Обычные приключения «олимпийца» Михаила Енохина - Иванов Альберт Анатольевич - Страница 8

• Предыдущая
• 8/28
• Следующая

— Четыре восемьдесят, как одна копеечка!

— Делить будем? — засиял Хихикало. Молчун широко улыбнулся. — А наемники?! — прищурился Борис. — Забыли?!

— Наемники... — разочарованно протянул Хихикало. Молчун вздохнул.

В приморском скверике сидели и изнывали от скуки два косматых парня в джинсах с кожаными заплатами в виде сердец и треугольников.

Борис нерешительно подошел к ним.

— Ну, чего? — спросил один из парней.

— Тут одному врезать надо, чтобы на всю жизнь запомнил.

— Отзынь! — буркнул парень, что на их «морском» языке означало «отстань».

— Мы вам за это... — Борис полез в карман. Парень скосил глаза на деньги. И сгреб их...

— Пошли,— заторопился Борис. И, подмигнув своим, прошептал:— Я им не все отдал.

Второй парень одобрительно похлопал своего дружка по плечу и, ухмыльнувшись, тоже сказал:

— Пошли.

— Ну, сейчас они Мишке треснут! — захихикал Славка.

— Да не туда, — бросился за уходившими парнями Борис. — А вон туда!

— Отчаливай! — вдруг рявкнули те. — Чего привязался? Компания поспешно отступила.

— Я же вам деньги дал... — заныл Борис. — Верните... или пойдем...

— Ну? — гаркнули парни. — Сейчас как треснем! Они сделали шаг в их сторону, и компания отбежала.

— Деньги верните! — плаксиво закричал издали Борис.

Парни молча показали каждый по огромному кулаку и спокойно зашагали прочь. Компания просеменила за ними, но тут парней внезапно остановил милиционер в белой накрахмаленной фуражке:

— Все шляетесь, бездельники! Смотреть на вас стыдно, город позорите!

Парни опасливо оглянулись на ребят:

— Скоро на работу оформимся, товарищ старшина! Не верите, в ЖЭКе справьтесь!

— Может, скажем милиционеру: деньги у нас отняли! Он нам с ходу поверит! — зашептал Борису Хихикало.

— ...А если кто на нас наговорит, — парни снова оглянулись на компанию и со значением произнесли, — то мы с ними сами поговорим! Век жизни не увидят!

— Айда отсюда, — в сердцах сказал Борис. — Плакали наши денежки.

— Лучше пусть денежки плачут, нежели мы, — мудро заметил Хихикало. — А то потом век жизни не видать!

И компания поплелась в другую сторону.

— Все им отдал? — спросил Хихикало. Борис пересчитал оставшуюся мелочь:

— Пятьдесят... семьдесят... Рубль и одна копейка.

— То ж на то, — простонал Хихикало. — Сколько и было. Четыре восемьдесят, как одна копеечка, — передразнил он Бориса. — Стоило за копейку стараться?!

— Не забуду, — вновь мрачно процедил Борис.

— Парней? — сказал Хихикало.

— Мишку.

Хихикало невесело рассмеялся каким-то козлиным смешком. А Молчун кивнул.

— Слышь, Мишк,— горячо говорил Женька, — мы как проучили Борьку, мне даже купаться идти неохота. Иди, куда хочешь, никто не тронет, а расхотелось. А тебе? — он помолчал, наблюдая, как Мишка разгибает ржавые гвозди клещами и плоскогубцами. — Пошли окунемся?

— Окунемся, — разъярился Михаил, бросив выпрямленный гвоздь в кучу других на дне шлюпки. — А кто в плавание за тебя готовиться будет? Тут, знаешь, какую выносливость надо!

— А я про что — не хочу купаться! — перестроился Женька.

— У вас теплые вещи есть? — загадочно произнес Михаил.

— Есть. А зачем?

— Спортивное испытание на солнце, — многозначительно сказал Михаил. — Ну, на выносливость. Надо к трудностям привыкать!

— Привыкнем, — заявил Женька. — Бежим быстрей, пока тетя Клава с базара не вернулась. У нас в шкафу всего полно: два моих пальто зимних, одно на вырост, шапки, кашне! Ты думаешь, если у нас юг, то не холодно?! Бывает зимою так холодно, что зубы стучат: тук-тук-тук! — постучал зубами Женька для пущей видимости.

— Только тихо, — предупредил Михаил.

Пока они «добывали» теплую одежду, Борис с приятелями тоже не дремал. Неожиданно встретив на улице трех мальчиков и девочку, на руках у которых были красные повязки «Пионерский патруль», Борис поспешно подошел к ним.

— Ребята, — деловито начал он, — тут одного курортника наказать треба.

— Иди, иди, — сказали ему. — Не хулигань.

— Нам нельзя, — ответил Борис. — Нам сейчас на пароход, в Азов. А подвалить ему треба обязательно, чтоб на всю жизнь запомнил, как маленьких обижать!

— Маленьких? — разом обернулся патруль.

— Ага, — подтвердил Хихикало, поняв план Бориса. — Дошкольников. — И показал на Молчуна.

Молчун кивнул.

— Это он так здоровый вырос, — продолжил Хихикало, — а сам дошкольник, — и покрутил пальцем у виска Витьки. — Глухонемой. А с ним еще двое были, вот настолько меньше. — И показал, насколько. Выходило, что остальные двое были Молчуну по пояс.

Молчун кивнул.

— Идут они вчера, — подхватил Борис. — И никого не трогают. Песню поют, жизнерадостные, а слова ему, глухонемому, на бумажке пишут, чтоб он не скучал.

— Правда? — пионерский патруль жалостно посмотрел на Молчуна. Молчун кивнул.

— Идемте, идемте, — с обидой правдоискателя сказал Борис.— Я вам покажу, где он прячется!

Патруль двинулся за компанией Бориса.. Борис шел и рассказывал:

— Фамилия — Енохин. Имя — Михаил. Отчество — неизвестное. По национальности — русский, но хуже американца! Идет наш Витюня,— Борис ткнул Молчуна в живот, и тот изобразил на лице глупую улыбку,— с двумя малышами купаться. С мылом!—подчеркнул Борис.— Баня у нас в микрорайоне закрытая. А навстречу ему — этот самый Мишка! Вы не смотрите, что Мишка с виду маленький! Он на днях трем пенсионерам так шнурки связал, что они неделю развязаться не могли! Притворился овечкой, сел у «конечной» с аэропорта, разложил щетки, баночки с ваксой... «Кому хочешь, — кричит, — почистю, деньги нужны! Подходи по одному или по трое!» А они, пенсионеры, и подошли доверчиво. Мало того, что он с них деньги большущие взял — четыре восемьдесят!—он еще их и по ногам связал! Для смеху,— ужаснулся Борис. — Старость ему не в радость!

— Это что! — вторил ему Хихикало. — Они, значит, идут, — и тоже ткнул Молчуна пальцем в живот,—он и двое совсем маленьких, а Мишка им навстречу! «А ну, прочь с дороги!» — рявкнул он. А там позади них железные ворота...

Патруль и компания как раз вошли в тот самый переулок, где Михаил недавно испробовал свой «нитроглицерин».

— ...Вон там! — воскликнул Борис, перебивая Хихикало.—Убежали маленькие ребята, — он снова указал на сопевшего Молчуна, — за ворота, а Мишка этот, так называемый гость нашего города, словно американский ковбой, вынимает из заднего кармана плоскую фляжку. Очень темную, — понизил голос Борис. — А на фляжке... череп и две кости нарисованы, ниже написано: «Маде ин ЮСА».

— Что? — ахнул патруль.

— Сделано в Америке,—снисходительно сказал Борис. — У капиталистов! Малыши задрожали, а он как шваркнет флягой о ворота! Взрыв!!! А малыши, — тут Борис «всплакнул» и смахнул с ресниц воображаемые слезы, — чумазые и оборванные, повисли вот на этих деревьях и заревели.

— А Мишка? — оторопел патруль.

— Мишка? Ему что! Он захохотал, уперев руки в бока!—заявил Борис. — Да вот они... ворота!

Патруль ошеломленно уставился на ржавые половинки ворот, валяющиеся на земле.

— Молоко-о-о! — закричала около них молочница.

— Тетя, скажите, пожалуйста,— вежливо обратился к ней Борис.— Тут недавно взрыв был, вы слышали?

— Еще какой! — всплеснула она руками. — Говорят, тут немецкая бомба под землей лежала! Слухи ходят!

— Слыхали? — шепотом сказал Борис патрулю. — Бомба... Слухи. У нас на глазах он это... самое... Мишкой его зовут!

— Где он сейчас? — строго спросила девочка с косичками.

— Найдем, — уверенно сказал Борис. — Из-под земли достанем. Воображала! Думает, если он приезжий, ему все дозволено! Глицерином швыряться... в живых людей! Правда? — вгорячах обратился он к Молчуну. — Подтверди!

Молчун кивнул.

— А как же он, глухонемой, а слышит?! — с подозрением сказала девочка. — Ушами?!

— И не ушами слышит он вовсе, — спохватился Борис. — Он глазами по губам понимает!

• Предыдущая
• 8/28
• Следующая