Рассветный шквал - Русанов Владислав Адольфович - Страница 40
- Предыдущая
- 40/77
- Следующая
Ну давай, Молчун. Ощути себя песчинкой, крупицей породы, дождинкой, капелькой тумана... Растворись в окружающем тебя мире и слейся с ним. Отыщи разбросанные реже, чем самородки в россыпи, частицы Силы и собери их...
Погружение в транс прошло чудо как легко. Тем более что с десяток лет я не пытался совершить ничего подобного. Растворяясь в аэре, я ощутил текущую сквозь меня Силу. Манящую, дразнящую, но, как всегда, неуловимую. Подобно воде, беспрепятственно протекающей сквозь ячеи рыбачьей сети, подобно песку, утекающему через растопыренные пальцы, Сила скользила, не даваясь в руки.
Как и раньше в подобных случаях, возникло глухое раздражение. Так бывает, когда раз за разом пытаешься засунуть нитку в игольное ушко, а не выходит. Плохо это. Нельзя допускать, чтобы чувства нарушали внутреннее равновесие.
Спокойно, Молчун. Расслабься...
На мгновение мне показалось – где-то неподалеку мощный источник Силы. Сродни заряженному до отказа амулету.
Нет!
Не получилось!
В который раз?
Сила ускользнула, не даваясь в руки. Не оставила после себя никаких следов, кроме противного глухого разочарования.
Никаких?
Да нет же! Малая толика задержалась, и теперь я ощущал ее пульсацию в дрожащих кончиках растопыренных пальцев. Мелочь. Ерунда. Не хватит даже, чтобы разжечь трубку или лучинку засветить, например.
Но раз уж Сила далась в руки, негоже так просто от нее избавляться, как от ненужной ветошки. Когда-то, давным-давно, мне особо хорошо давалось целительство. Это единственная причина, по которой я проторчал в Школе целых пять лет, вместо того чтоб удрать как можно дальше в первый же год. Впрочем, не единственная. Моя проклятая нерешительность тоже была тому виной.
Вот и псу под хвост ее, нерешительность эту!
Конечно, у сидов и у людей болезни должны проявляться по-разному. И лечить их нужно не одними и теми же методами. Да ладно тебе, Молчун. С той силой, что тебе досталась, о лечении лучше не заикаться. Так, тронуть оглушенную, прощупать степень поражения. Не было ли магического взаимодействия? Такие следы должны сохраняться долгое время. Не то чтобы я не доверял Этлену, утверждавшему – молния прошла рядом, но надо убедиться самому. Как говорится, веселин пока не пощупает – не поверит.
Мои пальцы почти не тряслись, когда я прикоснулся к вискам Мак Кехты и осторожно послал легкий, как перышко, импульс, призванный выяснить тяжесть ее состояния.
Результат превзошел все ожидания. Видно, действительно организмы перворожденных и смертных слишком отличаются, если мое сверхнерешительное вмешательство вызвало эффект исцеления.
Обведенные темными кругами – верное свидетельство ушиба головы – веки дрогнули и приоткрылись. Скользнули вначале безучастно влево-вправо, а потом вдруг расширились от ужаса.
Представляю, что ей почудилось. Потерять сознание в разгар боя, а потом очнуться в смоляной черноте, нарушаемой лишь багровыми отблесками догорающей ветки. От стен веет подземельным холодом и сыростью Преисподней. Если у перворожденных есть Преисподняя. Зная их высокомерие и ледяную гордость, вполне можно предположить веру в то, что все павшие в сей же момент возносятся в горние чертоги, где продолжают бесконечное бытие бок о бок с Престолом Сущего.
А прибавить к общей картине кромешной жути еще и мою рожу, перепачканную разводами глинозема и запекшейся кровью. Взъерошенную, с нечесаной бородой...
Нет, следует отдать ей должное, сида не завизжала, не попыталась бежать прочь. Расширившиеся глаза-смарагды потемнели, словно роговая обманка. Правая рука метнулась к поясу, где крепились опустевшие ножны.
Вот и хвала Небесному Отцу, что опустевшие, а то схлопотал бы непрошеный лекарь вершков шесть доброй стали в подреберье, и дело с концом.
– Тише, феанни! – Я отшатнулся, поднимая руки раскрытыми ладонями вперед. – Ты в безопасности!
Мак Кехта попыталась сесть, но безуспешно. Слабость после хорошего удара по голове так просто не отпустит. Поэтому она только приподнялась на локте, затравленно озираясь.
– Где я? Ты кто?
Вот оно что! Учителя нам рассказывали – можно потерять часть памяти, если по мозгам досталось. Насколько же серьезно это у воительницы?
– Я – Молчун. Эшт. Помнишь меня, феанни?
Покачала головой. Не помнит.
– Прииск Красная Лошадь.
Ага, промелькнуло нечто вроде понимания.
– Этлен.
Наконец-то уверенность.
– Этлен... Где он?
– Здесь, феанни. Пошел на разведку.
– Уже вернулся. – Телохранитель возник из мрака и присел на корточки подле госпожи. – Риэн орт фэйн, феанни. Мид мюре ниа шюд’. Держи себя в руках, феанни. Мы еще не умерли.
– Та кьюн’, Этлен. Я в порядке, Этлен, – отозвалась сида, но боль, пронизывающая еще слабый голос, заставляла усомниться в правдивости этого утверждения.
– Выхода нет. – Сид глянул мне в глаза. – Лестница наверх разрушена. Но это полбеды. Выход привален бревнами. Даже вдвоем не откинуть.
– Ясно. Не повезло.
– Это еще не все, Эшт...
Этлен сделал многозначительную паузу.
– Догадываюсь. – Я действительно знал, что услышу. Ну, почти наверняка.
– Правильно догадываешься. Выбраться нам не дадут. Весь прииск гудит, как растревоженное гнездо шершней. А мы в самой его середочке.
– Ясно.
Не скажу, что известие меня обрадовало, однако и особого горя я не ощутил. Должно быть, нельзя до бесконечности пугаться и шарахаться. На душе нарастают мозоли не хуже, чем на ладонях от лопаты и кирки.
– Ясно. – Это коротенькое слово так славно соскальзывало с языка, как санки со снеговой горки. – Отдохнем, перекусим...
– Хорошо. – Этлен кивнул, усаживаясь поудобнее.
– Дьох, – вдруг попросила Мак Кехта. – Пить.
Мы повернулись к ней одновременно.
– Дайте воды.
Телохранитель оглянулся на меня...
Это же надо было оказаться таким лопухом! Все продумал, все предусмотрел, да? Нитки-иголки, соль-муку... А вот фляжку с водой, обычную фляжку, захватить не догадался. Правда, кто думал, что уходить под землей будем, подобно червям и крысам? Но это оправдание слабенькое. Даже вслух высказать совестно.
Всего и осталось – виновато развести руками.
– Потерпи, феанни, – мягко, почти ласково сказал Этлен. – Мы скоро найдем воду. Обязательно найдем.
Может быть. Очень даже может быть. Подземные воды иногда подступают к уровням, на которых добывают самоцветы. Кое-кто из парней не раз жаловался на противную капель с потолка рассечек, мешающую работе. Рогоз или Подметка. Или Жихарь? Не помню точно.
– Найдем, – кивнул я.
– Тем более, нет резону здесь рассиживаться. – Сид не собирался тратить время даром.
Взгляд, брошенный на зияющий неподалеку черный провал, вызвал у меня ледяной озноб. Захотелось выдумать любую причину, чтобы задержаться в старой рассечке подольше. Этлен, похоже, заметил мои колебания.
– Я пойду первым. – Ни тени насмешки, ни малейшего намека на презрение трусливого человечка, простое утверждение. – Конечно, если хочешь, можешь поесть. Ты и девочка.
И на том спасибо.
– А вы?
– Я могу долго без еды. Очень долго.
Хотел ляпнуть, что беречь харчи незачем, а потом вдруг сообразил, что суровый Этлен в глубине души боится. Не за себя, понятное дело, а за феанни. Боится не найти выхода на свет и погибнуть в ходах и отнорках голодной смертью. Поэтому начал экономить прямо сейчас.
– Ты воин, Этлен. Возможно, только от тебя зависит – выживем мы или нет.
– Я воин, Эшт. Это правда. Но здесь мне некого рубить своими мечами. А значит, выживем мы или нет, зависит только от тебя. Ты знаешь этот мир. Мой мир – там.
Перворожденный ткнул пальцем в близкий свод рассечки, грязный и неровный.
Если бы он знал, как я боюсь! Сажени породы над головой давили, казалось, прямо на сердце, которое сжималось и трепетало, будто зажатая в кулаке ласточка-красногрудка. Подземный мир таит в себе опасностей не меньше, чем надземный. И уверенности сида в своих знаниях и умениях я нисколечко не разделял, но говорить об этом вслух не стал. К чему пугать Гелку и Мак Кехту раньше времени.
- Предыдущая
- 40/77
- Следующая
