Люди в погонах - Рыбин Анатолий Гаврилович - Страница 12

• Предыдущая
• 12/105
• Следующая

Хозяйка всплеснула руками:

— Страх-то какой!

— Страх страхам, а больного спасать надо, — деловито заметил Федотов и снова повернулся к Наташе: — Ну, ну?

— Гонит и гонит, — продолжала она. — Чем дальше, тем быстрее. Волны разыгрались такие, что вот-вот конец и льдине и нам.

— Закалка! — воскликнул профессор.

Жена вздохнула:

— Какая уж там закалка.

— Какая? — Федотов отодвинул стакан с чаем и хлопнул руками по коленям. — Самая настоящая. Без нее и врач не врач. Да, да! Есть у нас в больнице медики тепличного происхождения. Что они знают? Для них за три квартала к больному сходить — великая трудность. Врач должен быть мужественным, смелым, сильным. А где, позвольте, этому учиться? В институте? В московской больнице? Нет. Учиться этому надо там, на востоке, в Сибири. Да, да! Я бы всю молодежь после институтов направлял в отдаленные районы. Вы согласны? — Профессор посмотрел на гостью и вдруг спохватился: — Извините, голуба, я, кажется, увлекся. Ну, значит, льдину понесло в океан, а потом?

— Потом военные катера догнали нас.

— Правильно... Хорошо... А теперь вы, стало быть, оседаете в Москве? Надолго ли, позвольте узнать?

Наташа подумала:

— Кажется, совсем.

— Почему «кажется»?

— Не знаю, — растерянно вздохнула Наташа. Но тут же собралась с мыслями, спросила: — А вас это пугает?

— Что пугает? — не понял Федотов.

— Ну, это непостоянство, — объяснила Наташа. — Здесь везде так: признаешься, что жена военного, — сразу отказ. Не хотят связываться с кочевниками.

Федотов усмехнулся:

— Слово-то какое: «кочевники»! Ну, я, извольте узнать, тоже из кочевников. Более десяти лет провел на севере. Да, да, у самой Обской губы. Даже у медведя в лапах побывал. Вот глядите, пожалуйста. — Он отвернул воротник и показал крупный шрам от самого уха до ключицы. — Видите? Спасибо, охотники подоспели... Потом — фронт, ранение в спину. А положеньице! От медсанбата отрезаны. Ни медпункта, ни хирурга. Девочка-терапевт операцию делала. Представляете? Я командую, стиснув зубы, она делает. Два осколка вынула. Закончила, отдышалась и говорит: «Теперь дурой не буду, обязательно хирургию освою». Сейчас в Заполярье живет. На Рыбачьем. В прошлом году месяц у нас гостила. Консультировалась, лекции слушала. Оставлял еще, хотел, чтобы в больнице для практики поработала. Да разве дадут? Телеграмма за телеграммой: «Без вас не можем, приезжайте немедленно». А тут, видите ли, «кочевники»! Не хотят связываться! — Он возмущенно покачал головой и хлопнул руками по коленкам. — Ладно, поговорим в больнице. Не посчитайте за труд, голуба, прийти завтра.

— Пожалуйста, как вам угодно, — с признательностью ответила Наташа.

После чая профессор помог ей одеться и напомнил:

— Приходите, голуба, непременно.

Утром в половине десятого Наташа была уже в новой городской больнице. Молодая женщина подала ей белый халат и проводила в кабинет главврача. Федотов вышел из-за стола, поправил пенсне и предложил Наташе стул как старой знакомой.

— Так вот! — воскликнул он громко, будто перед большой аудиторией, и зачем-то пошел к столу. Когда вернулся, опять поправил пенсне и произнес уже тише: — Будем говорить, Наталья... Как вас по батюшке?

— Мироновна.

— Да, Наталья Мироновна. Значит, море, льдины, тайга... Ни главврача тебе, ни профессора. Одна во всех лицах, как бог. А знания, знания какие нужны! Ну что ж, засучивайте рукава, голуба. Нового в медицине много. Будем штурмовать, как говорят военные. И уж если придется опять в тайгу...

— Что вы? — удивилась Наташа. — У меня, понимаете, сын болен. Ему нельзя...

Федотов остановил ее движением руки.

— Я все, все знаю. Можете не объяснять.

Он вызвал заведующую терапевтическим отделением Дору Петровну, невысокую, полную, с красивым серьезным лицом женщину. Знакомя ее с Наташей, сказал:

— Вот вам новый терапевт. С края земли человек приехал. Жена офицера.

Заведующая окинула Наташу долгим изучающим взглядом, спросила с явным беспокойством:

— Вы же временно? Не успеете освоиться, опять улетите?

— Постараюсь не улететь, — оказала Наташа.

— Все вы так говорите.

— Стон, стоп, стоп! — Профессор вскинул голову и подошел к Доре Петровне. — Вы говорите, улетит. А куда, позвольте опросить? На Луну?.. На Марс?.. А уж если случится, и там нашим людям врач нужен. И не какой-нибудь, а умный, с опытом. Так-то вот!

Заведующая поджала губы, как бы говоря: «Ну что ж, могу принять, если будет приказ».

В суете и беспокойстве незаметно летело время. Стало холодно. Зачастили дожди. По вечерам, когда Анастасия Харитоновна уводила детей на прогулку, Наташа раскладывала на столе письма мужа, перечитывала. Ей хотелось найти ответ на самый волнующий вопрос: где он будет служить. Но Сергей умалчивал об этом. Он подробно описывал, как живет, с кем из друзей видится, расспрашивал о здоровье детей, о Москве, а о том, когда приедет, — ни слова. Только в конце каждого письма крупными буквами выводил:

Наташа стискивала руками голову: «Ну почему, почему он не пишет ничего конкретного? Неужели до сих пор не знает о месте своей новой службы? Нет, он что-то недоговаривает. Это чувствует мое сердце».

Как только приходили с прогулки дети, она заводила с ними игры, стараясь уйти от грустных мыслей. Но когда наступала ночь и все в квартире засыпали, тоска и тревога снова заполняли Наташину голову. С нетерпением она ждала новых писем.

Как-то после работы, поднявшись к себе на третий этаж, Наташа увидела в ящике для писем уголок синего конверта. Она тут же нетерпеливым движением руки надорвала конверт, вытащила исписанный ровным крупным почерком листок и скользнула глазами по словам:

Наташа вся вспыхнула от радости, громко забарабанила в дверь и, едва Анастасия Харитоновна открыла ей, торжествующе закричала:

— Едет, уже едет!

Не зная, как выразить свои чувства, она принялась целовать сначала мать, потам детей, приговаривая:

— Папку встречать скоро будем!.. Слышите?.. Папку!..

Наташа схватила детей за руки и весело закружила их по комнате. Потом накинула на плечи старую телогрейку и, спрятав лицо под картонную маску, стала изображать хвостатую хитрунью лису, поджидающую, когда петушок выглянет в окошко. Володя был петушком. Он то выглядывал из-за спинки дивана, то снова прятался. Людочка восторженно хлопала в ладошки и заливалась неудержимым смехом.

Уже около одиннадцати Анастасия Харитоновна строгим голосом прервала игру:

— Спать, спать!

А когда детей с трудом уложили в кровати, Наташа долго еще сидела за столом, перечитывая письмо мужа. Она перенеслась мыслями к Сергею на Восток. Представила, как будет он ехать в поезде по тем же местам, где ехала она. Перед взором явственно замелькали телеграфные столбы с белыми и зелеными гроздьями изоляторов. Поплыли леса, долины, горы вперемежку с широкими плесами озер и пенящимися в обрывистых берегах реками. Вот уже, ныряя зеленой ящерицей в тоннели, петляя по горным отрогам, поезд обогнул темно-синюю чашу Байкала. И снова по сторонам леса, горы, станции. «Так вот и жизнь мчится, как поезд, — подумала вдруг Наташа. — Совсем недавно была где-то за тридевять земель на Востоке и вот уже в Москве жду Сережу».

Ей захотелось помечтать о том, как будет весело, когда он приедет. Они вместе непременно обойдут все театры, музеи. Наташа даже упрекнула себя за то, что до сих пор не составила программы этих походов, и подумала, что завтра же необходимо это сделать.

Утром разбудил ее продолжительный звонок. Было еще очень рано. По углам спальни покоился ночной сумрак. Только на ковровую дорожку падала от окна бледная полоса невеселого серого рассвета. В дверь настойчиво стучали. Наташа накинула халат и вышла в прихожую раньше, чем Анастасия Харитоновна успела подняться с дивана.

• Предыдущая
• 12/105
• Следующая