Под знаменем быка - Sabatini Rafael - Страница 30

• Предыдущая
• 30/38
• Следующая

То есть принц Синибальди наверняка предложит ему предать герцога, так что, отправившись во дворец Раньери, он попадает в западню, выбраться из которой уже не сможет. Ибо заговорщикам ради собственной жизни придется убить того, кто, узнав об их планах, откажется составить им компанию. И Грациани уже видел, как его тело, с кровавой раной на спине от удара кинжалом, прибивает к берегу Мареччьи. Благо дом Раньери располагался более чем удобно для такого черного дела.

Но если внутренний голос предостерегал Грациани от встречи с принцем Синибальди, честолюбие убеждало его в обратном, твердя, что опасения эти напрасны. Венеции требовались кондотьеры. Богатая Республика хорошо платила своим слугам. И у принца он мог рассчитывать на более быстрое продвижение по службе, ибо под знаменем герцога собрались едва ли не все самые удачливые капитаны. Так что вполне возможно, что принц предложит ему именно то, о чем и говорил граф Раньери. Короче, Грациани решил, что пойдет во дворец последнего. Ибо только трус боится беспочвенных страхов. Но и лишь дурак пренебрегает мерами предосторожности на случай, что подозрения его подтвердятся.

А потому, когда в первом часу ночи Грациани вошел во дворец, полдюжины солдат спрятались в его непосредственной близости под командой верного Барбо, получившего четкий приказ: «Если я попаду в трудное положение или жизнь моя будет в опасности, я сумею разбить окно. По этому сигналу врывайтесь во дворец. Пусть один из твоих людей смотрит и за окнами, выходящими на Мареччью. Возможно, мне придется разбить окно с той стороны».

Убедившись, что люди его все поняли и готовы при необходимости прийти на выручку, Грациани с легкой душой отправился на встречу с послом Венеции.

Решительной походкой, со спокойным лицом вошел Грациани, сопровождаемый одним из мавров, в зал с низким потолком, где ожидал его принц.

Грациани отметил, что дверь ему открыл один из слуг Раньери, но того не пустили на порог покоев, занимаемых Синибальди. Отсюда следовало, что во дворце Раньери принц скорее не гость, но хозяин. Оказавшись в ярко освещенном зале, Грациани увидел, что, кроме принца, его поджидают граф Раньери и еще шестеро мужчин. Тут уж не осталось сомнений, что подтверждаются самые худшие его опасения.

Зал, в который его ввели, протянулся на всю длину дворца, так что с одной стороны его окна выходили на улицу, а с другой — на реку Мареччью, неподалеку от моста Августина. Пол устилали ковры, на стенах висели дорогие гобелены, мебель черного дерева украшали инкрустации из слоновой кости. Освещался зал большой люстрой над камином и серебряными канделябрами, стоявшими на столе. В камине ревел огонь, ибо вечер выдался холодным и сырым.

Дверь за спиной Грациани мягко закрылась, и не успели его глаза привыкнуть к яркому свету, как выступивший вперед граф Раньери радушно, как равного, приветствовал его и повел к столу. Сидевший во главе его господин, высокий, стройный, со смуглой кожей, каштановой остроконечной бородкой, поднялся, чтобы добавить пару теплых слов к уже произнесенным Раньери.

Грациани, разумеется, сразу понял, что этот одетый в черное, элегантный мужчина, с усыпанным алмазами медальоном на груди, стоящим целое состояние, и есть принц Синибальди, чрезвычайный посол Республики святого Марка.

Кондотьер низко, но с чувством собственного достоинства поклонился, ибо не пристало солдату выказывать свое раболепие. Наоборот, таким поклоном обычно приветствовали соперника перед началом поединка. Затем выпрямился и застыл с каменным лицом.

Раньери пододвинул стул, Грациани сел, и взгляды шестерых, что не сдвинулись с места при его появлении, скрестились на нем. Из них Грациани узнал лишь одного Галеаццо Сфорца из Котильоны, которого он видел в Песаро: именно Галеаццо сдал город Чезаре Борджа после бегства своего брата. Затем взгляд Грациани задержался на Пьетро Корво, форлийце, одно время практиковавшем магию в Урбино. Человек этот выделялся из группы собравшихся дворян. Впрочем, выделялся бы он среди остальных и в любом другом обществе. Лицо трупа, желтая, грубая, туго обтягивающая скулы кожа, запавшие щеки, худая, морщинистая шея, бескровные губы, редеющие волосы цвета золы. Живыми на лице оставались только глаза, блестевшие, как в лихорадке. Корво являл собой столь отвратительное зрелище, что ни один человек, увидевший его впервые, не мог подавить пробегающую по телу дрожь.

Одна рука была у него желтая и скрюченная, как куриная лапа. Вторая, вместе с языком, осталась в Урбино, и того и другого он лишился по приказу Чезаре Борджа. Герцог рассчитывал, что это наказание лишит Корво возможности говорить и писать, но тот достаточно быстро научился обходиться без слов и держать перо в левой, напоминающей куриную лапу руке.

В Урбино его знали как Корвинуса Трисмегистуса, и магия куда как неплохо кормила его. Деньги текли бы рекой и дальше, да он неосмотрительно привлек к себе внимание Борджа.

Лишившись языка и правой руки, он уже не мог заниматься прежним делом, и, не владея магией в такой степени, чтобы отрастить себе новые взамен отрезанных, ему оставалось лишь люто ненавидеть человека, загубившего ему жизнь.

Вот и теперь яростный взгляд его глаз сверлил молодого капитана, когда тот занял предложенное ему место у стола. Бескровные губы разошлись, а сорвавшиеся с них звуки напомнили Грациани кваканье лягушек в жаркую летнюю ночь, значение же жестов Корво, обращенных к венецианцам, капитан истолковать не смог.

Граф Раньери тем временем сел у дальнего торца, напротив принца Синибальди. Сам принц, стоя, успокоил немого кивком головы, показывая тем самым, что все понял. Затем из-под камзола, две пуговицы которого были расстегнуты, венецианец извлек маленький золотой крест. Держа его двумя пальцами, он обратился к кондотьеру.

— Когда мы скажем вам, мессер Грациани, ради чего мы пригласили вас сюда, вам придется решать, присоединитесь ли вы к нам, дабы помочь в задуманном нами деле. Если наше предложение вам не подойдет, вы будете вольны покинуть этот дом. Но сначала я попрошу вас поклясться на этом кресте, что ни словом, сказанным или написанным, ни тем более действием вы не нанесете вреда сидящим за этим столом.

Принц смолк. Грациани гордо вскинул голову, хваля себя за то, что не отмахнулся от возникших у него подозрений. Оглядевшись, он увидел, что устремленные на него взгляды полны враждебности и недоверия, которые едва ли могла развеять его клятва.

По всему чувствовалось, что не зря затаились в темноте Барбо и его солдаты. Лица собравшихся в зале людей ясно указывали на то, что скоро ему понадобится их помощь.

Синибальди наклонился вперед, оперевшись о стол левой рукой, а правой протягивая крест капитану.

— Сначала на священном символе нашего Спасителя… — начал он, когда Грациани резко отодвинул стул и поднялся.

Он выяснил более чем достаточно. Здесь готовился заговор против государства или покушение на жизнь его повелителя, герцога Валентино. Сомнений в этом у него не осталось. И не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы осознать щекотливость сложившейся ситуации: если ему скажут что-то еще, а он сохранит услышанное в тайне, то станет соучастником заговора.

— Господин мой, принц, — воскликнул Грациани, — я уверен, что произошла какая-то ошибка. Я не знаю, что вы хотите мне предложить. Но мне совершенно ясно, что я рассчитывал услышать совсем другое предложение, принимая приглашение графа Раньери.

Из горла немого вырвался глухой рык, остальные молчали, ожидая продолжения, ибо капитан еще не высказался до конца.

— Не в моих правилах слепо бросаться в какую-либо авантюру, давать клятву касательно неизвестно чего. А потому позвольте мне незамедлительно покинуть вас. Господа, — он поклонился всей компании, — покойной ночи.

Грациани отступил на шаг от стола, всем своим видом показывая, что намерен уйти, и в тот же момент вскочили все остальные, выхватывая мечи и кинжалы. Они пришли в ужас, поняв, что допустили роковую ошибку. Ошибку, расплатиться за которую они могли лишь одним способом — своей головой. Раньери, оказавшийся самым проворным, заступил Грациани путь к двери.

• Предыдущая
• 30/38
• Следующая