Последняя и вечная любовь - Роджерс Розмари - Страница 39

• Предыдущая
• 39/67
• Следующая

— Он совершил долгий путь, чтобы найти меня. И остался на Кубе, чтобы я имел возможность уехать. — Старик усмехнулся.

Оказалось, что и последний лорд Тиндэйл, и его жена симпатизировали повстанцам, и, прибыв на асиенду, дон Франсиско быстро растерял все свои иллюзии в отношении действий испанцев. Он завел друзей среди повстанцев и тех, кто сочувствовал их борьбе. Его раздражало, что испанцы нагло и бесцеремонно брали все, что им приглянулось — будь то корова, коза или овца, — чтобы прокормить своих солдат, и даже не думали расплатиться. Стив, по-видимому, тоже оказался на другой стороне. Он хотел, чтобы дед покинул остров, и был поражен его внезапной женитьбой.

— Мы так и не пришли к согласию! — заявил дон Франсиско.

— Но…

— Это уже не имело значения. Поскольку у Эстебана было немало друзей среди тех, кто поддерживал правительство, я просто высказал ему свои пожелания, и он их выполнил. Я слышал, что он вернулся в Гавану, хотя я напоминал ему о его обязательствах здесь. Разумеется, я в то время не знал…

Джинни решила, что дон Франсиско то ли смягчился, то ли считал себя все еще виновным в том, что когда-то не смог защитить ее от французского полковника Деверо.

Теперь она надеялась не только на его терпимость, но даже на то, что он одобрит перемену ее жизни. Более того, он согласился помочь ей получить развод. Вот тут она чуть не расплакалась. Ей казалось, что большую часть своей жизни она любила или ненавидела Стива Моргана, но теперь эта часть закончилась. Теперь она верила только Ричарду. Он спас ей жизнь и никогда не оскорблял ее. Да, Ричард действительно любил ее, и даже дон Франсиско не сомневался в этом.

«Не знаю, почему я плачу», — подумала Джинни.

Только Ричард сумел успокоить ее. Он держал ее руки в своих, целовал мокрые щеки и дрожащие губы и шептал:

— Не надо грустить и плакать, любимая. Я обещаю, что сделаю тебя счастливой. Мы заживем новой жизнью на новом месте — ты, я и наши дети.

Его голос приносил ей умиротворение. Забыв о прежней любви и ненависти, раздражении и разочарованиях, она заснула в его объятиях. Во сне она вернулась во Францию. Ей снова было шестнадцать, она мечтала о будущем. Теперь она вольна начать все сначала.

«Конец мольбам». Ржавая вывеска железнодорожной станции скрипела на ветру. Это название казалось таким символичным, что побуждало его сойти здесь. «Конец мольбам» — что за дьявольщина! Он уже провел слишком много времени наедине со своими мыслями, сидя в железнодорожном вагоне. А тот долгий путь, который он проделал верхом по индейской территории, заставлял его думать лишь о том, как уцелеть. Иногда в нем пробуждалось любопытство, и он размышлял о том, почему Сэм Мердок так торопил его. А кроме этого, его преследовали бесконечные и бессмысленные воспоминания. Они охватили его с того дня на Кубе, когда Мария Фелипа Зулуета, положив руки ему на плечи, сообщила ему с притворным сочувствием, что его жена умерла.

Даже сейчас он не желал возвращаться к тому дню предпочитая вспоминать неприятный разговор с дедом, предшествовавший сообщению Марии Фелипы.

— Ты хвастливо называл себя свободным человеком, — язвительно заметил тогда дон Франсиско, — но чему ты свободно следуешь: своим наклонностям или чужим приказам? Сомневаюсь, что ты отправился на Кубу ради того, чтобы совершить увеселительную поездку со своей последней любовницей, или потому, что беспокоился обо мне. — Он фыркнул. — Ты, кажется, постоянно забываешь о том, что состоишь в браке и у тебя есть семья, — а ведь именно это должно быть твоей первой заботой. Так вот, позволь напомнить тебе, что я пока и сам справляюсь со своими делами. Полагаю, что за всем этим стоит твой вездесущий друг мистер Бишоп?

При воспоминании о встрече с дедом Стив до сих пор мрачнел. И как это он забыл, что дон Франсиско не позволял никому вмешиваться в свои личные дела? Стив поразился, узнав, что дед решил в свои восемьдесят лет жениться на вдове старого друга, который прежде всегда поддерживал повстанцев. Неудивительно, что Хулиан Зулуета был так предупредителен, убеждая Стива добраться до деда и заставить его немедленно вернуться в Мексику.

Впоследствии он понял, как хорошо, что конвой из испанских солдат сопровождал его до асиенды лорда Тиндэйла. Тот же конвой проводил бывшую леди Тиндэйл и ее нового мужа с их небольшой свитой и багажом в порт Нуэвитас.

Стив уже начал подумывать, не стоит ли и ему покинуть Кубу. Он послал предварительное сообщение Бишопу по телеграфу, а полный отчет о своей поездке — почтой. Пако, затерявшемуся где-то среди повстанцев, он предоставил выполнять его часть работы самостоятельно. Но проклятая гордость не позволила Стиву откровенно поговорить с раздражительным дедом, и они весьма холодно распрощались на пристани. Стив склонился над маленькой ручкой своей новой и довольно привлекательной бабушки и еще раз пожелал ей всего доброго.

— Я бы хотела, чтобы вы поехали с нами… — мягко сказала она. Ему показалось, что она сказала бы и больше, если бы он позволил, но Стив лишь слегка улыбнулся и ответил, что неотложные дела вынуждают его задержаться в Гаване.

— Ты называешь это делами? — взорвался дон Франсиско, и его голубые глаза блеснули. — У тебя двое детей, которые растут, не зная, что у них есть отец! Ты так таинственно исчезаешь и никогда ничего не, объясняешь тем, кто о тебе беспокоится… Ну, в общем, я сказал то, что хотел, и не намерен повторяться. Ты стал чужим для всех нас.

Возможно, дед отрекался от него? Стив не успел это выяснить. К нему подошел испанский капрал и сообщил, что в их штаб-квартиру поступило для него срочное послание и что сеньора доставила его, проделав долгий путь…

— Возвращайся к своим делам, Эстебан, — холодно и сухо сказал дон Франсиско, — а я вернусь к своим.

Сеньорой, которая прибыла в Нуэвитас, чтобы сообщить ему новости, оказалась Мария Фелипа.

Андре Делери и Джинни! Это ирония судьбы или рок? Он вспоминал сцену в комнате Сони, когда потерял Джинни. Но черт побери, ведь он был уверен, что сумеет заставить ее вернуться! Тогда он вел себя как грубое животное: бушевал, угрожал, требовал, чтобы она вернулась домой, а ведь ему следовало бы знать… Но какого дьявола снова и снова прокручивать это в мозгу? Именно он ее настоящий убийца, и это так же очевидно, как если бы сам Стив бросил ее под колеса экипажа.

— Очень жаль, что именно мне пришлось сообщить вам об этом. Но папа решил, что будет лучше, если вы услышите это от женщины. Все, что мы можем сделать…

Однажды Стив сам хотел убить Джинни. Он сделал бы это, но она бросилась ему на шею и прижалась к его губам… Это было давно, когда они все еще искали друг друга.

Шум ветра, бушевавшего за окнами убогой железнодорожной станции, вернул Стива к действительности. Что за проклятие — эти воспоминания! Сейчас не время возвращаться в прошлое, тем более что он уже не волен ничего изменить. Убив Андре Делери на дуэли, о которой знала вся Гавана, он не облегчил своих душевных мук. Мария Фелипа неожиданно предложила ему себя — такова была назначенная ею цена за его свободу, когда Стива едва не арестовали и хотели тут же казнить. Но разве она могла избавить его от неистового и страстного стремления к женщине, которую он потерял, — к Джинни, его рыжей мегере, зеленоглазой искусительнице. Да, «Конец мольбам» — название, совершенно соответствующее нынешнему состоянию его души.

Не слишком-то много пассажиров сошли с поезда в этом Богом забытом местечке, а потому, как только высокий мужчина ловко спрыгнул на платформу, к нему робко приблизился старик и, не скрывая любопытства, неуверенно спросил:

— Не вы ли должны повидаться с Джеком Прендергастом, сэр?

Высокий мужчина мрачно ответил:

— Похоже, что я. Он из тех, с кем я хотел бы встретиться в этих краях. — Подняв с платформы тяжелые седельные сумки, Стив направился к одному из багажных вагонов в сопровождении старика.

• Предыдущая
• 39/67
• Следующая