Зарево над предгорьями - Гуров Игорь - Страница 8

• Предыдущая
• 8/44
• Следующая

Застыв у входа, часовой рассматривал командира. На вид ему было не более тридцати лет. Черкеска, башлык, бурка сидели на нем ловко, красиво — чувствовалось, что командир не первый год в армии, знает и любит военную службу. Прямой разрез рта, какой бывает лишь у очень волевых людей, тонкие и длинные усы. На груди медаль «За отвагу».

«В эту войну еще не мог получить, — подумал часовой. — Да и ленточка уже поистрепалась. Значит, с финской».

В штаб приказано было пропускать всех беспрепятственно, и командир вошел в здание.

— Это кто же, товарищ сержант? — спросил часовой у шофера.

— Капитан Кабарда.

— Видать, боевой?

— Лихой командир. На фронт рвется, да все не пускают. Сначала комендантом гарнизона был, а теперь в училище артиллерию преподает… Вашего генерала пошел просить, чтобы помог.

— Наш поможет, — уверенно сказал часовой и замер.

В штаб входили новые посетители.

Генерал К. раскрыл объемистую папку и вытащил кипу бумаг. Сверху был приколот лист с надписью: «Артиллеристы».

— Когда это ты успел подобрать, Василий Иванович? — изумился Аметистый.

— Ну как, когда? Вчера вечером, ночью. Вот это рапорты в военкоматы, заявления в райкомы партии с просьбой послать на фронт. Здесь только артиллеристы из твоего батальона народного ополчения. Это костяк отдельного артиллерийского дивизиона.

— Мысль не плохая, — ответил Аметистый. — Люди боевые, друг с другом свыклись. К тому же командир батальона Качко — тоже артиллерист. Очень неплохой командир.

Генерал вздохнул:

— Не отдают. Ни в какую! Он необходим здесь. Командира дивизиона надо подбирать самим — управление артиллерии пока никого дать не может. А найти не так просто: нужен человек знающий и расторопный.

— Попробуем, — отозвался Аметистый.

— Так ты разберись с этими рапортами, сегодня же оформим призыв тех добровольцев, которые нам подойдут.

Генерал собрал бумаги в папку и надел фуражку.

— Что ж, пойдем завтракать.

Увидев генерала в фуражке, адъютант доложил:

— Вас ждут.

— Так рано?

— Да. Уже давно.

Генерал обернулся к Аметистому:

— Придется задержаться. Но ты не уходи. Какие могут быть секреты от начальника штаба?

Адъютант с интересом посмотрел на Аметистого и вышел.

— Капитан Кабарда, — представился вошедший.

— Садитесь, — предложил генерал.

Кабарда покосился на штатский костюм Аметистого и перевел вопросительный взгляд на генерала.

— Можете говорить. Это начальник штаба дивизии полковник Аметистый.

— Прошу поддержать мий рапорт, товарищ генерал. — Кабарда волновался, а в таких случаях он, сам того не замечая, переходил на характерный кубанский говорок: смесь русского и украинского языков, сдобренную чисто местными словами.

— Який рапорт? — удивленно спросил генерал, тоже невольно переходя на говорок.

— Возьмите до вас.

— До мене? Це трудно.

— Я поддерживаю ходатайство капитана Кабарды, — вмешался Аметистый. — Насколько мне известно, он как раз подходит для командования частью, о которой мы сейчас говорили.

— Артиллерист?! — воскликнул генерал.

— Артиллерист, — подтвердил Кабарда и с благодарностью посмотрел на Аметистого.

— И казак?

— Станицы Славинской.

Генерал открыл блокнот, крупно написал в нем:

«Капитан Кабарда. Артиллерист» — и подчеркнул двумя жирными чертами.

— Добре, — решил он. — Побачимо, — и по привычке подергал ус.

В кабинет входила сразу целая группа посетителей.

Впереди степенно выступал седоусый казак в светло-серой черкеске. На груди его горели ордена Красного Знамени и «Знак Почета», а рядом с ними — четыре георгиевских креста. Следом вошли два рослых казака и две девушки, одетые, как и мужчины, в черкески. Лобастые и чернобровые, все пятеро были на одно лицо.

— Здравия желаю, Василий Иванович, — гаркнул седоусый. — Не признаешь меня? Пелипенко.

Генерал долго всматривался в лицо старика и, наконец, признался:

— Убей, не помню!

— Тут удивительного ничего нема, — согласился старик. — Лет, почитай, двадцать назад я у тебя взводом командовал.

То ли действительно генерал вспомнил, то ли решил не огорчать старика, но он сказал, что узнает своего сподвижника по гражданской войне.

— А его не припоминаешь? — спросил генерал, указывая на Аметистого.

— Как не припомнить! Комэск, а потом начальник штаба. Аметистый фамилия.

— Верно! Сейчас опять начштаба.

— Так я тоже до тебя, Василий Иванович. Вчера как вернулся с городу председатель стансовета, так я враз на коня и сюда. Вот гляди: старшой мой, Алешка. Этот еще в гражданскую со мной вместе под твоим началом служил.

Генерал подал руку Алексею, а старик продолжал представлять детей:

— Второй мой, Николай, — лучший тракторист в нашей МТС. Дочка Настасья…

Последней стояла очень молоденькая девушка с густыми волосами, которые так и рвались из-под кубанки.

— Ну, а младшую дочку как зовут? — спросил генерал.

— Так это, Василий Иванович, не дочка, а внучка. Алешкина, то-есть, дочка, Катька, — глаза старика потеплели.

— Ну что ж, Пелипенко, дело в дивизии всем вам найдется. Тебе уже по возрасту в комендантском эскадроне быть, старшего сына в сабельный или в пулеметный определим, по выбору, девчат при полковых кухнях оставим. А вот с младшим твоим не знаю, как и быть. Ему же в танкисты нужно.

Все больше мрачнели лица у всех пятерых Пелипенко.

— Так что разреши доложить, Василий Иванович, — с обидой в голосе заговорил старик: — не за тим мы к тоби ихали. Делить нас нияк нельзя. Чегой-то мне в комендантский? Я еще лучше твоего молодого рубать могу. Не гоже мне склады да обозы охранять. И девчата мои борщ варить и дома могут. Настасья на скачках да рубке у колхозном клубе «Ворошиловских кавалеристов» призы брала, а о Катьке и говорить неча. Огонь, а не девка! У Осоавиахиме снайперскую науку прошла и с седла тоже не валится. И младший мой казак справный. Танки вещь хорошая, да неча ему от своих отбиваться. — И с просительными нотками в голосе Пелипенко закончил: — Так что, Василий Иванович, сделай милость, принимай до себе усих разом. В один взвод.

Генерал смущенно подергал себя за ус. Потом подошел к старику и крепко пожал ему руку.

— Быть по сему, — сказал он сияющему Пелипенко. — Назначаю тебя командиром взвода, пусть он так и именуется: «Пелипенковский взвод». А формироваться будет в твоей станице. Сам подбери себе лихих бойцов.

Выйдя из штаба, Аметистый и генерал увидели, как вдоль по улице во весь опор помчались пять всадников в серых черкесках с развевающимися за спиной алыми башлыками. Семья Пелипенко спешила первой сообщить станичникам, что формирование добровольческой казачьей дивизии началось. Но они все больше убеждались, что опоздали. Навстречу то и дело попадались верховые, по праздничному одеянию и торжественному виду которых не трудно было догадаться, куда они держат путь.

Весть о формировании казачьей дивизии быстро разнеслась по станицам. Кубань подымалась на борьбу с врагом.

Тысячами разгневанных голосов заливалась вьюга. Она швыряла в окна вагонов снег, наметала на рельсы высокие сугробы, сквозь которые едва пробивался идущий впереди состава снегоочиститель. Поезд двигался медленно, подолгу стоял на полустанках, а то и просто в степи, ожидая, когда снегоочиститель отвоюет у бури еще несколько сот метров железнодорожного полотна.

Так продолжалось третьи сутки.

Начальник санитарного поезда Александр Владимирович Кошуба в одиннадцать часов ночи выслушивал доклады подчиненных. Жадно куря папиросу за папиросой, он неожиданно прерывал фельдшера или сестру резкими, порой совершенно несправедливыми замечаниями, фельдшера выходили из купе начальника ошеломленные. Они работали с Кошубой с первых дней войны и никогда не видели скромного, выдержанного доктора в таком состоянии.

• Предыдущая
• 8/44
• Следующая