Диспансер: Страсти и покаяния главного врача - Айзенштарк Эмиль Абрамович - Страница 21
- Предыдущая
- 21/109
- Следующая
А вот еще один герой — анестезиолог. Он хоть и под своим именем выступает, но тоже изрядный нарушитель «финансовой дисциплины» (а я с ним вместе, и с Гуриным — Лжефридманом, и со всеми остальными). Дисциплину финансовую анестезиолог нарушает, конечно, но больные после его наркоза живут.
И вот так, шаг за шагом, «перевернув своих страниц войска, я прохожу по строчечному фронту». Анкеты по само обследованию молочной железы, кабинет гастральной оксиге-нации, кинофильмы для населения и для врачей, пластические операции при обширных рентген резистентных раках кожи, эндолимфатическая полихимиотерапия… Как оно все давалось, какими болями, в каких потемках! Да не все же потемки — иной раз и комедия.
Много лет не давала мне покоя шершавая и какая-то шелудивая стенка в коридоре. Краска ее не брала, поднималась шубой. Нашелся один пришлый художник — малограмотный, хвастун, но с искрой Божьей. Он мне, чтобы погордиться, свой альбомчик с эскизами принес — портреты великих людей в собственной трактовке. Там у него Пушкин в фантастическом военном мундире, нимбы светятся вокруг эполет. И подпись: «А. С. Пушкин — Генералиссимус русской поэзии». Такой вот художник. Я попросил его зарисовать поганую стену, только бесплатно. Я напирал на то, что его произведение — это последнее, что увидят многие на пороге Вечности: диспансер все-таки онкологический… Он подумал и спросил — можно ли сделать центральным персонажем собственную жену, которая, кстати, работала у нас кухонной санитаркой. Я согласился и выдал ему для последующего воспроизведения на стене огромный деревянный щит. На этом щите он изобразил очень яркую и несколько условную картину, которую можно было бы назвать, примерно, «Апофеоз весны». Под кистью мастера опухшая от пьянки и лени физиономия санитарки превратилась в непорочный девичий лик с огромными, очень выразительными глазами, которые смотрят прямо на зрителя и берут за душу. В глазах тепло, глубина и счастье. Такие эти озера голубые и прозрачные. Есть у этого парня Божья искра, я же говорил!
Общественность, однако, возмутилась: «За что нашу пьяницу на доску почета?». Я им разъяснил, что это не доска почета, а фреска. И Прекрасная Женщина, изображенная здесь, это не пьяная санитарка, а Весна или даже Апофеоз Весны. А внешнее сходство с нашей пьянчугой значения не имеет, поскольку санитарка в данном случае только натурщица. С натурщиц писали, например, Богинь, но это не значит, что они действительно Богини. Одну натурщицу, скажем, изобразили с острым мечом в правой руке и с головой некоего гражданина по имени Олоферн в левой. Голова только что отрублена, но за это натурщица никакой ответственности не несет. Я их убедил, но где-то через год побежала по инстанциям жена одного офицера. Пока жена была на курорте, этот офицер пригласил к себе нашу молодую и крепкую санитарку. Будучи фотолюбителем, он ее к тому же и сфотографировал, а негативы положил в китель и забыл. Жена приехала, полезла в карманы, нашла негативы и отпечатала их. Теперь у нее в руках был потрясающий документ: голая пьяная санитарка на ее кровати (этот факт она особенно подчеркивала). Фотография такая, что у женщин она вызывала возмущение, а у мужчин живой интерес. Очень сочно и очень вульгарно. Общественность опять возмутилась: «Мы же говорили!». Кто же прав — общественность или художник?
Тьмы низких истин нам дороже
Нас возвышающий обман…
Мне кажется, художник всегда прав. Впрочем, о вкусах не спорят.
И все-таки попробуем обнаружить хороший вкус. Окунемся в такую ситуацию. Оргметодотдел онкологического института (это где Саланова работает, они там медицину обмеривают, обсчитывают и примеряют) разработал четыре программы для городских онкологических диспансеров области. Программа борьбы с опухолями легких, еще одна программа направлена против рака шейки матки, отдельная программа против рака желудка и, наконец, программа против рака грудной железы. В каждой программе 200–250 вопросов, каждый том — как «Граф Монте-Кристо» по объему. Эту галиматью не то что выполнить — прочитать невозможно. По раку легкого, например, нужно добиться уменьшения загазованности воздуха промышленными предприятиями, построить обводную дорогу и мост через реку. Об этом я докладываю регулярно по ходу выполнения программы на ученом совете института, хотя мы никакого отношения к строительству не имеем. А еще нужно выделить контингент повышенного риска среди неорганизованного населения, а для этого отпечатать в типографии 20 тысяч вопросников и раздать их участковым сестрам, а те раздадут их на участках людям, а люди ответят на анкеты. Готовые анкеты просмотрят внимательно участковые врачи. Они выяснят, кто курит больше двадцати сигарет в день, кто болеет хроническими воспалениями легких, кто работает в местах запыления. И тогда они этих людей выпишут на особые диспансерные карты. И опять нам, диспансеру (то есть мне!) нужно изготовить в типографии 20 тысяч этих карт и раздать карты участковым врачам в поликлиниках. И врачи, заглянув в карты, вызовут наиболее угрожаемых на флюорографию. Это один из разделов программы.
И далее в таком роде: составляли все это системники, цифроеды. Есть такая неистребимая порода. Им кажется, как они напишут, как начертят, так и будет. Людей они считают на десятки тысяч, умозрительно. Сбивают их в какие-то немыслимые колонны, цветными карандашами рисуют жирные стрелы (фантастические маршруты). Да вот беда, не собираются люди в колонны, а маршруты игнорируют. Не идет живая душа в фаланстеру. Об этом еще Достоевский предупреждал. Впрочем, он для авторов программы не авторитет. «Больной старик, путаник», — так они его определяют. Ну что ж, тогда я им показываю К. Маркса. «Человеческое тело от природы смертно, поэтому болезни неизбежны. Почему же, однако, человек обращается к врачу не тогда, когда он здоров, а когда он болен? Потому что не только болезнь — зло, но и врач — тоже зло. Болезнь — это ограничение свободы человека, но и врач ограничивает свободу. Так не лучше ли смерть, чем жизнь, состоящая из предупреждения смерти? Неотступный врач представляет собой такое ограничение свободы, такое зло, при котором нет даже надежды умереть, а остается только жить. Пусть жизнь и умирает, но смерть не должна жить».
Спорить с Марксом им не с руки. На лицах — недоумение, руками разводят. Одна сказала: «Каламбур какой-то (вероятно, спутала с «парадоксом»). Другой прочитал медленно, основательно, посмотрел год издания, переплет понюхал: «Это он уже чересчур…». И тоже руками развел. А потом они опомнились и начали мне вопросы задавать. «Ты что же, против профилактических осмотров, против предупреждения болезней?». И тогда я признал, что программы не составлял, стрелы не рисовал, маршруты людям не указывал. Но я придумал само обследование. Я бросаю наугад в город по почте 40 тысяч иллюстраций и текстов. Женщины сами ко мне приходят. Добровольно, по собственному усмотрению. Я им в души прокрадываюсь, уговариваю, а не командую. А эти командовать привыкли, только команды их никто не слушает. Здесь опять все по Марксу: «Свобода есть осознанная необходимость». Так пусть человек осознает необходимость, например, явки на флюорографию грудной клетки. Надо к нему тоже в душу проникнуть (а без души никакое дело не сладится!). Как это сделать?
Раздадим участковым сестрам в поликлиниках бланки персональных приглашений с хорошим, хватающим за сердце текстом, а сестра вписывает туда имя и отчество. Получается уважительное письмо именно этому человеку («значит, помнят меня, обо мне заботятся»). Глядишь, и пойдет. А тот, кто не пойдет — его и за шиворот не вытащишь. Точно так же и женщины. Вызываем к гинекологу на осмотр персональными вежливыми письмами. Имя и отчество в письме очень важны. «Пил бедняга Ерофеич, плакал и кричал: — хоть бы раз Иван Мосеич кто меня назвал». Это нужно человеку, так почему бы не дать? А в программах, которые спущены сверху, о человеке ни слова; не то что об уважении к нему, о нем самом как-то забыли — одни мероприятия. Ровная такая мертвечина и лишь кое-где, редко, преломится забавной абракадаброй, смехатурой бюрократической. В графе «Мероприятия» указано, в частности: «Нарушение ритма половой жизни, множество партнеров, внебрачные половые контакты». В графе «Исполнители» написано: директора школ, педагоги, педиатры. В графе «Ответственный» (за выполнение мероприятия) стоит: зав. горздравотделом. Есть еще одно мероприятие (по крайней мере, стоит в графе «Мероприятия»): «Раннее половое созревание». И опять исполнители и ответственные. Паркинсон до такого не додумался бы: юмора не хватило.
- Предыдущая
- 21/109
- Следующая
