сырой почве. Было видно, как медленно поднималась примятая трава. Это значило, что человек здесь только-что прошел.

Дед выпрямился, снял с плеча ружье. Словно скрадывая сторожкого зверя, бесшумно двигался он вперед, по следу.

У черного остова сгнившего копра вдруг качнулась тонкая березка. Капли росы, падая с ее листьев, зашумели в кустарнике,

Федотыч быстро повернул голову и замер. Под березой стоял человек в брезентовой куртке и высоких приискательских сапогах; четко выделялась подстриженная клинышком бородка.

Незнакомец долго прислушивался, затем неторопливо согнулся. Он поднял с земли сумку, забросил за плечо.

Дед узнал свой рюкзак.

— Бандит! — закричал он, теряя самообладание. — Ворюга!

Вскинув ружье, Федотыч выстрелил вверх. Дробь, словно град, застучала по листьям.

Незнакомец, не оглядываясь, швырнул сумку в шурф и в два прыжка скрылся в лесу.

Дед пробежал за ним несколько шагов и остановился. Зачем напрасно рисковать, когда цель погони достигнута? Осталось лишь достать рюкзак и возвратиться к лодке.

Федотыч подошел к шурфу и, перегнувшись через гнилое бревно, посмотрел вниз. Глубокая яма почти до краев была наполнена грязной, заплесневелой водой. В ней бесследно исчезла сумка с порохом и дробью.

Возвратясь к лодке, Иван Федотыч устало сел на причал и, коротко сообщив Сергею о случившемся, угрюмо умолк. Он долго смотрел, как волны с шумом выкатывались на песчаный берег, затем, вздохнув, сказал:

— Осталось у нас два десятка сухарей, три банки консервов, да тридцать два заряженных патрона. С таким запасом далеко не уедешь.

Сергей насторожился. «Не хочет ли дед повернуть домой», — тревожно подумал он, напряженно ожидая, что Иван Федотыч скажет дальше. Но дед не произнес больше ни слова. Он палочкой чертил на песке замысловатые фигуры и, казалось, целиком был поглощен этим занятием.

— Я умею силки на птиц ставить, — осторожно начал Сергей. — Потом — сеть у нас есть, удочки…

Федотыч улыбнулся:

— Значит — берешься снабдить продовольствием? Молодец! А я-то боялся, как бы ты не раскис…

Дед бросил палочку в реку и, поднимаясь, сказал:

— Силки — дело не стоющее. Хлопот много, а поймать — как придется. Рыба — другое дело. И за козами надо поохотиться.

— Только подальше от заимки… — прошептал внук.

— Правильно, — согласился Федотыч. — Надо скрыться от бандита.

Путники позавтракали и отвязали лодку. Ржавое кольцо глухо стукнулось о причал.

— Впереди есть хорошее место, — говорил дед, работая веслами. — Река разбивается на протоки, в них рыбы много. И для охоты лучшего угодья не сыскать. Сделаем там остановку, добудем рыбы, мяса и дальше двинемся.

После полудня вдали показался большой остров. Он был покрыт густым лесом. У берегов буйно кустилась черемуха, склоняя ветки к самой воде. Река огибала остров двумя широкими рукавами. Каждый рукав разбивался на множество извилистых проток.

Когда лодка вошла в этот запутанный лабиринт, Федотыч выбрал удобное место и причалил к берегу.

Сергей нетерпеливо выскочил на песок, обошел пологий мыс и остановился у тихой, глубоко вдающейся в лес, заводи. Высокие кедры, ровной стеной поднимаясь по берегам, уходили в небо; они четко отражались в зеркальной глади воды. Отмели густо поросли осокой. Изредка меж деревьев шумно вспархивал рябчик, у камышей всплескивала рыба, и опять с тонким звоном вползала в уши вековая тишина…

— Рыбы тут должно быть полным-полно, — проговорил дед, появляясь сзади с сетью на плече. — Давай-ка попытаем счастья.

Выбрав чистое от коряг место, рыбаки потянули сеть поперек заводи. Волны, поднятые лодкой, зашелестели в осоке. В камышах сдержанно крякнула потревоженная утка.

Иван Федотыч, взяв ружье, ушел в сопки. Сергей накопал червей и закинул удочки. И сразу же начался бешеный клев. Поплавки то и дело стремительно ныряли вниз, и Сергей почти беспрерывно выдергивал на песок больших окуней.

Увлеченный ловлей, мальчуган забыл обо всем окружающем. Даже когда вблизи прогремел выстрел, он лишь на минуту поднял голову, прислушался к раскатам эха и снова забегал от удочки к удочке.

На закате солнца из леса вышел Федотыч. Он нес на плечах убитого козла. Бросив добычу на песок, дед сел и, вытирая рукавом потный лоб, сказал:

— Вот мы и с мясом!

— И с рыбой! — добавил Сергей, вытаскивая из воды кукан.

— Ого! — удивился дед. — Это — улов!

Вдруг Федотыч вскочил на ноги и, указав рукой на заводь, крикнул:

— Смотри!

Сеть металась из стороны в сторону, от ныряющих берестяных поплавков стремительно разбегались круги. Попалась, видимо, крупная рыба.

— Пойдем за лодкой! — сказал дед.

Рыболовы обошли мыс и растерянно остановились. Лодки не было. На песке, возле разбросанных в беспорядке вещей, ясно виднелись следы подкованных сапог.

— Опять он! — сжимая кулаки, прошептал Федотыч.

Сергей поднял с земли кусок бересты. На ней углем было написано:

— Вон что! — догадался дед. — Понятно. Стали мы кому-то поперек дороги. Суют нам палки в колеса…

Федотыч швырнул в сторону бересту и протянул куда-то в пространство кукиш:

— На-ка, выкуси! Не так легко запугать Ивана Пронина. Хоть пешком, а до Улуя доберемся!

В самом скверном настроении устраивались путники на ночевку. Внешне все было как обычно: ярко горел костер, булькало в котелке варево, сушилась на кольях одежда. Федотыч рубил для постели пихтовые ветки, Сергей таскал для костра сухой валежник. Но угрюмое молчание деда и внука показывало, что каждый из них занят тяжелыми думами.

• Предыдущая
• 5/11
• Следующая