Криминальный гамбит - Сартинов Евгений Петрович - Страница 7

• Предыдущая
• 7/72
• Следующая

— Ну да.

— Дурдом! — вздохнул Андрей. — Да, было в России две напасти: дураки и дороги, теперь стало три, еще и выборы добавились. Кого бы мне поискать?

— Ну, хотя бы Звонковича.

— Где он, не знаешь?

— Тут был, посмотри в кабинете. В кабинете Звонковича не было, и Колодников отправился в путешествие по коридорам родного управления, толкаясь во все двери. Большая часть комнат была закрыта, в остальных Звонковича либо не было, либо был, но ушел. Толкнув одну из дверей и убедившись, что она закрыта, майор хотел идти дальше, но, услышав неясный шум, остановился. Казалось, что в кабинете гудит растревоженный пчелиный улей, сопровождающийся легким позвякиванием стекла. В этом кабинете размещались районные участковые. Андрей осторожно постучал, и тут же пчелиный рой затих. Усмехнувшись, он постучал еще раз. Отчетливо стали слышны приглушенные переговоры. Наконец дверь приоткрылась, и в проеме показалось круглое лицо участкового, капитана Фортуны.

Обычно добродушное, сейчас оно выглядело испуганным, но, увидев майора, участковый облегченно вздохнул:

— Фу, блин, это ты, Андрюха. А мы уж думали, снова Мамонов шмонает.

— А что, было? — удивился Андрей.

— Ты что, на прошлой неделе знаешь, как нам всем тут пистон вставил? До сих пор враскорячку ходим. Заходи.

В небольшом, три на четыре, кабинете было накурено и многолюдно. Кроме Фортуны там разместились еще участковые — Мысин, Березин и Панченко и майор Мазуров. Все приветствовали Колодникова со вздохом облегчения.

— Как вас Мамонов запугал, — съехидничал майор, по очереди пожимая присутствующим руки.

— Ты чего, знаешь, как лютует? — продолжал Фортуна, усаживаясь за стол.

Капитан был чистокровным молдаванином, но семья его давно жила в Кривове, и будущий участковый родился здесь. По-молдавски он не знал ни слова, но любил козырять своим происхождением и даже получил кличку Молдован. — Как у Фомина начало пошаливать сердечко, Мамонов спит и видит себя на его месте.

Здороваясь, Колодников задержал руку Мазурова:

— Как здоровьишко, Михалыч?

— Твоими молитвами. Подлечили немного.

— Ты бы пока воздержался, — опер кивнул на стол, где красовалась уже початая бутылка водки.

— Да ты чего, Андрей! Я даже не пригубил. Сижу, разговариваю просто.

Фортуна уже протягивал Колодникову полную рюмку.

— На, Андрей, помяни Иваныча.

От подобного предложения отказаться было нельзя.

— Давай, хороший был опер, настоящий волкодав.

Колодников закусил бледной сосиской из вакуумной упаковки и спросил у присутствующих:

— Звонковича здесь не было?

— Нет, а что? — удивился Фортуна. Колодников коротко изложил суть проблемы, чем вызвал шквал обсуждения, и Фортуне пришлось даже шикнуть.

— Тихо вы! Не дай боже завалится кто из начальства, — сказал он, смешно округляя глаза.

Наведя порядок, капитан обратился к Колодникову:

— Так, значит, Мелешкина из-за этой девки резанули?

— Выходит, так. Кстати, вы получили оперативку по этому типу?

— Получили. Но на моем участке такого нет. Был один похожий, но он «крякнул» месяц назад.

— Опиши поподробней, — попросил Мазуров.

Андрей постарался припомнить все, что узнал со слов пострадавшего участкового, и это снова вызвало новый всплеск обсуждения.

— У меня Барабанов на него похож, но он в КПЗ сидит, сам отправлял, — сказал Панченко.

— У меня двое похожих — братья Бузыкины, — вспомнил Березин.

— Ну, они-то хоть на месте? — спросил Фортуна.

— На месте. Оба спали дома, все в мат. К тому же они не колются, бухают только.

— Да все они после зоны худые и звонкие, — заключил Панченко.

— А у меня есть один кент, копия этот твой отморозок, — в разговор вступил молчавший до этого молоденький щуплый парень с сержантскими лычками.

Андрей Мысин из всех собравшихся в комнате был самым младшим и по возрасту, и по званию. На своем участке на самой окраине города он работал всего год и, признаться, пока оставался для всех довольно загадочной личностью.

В отделе он появлялся утром да вечером, большей частью обитал на своем участке, носившем не слишком благозвучное название Гусинка.

— И кто же это? — поинтересовался Мазуров.

— Некто Сергеев, Валерий Павлович. Откинулся с зоны дней десять назад.

Рост и приметы сходятся.

— Наркоман?

— Да, сидит плотно, с зоны.

— Что за времена, а? — возмутился Мазуров. — С зоны приходят наркоманами.

Разве такое раньше было?

— Постой, Михалыч, — прервал его Колодников. — Ну-ка, тезка, колись дальше. Что из себя представляет этот Сергеев? Сколько он сидел?

— Сидел он солидно, по-моему… — Андрей наморщил лоб, припоминая. — Червонец отмотал точно. Сел он совсем молодым, с отцом вместе троих убили, отца вроде бы расстреляли, а сыночек прошел как малолетка.

И Мазуров, и Колодников смотрели на молодого коллегу с недоумением.

Подобные преступления в городе случались нечасто, и обо всех они помнили.

— Постой, что-то я не помню такого Сергеева. А где он живет?

— Краснодонская, сорок.

— Краснодонская, сорок? — в один голос переспросили майоры и переглянулись, а Мазуров сказал:

— Постой, так какой же это к х… Сергеев? Это Быков! Валера Быков, и они действительно с отцом убили троих пенсионеров, зарезали из-за грошовой пенсии.

Тогда ему было лет шестнадцать, поэтому он и получил только червонец. А папашу его точно хлопнули, на нем и до этого труп висел, старый волк был. Три ходки в зону.

— Четыре, — поправил его Колодников. — С вышкой. И звали его действительно Павлом.

— Павел Иванович, — напомнил Мазуров, обладающий уникальной памятью на даты и имена.

— Но почему сын Сергеев? — недоумевал Колодников. — Ты его паспорт видел?

— Ну а как же, — даже обиделся Андрей. — И справку об освобождении, и паспорт потом.

— Где он сегодня днем был, знаешь?

— Как с утра ушел, так его весь день и не было. Сейчас, может, заявился.

— Пойду-ка я пробью его по компьютеру у дежурного, — Колодников выскочил за дверь и вернулся довольно быстро, присутствующие успели выпить только по рюмке.

— Э, мужики! — с порога закричал майор. — Все верно, это тот же самый Валера Быков, и он сейчас действительно Сергеев. В зоне женился и взял фамилию жены. Теперь понятно, почему его никто не опознал. Десять лет назад он был толстый, как молодой кабан.

— И какая ж дура на него такого позарилась? — спросил Мазуров. — Ведь потомственный убийца.

— А это мы сейчас узнаем. Кто со мной на Краснодонскую?

Ехать решили все, только герой дня, Андрей Мысин, осторожно спросил:

— А нам ничего не будет, если мы его возьмем под этим делом? — И он щелкнул пальцем по кадыку.

— Нет, еще и похмелят завтра, — пошутил Колодников своим хрипловатым голосом.

В стареньком «уазике» разместились с трудом, Мысину и Панченко пришлось сесть на коленки к своим более мощным коллегам. Уникальные российские дороги не давали скучать всем пассажирам.

— Андрюха, ты вроде худой, а задница килограммов пятьдесят весит! И мослы торчат как у старой лошади, — сделал заключение Фортуна.

— А тебе что надо, Клашку Шиффер на колени?

— Не отказался бы… — оживился капитан, но на очередной кочке подпрыгнул так, что прикусил язык и тоскливо застонал.

— Он не отказался, если б ему на коленки и Оленьку Камазуху посадили, — поддел сидевший на первом сиденье Колодников.

Миловидная Оленька, по кличке Камазуха работала в отделе оператором и весила не меньше полутора центнеров.

— Андрей, — обратился Мазуров к Колодникову. — Ты насчет «Москвича» узнавал?

— Да, но пока голяк.

— Чего так?

— Хозяина-то быстро вычислили. Этот мужик, Панов его фамилия, промышляет рыбалкой. Ставит сети в заливных лугах, все лето живет там, на берегу. В город приезжает редко, только продать рыбу. Так что тем же утром он уехал назад.

• Предыдущая
• 7/72
• Следующая