История Лизи (др. перевод) - Кинг Стивен - Страница 40
- Предыдущая
- 40/130
- Следующая
(ночная еда)
апельсин или клубнику после захода солнца. Некоторые воспоминания нормальны, но другие опасны. Так что оптимальный вариант – жить в настоящем. Потому что если ты ухватишься не за то воспоминание, то можешь…
– Можешь – что? – спросила себя Лизи злобным, дрогнувшим голосом, а потом без запинки ответила: – Я не хочу этого знать.
Из заходящего солнца на встречной полосе появился «ПТ Круизер», и водитель помахал ей рукой. Она ответила тем же, хотя не могла вспомнить ни одного знакомого с «ПТ Круизером». Это не имело значения. Здесь, в глубинке, ты всегда отвечаешь на приветствие, таковы правила хорошего тона. Да и потом, сделала она это автоматически, думая совсем о другом. Не могла она позволить себе отказаться от всех воспоминаний только потому, что
(Скотт в кресле-качалке, лицо – огромные глаза, а снаружи завывает ветер, жуткий ветер, рвущий все на своем пути, долетевший из Йеллоунайфа)
на некоторые не могла смотреть. И не все они терялись в пурпуре; некоторые, упрятанные в собственную ментальную книгозмею, были очень даже доступны. Эти булы, к примеру. Скотт однажды выдал ей полную информацию по булам, не так ли?
– Да, – согласилась она и отвернула козырек, чтобы лучи опускающегося солнца не били в глаза. – В Нью-Гэмпшире. За месяц до нашей свадьбы. Но я не помню точно, где именно.
Отель назывался «Оленьи рога».
Ладно, хорошо, большое дело. «Оленьи рога». И Скотт говорил, что это их ранний медовый месяц или что-то в этом роде…
Предсвадебный медовый месяц. Он называет это «их предсвадебный медовый месяц». Говорит: «Давай, любимая, собирай вещи и вперед».
– А когда любимая спросила, куда они едут… – бормочет она.
А когда Лизи спрашивает, куда они едут, он отвечает: «Мы узнаем, когда попадем туда». И они узнали. К тому времени небо белеет, по радио обещают снег, и это невероятно, потому что листва еще на деревьях и только начинает менять цвет с…
Они приехали туда, чтобы отпраздновать подписание договора на выпуск в формате «покетбук» «Голодных дьяволов», романа-«ужастика», который первым из произведений Скотта Лэндона попал в список бестселлеров и озолотил их. Как выяснилось, они были единственными гостями. И действительно, их приезд ознаменовался столь необычным для ранней осени снегопадом. В субботу они надели снегоступы, проложили первую цепочку следов в лес и сели под
(конфетным деревом)
деревом, особым деревом, он закурил и сказал, что должен сообщить ей кое-что очень важное, и если потом она передумает выходить за него замуж, он огорчится… черт, у него разобьется долбаное сердце, но…
Лизи резко свернула на обочину шоссе 17, подняв облако пыли, и остановилась. Дневного света еще хватало, но он менялся – медленно, но верно переходил в тот удивительный июньский вечерний свет, свойственный только Новой Англии, который большинство взрослых, родившихся к северу от Массачусетса, прекрасно помнят по своему детству.
Я не хочу возвращаться к «Оленьим рогам» и тому уик-энду. Ни к снегу, который казался волшебным, ни к конфетному дереву, под которым мы съели сандвичи и выпили вино, ни к кровати, которую мы делили в ту ночь, ни к историям, которые он тогда рассказал, – скамьи, булы, чокнутые отцы. Я боюсь, как бы мои воспоминания не привели меня к тому, чего я не решаюсь увидеть вновь. Пожалуйста, не надо больше.
До Лизи вдруг дошло, что она повторяет вслух снова и снова: «Не надо больше. Не надо больше. Не надо больше».
Но она охотилась на була и, возможно, опоздала с тем, чтобы просить: «Не надо больше». Согласно существу, которое этим утром оказалось с ней в одной постели, она уже нашла первые три станции. Еще несколько, и она сможет потребовать приз. Иногда это шоколадный батончик! Иногда напиток – «кока» или «Ар-си»! Всегда карточка со словами: «БУЛ! Конец!»
«Я оставил тебе бул», – сказало существо в ночной рубашке Аманды… и теперь, когда солнце скатывалось к горизонту, ей вновь с трудом верилось, что в кровати рядом с ней лежала Аманда. Или только Аманда.
Кровь-бул идет к тебе.
– Но сначала хороший бул, – пробормотала Лизи. – Еще несколько станций, и я получу мой приз. Напиток. Мне, пожалуйста, двойную порцию виски. – Она рассмеялась, со стороны смех мог показаться безумным. – Но если станции уходят за пурпур, каким образом бул может оказаться хорошим? Я не хочу идти за пурпур.
Ее воспоминания – станции була? Если да, то она могла насчитать три очень ярких за последние двадцать четыре часа: схватка с безумцем, коленопреклонение у Скотта, лежащего на раскаленном асфальте, лицезрение его, выходящего из темноты с окровавленной рукой, которую он протягивал ей, как подарок…
Это бул, Лизи! Не просто бул, а кровь-бул!
Лежа на асфальте, он сказал ей, что его длинный мальчик (тварь с бесконечным пегим боком) очень близко. «Я ее не вижу, но слышу, как она закусывает».
– Я больше не хочу думать об этом! – услышала она свой крик, только голос ее доносился издалека, с другого берега огромного залива, и внезапно реальный мир стал тонким, как корочка льда. Или превратился в зеркало, в которое она не решалась смотреть дольше чем секунду-другую.
Я могу так ее позвать. Она придет.
Сидя за рулем «BMW», Лизи подумала о том, как ее муж просил лед, как лед появился (практически чудом), и закрыла лицо руками. Импровизация была коньком Скотта, не Лизи но, когда доктор Олбернесс спросил о медсестре в Нашвилле, Лизи прыгнула выше головы, сочинив байку о том, как Скотт задержал дыхание и открыл глаза (другими словами, прикинулся мертвым), и Олбернесс смеялся так, будто никогда не слышал ничего более забавного. Смех этот не заставил Лизи завидовать тем, кто работал под его началом, но по крайней мере в результате она уехала из «Гринлауна» и очутилась здесь, на обочине сельского шоссе, с воспоминаниями, которые носились вокруг, лая, как голодные собаки, и рвали пурпурный занавес… ненавистный и столь дорогой ей пурпурный занавес.
– Я заблудилась. – Она опустила руки. Жалко рассмеялась. – Заблудилась в густом долбаном лесу.
Нет, я думаю, самый густой, самый темный лес еще впереди… там, где стволы деревьев толстые, их запах сладкий и прошлое еще настоящее. Всегда настоящее. Помнишь, как ты последовала за ним в тот день? Как последовала за ним в лес по непривычному октябрьскому снегу?
Разумеется, она помнила. Он шел первым, а она старалась идти по следам своего сложного, многогранного молодого человека. И это так похоже на происходящее сейчас, не так ли? Только если она собирается продолжать в том же духе, сначала ей нужно кое-что еще. Еще один «кусок» воспоминаний.
Лизи включила передачу, посмотрела в зеркало заднего вида, убедилась, что на шоссе никого нет, развернулась и поехала обратно, выжимая из мотора «BMW» все его лошадиные силы.
Нареш Патель, хозяин «Пательс маркет», находился в магазине, когда Лизи вошла в торговый зал в самом начале шестого часа этого долгого, долгого четверга. Он сидел на стуле за кассовым аппаратом, ел карри из курицы и наблюдал, как Шейна Твейн танцует на местном музыкальном телеканале. Он отставил тарелку и поднялся навстречу Лизи. Его футболку украшала надпись:
– Пачку «Салем лайтс», пожалуйста, – попросила Лизи. – Знаете, лучше две.
Мистер Патель работал в магазине (сперва у отца в Нью-Джерси, потом в своем собственном) почти сорок лет и прекрасно знал, что лучше ничего не говорить ни трезвенникам, которые вдруг требуют спиртное, ни некурящим, которые внезапно покупают сигареты. Просто нашел желаемую дамой отраву на одной из полок (выбор предлагался богатый) и сказал, какой прекрасный выдался день. Прикинулся, что не заметил шока, отразившегося на лице миссис Лэндон, когда та узнала, сколько стоит эта самая отрава. Что лишний раз говорило о длительности ее периода воздержания от курения. По крайней мере она хотя бы могла позволить себе такую покупку; у мистера Пателя были покупатели, которые брали сигареты, оставляя детей голодными.
- Предыдущая
- 40/130
- Следующая
