Одинокая леди - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" - Страница 47
- Предыдущая
- 47/109
- Следующая
— Извини, — сказал он.
— Ладно.
— Независимо от всего, я могу пригласить тебя на ленч на следующей неделе?
— Угу. Позвони мне попозже.
— Спокойной ночи.
Я повесила трубку и упала на подушки. Теперь не стоило даже пытаться заснуть. Ни в одном глазу! Я вста-ла и пошла в ванную, где висела аптечка.
Поискала валиум или другое успокоительное, но ничего не обнаружила. И тут только вспомнила: когда Гай был у меня в последний раз — мы работали над переделками в пьесе, — он оставил мне косячок. Я вернулась в комнату и достала самокрутку из ящика в кофейном столике. Она оказалась довольно большой — я вспомнила, что Гай называл ее «бомба». По его словам, две затяжки гарантировали отключку.
Я взяла ее и пошла в спальню. Легла в постель, подняла подушку и откинулась полусидя. Зажгла самокрутку и глубоко затянулась, так что дурман сразу же проник глубоко в легкие. Тут же затянулась опять и задержала дыхание, как мне показалось, не меньше, чем на полчаса.
Почувствовала, как по всему телу идет тепло, наступает облегчение.
Затянулась еще и тщательно загасила, прежде чем «взлететь» — не стоит бросаться таким добром. Когда загасила, я уже витала высоко в небесах...
Я оглядела свою постель королевского размера. Не Думая, скорее инстиктивно, положила руку туда, где должен был бы спать Уолтер. И тотчас же отдернула — Уолтер уже никогда не будет лежать здесь.
И все же я ничего не могла поделать с воспоминаниями. О том, как мы возвращались вместе, немного курили и слегка балдели. После этого секс был куда лучше, чем если мы занимались им на свежую голову, — Уолтер не казался таким скованным и держался дольше. А обычно он кончал сразу же, как только оказывался во мне. Или, что было еще хуже, не мог возбудиться вовсе. И в результате, чаще всего он помогал мне кончить, работая языком, рукой или же при помощи вибратора. Но все равно, это не имело для меня никакого значения: я слишком любила его и была счастлива. А если я уж очень возбуждалась, то могла и сама помочь себе — в этом отношении я всегда могла рассчитывать на себя, ведь я занималась этим с пятнадцати лет.
Я опять посмотрела на огромную пустую постель...
Нет, во мне есть нечто: какое-то отклонение от общепринятых норм, что-то внутри меня. Другие девушки встречаются с мужчинами, ложатся с ними в постель-и никаких переживаний. Их хотят, и все, А со мной все иначе. Я даже стала принимать таблетки против зачатия, появившиеся недавно, в надежде, что они помогут мне раскрепоститься, сбросить какой-то внутренний запрет, Бесполезно...
Я же очень привлекательна, если не сказать больше. Я знаю это! Все говорят, что я сексуальна, но никто даже не пошевелился, не дотронулся рукой. Что-то во мне пугало их. И все еще пугает сейчас. Даже Красавчик-Дрейк, перетрахавший все, что было в юбке в его поле зрения, и тот ни разу не попытался потискать меня.
Я вспомнила, как однажды днем, после утренника и перед вечерним спектаклем, мы с ним засиделись за кофе, и он вдруг стал очень ярко, образно описывать, что бы он стал делать со мной, если бы вдруг мы оказались наедине. Он рассказывал и проигрывал по-актерски все это так живо, так убедительно, что когда я, наконец, вернулась в свою уборную и стала переодеваться к вечернему спектаклю, мои трусы были насквозь мокрыми. Мне удалось успокоиться, приняв холодный душ, но все время, на протяжении всего спектакля, я испытывала сексуальное возбуждение.
Когда я, наконец, добралась до дома, там, у меня в трусах, буквально все полыхало огнем. А на столике у постели лежала записка Уолтера, что он ужинает с Джорджем Фоксом в «Двадцать одном».
Я не могла ждать. Сбросила платье и упала обнаженная на постель.
Потянулась и достала из ночного столика вибратор — мы с Уолтером называли его «Зеленый шмель». Закрепила так, что «шмель» оказался на тыльной стороне ладони, и ввела его. Знакомое жужжание наполнило комнату и меня...
Я не знаю, как долго я лежала так, раскачиваясь на волнах наслаждения, но вдруг почувствовала, что в комнату кто-то вошел, Я открыла в панике глаза — Уолтер! Он стоял надо мной, и на лице его было странное, немного болезненное выражение — какая-то смесь любопытства и жалости.
— Уолтер... — промямлила я.
— Не останавливайся, — сказал он хрипло.
— Я... очень... хотела... — я не смогла закончить фразу, потому что оргазм потряс меня.
Он встал рядом со мной на колени, приблизил свое лицо к моему и спросил:
— Что тебя так завело?
— Не знаю... я... я думала о тебе... я хотела...
— Что ты хотела? Большого, твердого и бесконечного? Как у Красавчика-Дрейка?
При упоминании его имени меня затрясло опять — начался еще один оргазм.
Он не упустил этого. Он понял, на что я прореагировала.
— Значит, так оно и есть — я был прав, — сказал он очень нежно.
— Нет, нет! Я хочу тебя! Дай мне себя, Уолтер, дай! Он выпрямился и стоял, глядя на меня сверху вниз.
Я расстегнула молнию на его брюках и достала его.
Он был мягкий и маленький. Я взяла его в рот... Но что бы я ни делала, все было тщетно — он оставался мягким и маленьким.
Наконец, Уолтер взял обеими руками мою голову, приподнял и сказал:
— Прости. Я устал... очень... И потом я слишком много выпил.
Я ничего не сказала.
— Иногда я начинаю понимать, что слишком стар Для тебя, — сказал он.
— Я бы не стал обвинять тебя, если бы ты встречалась с другим мужчиной...
— Нет, Уолтер! Нет! — и я уткнулась лицом в его расстегнутые брюки. — Я хочу только тебя! — я начала плакать.
Он погладил меня по голове немного рассеянно. — Все хорошо, я тебя понимаю, я понимаю... Только в действительности он ничего не понимал.
Ничего. Он знал только одно — как манипулировать моим чувством вины.
Я поняла это именно в ту ночь.
Вот же дерьмо! Я оглядела пустую постель, потрогала свое тело — каждый нерв был напряжен. Мой дружок «Зеленый шмель», лежащий на ночном столике, с готовностью предложил себя: «Эй, крошка, я всегда готов, когда бы ты ни захотела!»
Я заговорила вслух:
— Но ты — подделка. Фальшь. Ненастоящий! Мертвый!
«Не суетись, крошка, — казалось, отвечает он. — Ты не можешь иметь все».
— Почему? — спросила я вслух. — Я хочу все, именно все!
«Хотеть все — не гуманно по отношению к себе, крошка. Да».
Я затрясла головой. Видимо, я уже немного свихнулась — докатилась до того, что разговариваю с вибратором. И вдруг я отчетливо поняла, что нахожусь одна, в совершенно пустой квартире. Одна!
Действие марихуаны кончилось.
Я выбралась из своей огромной постели, закурила обычную сигарету и вышла из спальни в соседнюю комнату. Выглянула в окно. Но из этого окна я могла видеть только жилой дом напротив. Ничего похожего на роскошный вид из окна того дома, где мы жили с Уолтером. Там можно было любоваться Центральным парком и панорамой города — огнями, убегающими в ночь.
Я взглянула на часы. Два ночи. Или утра?
Самое страшное в одиночестве то, что не с кем даже поговорить об одиночестве. Я подумала: а не прячут ли затемненные шторами окна городских домов такое же одиночество, как мое — никого рядом, чтобы перекинуться словечком?
А на побережье уже одиннадцать вечерам Гай, наверно, не спит.
Я набрала его номер. Никто не ответил. Он еще не вернулся с ужина.
Я села у телефона, и моя рука, безо всякой команды с моей стороны, набрала номер. После второго гудка я сообразила, куда звоню, и хотела было положить трубку, но там уже ответили.
— Простите, — извинилась я. — Я вас разбудила?
— Нет, — ответил Джон. — Я читал.
— Ваше предложение все еще в силе?
— Конечно.
— Я вдруг поняла, что просто должна выбраться из этого города на какое-то время.
— Я рад, — сказал он негромко.
— Когда вы уезжаете?
— Дневным рейсом в воскресенье, — ответил он. — Если вы спуститесь вниз, я заеду за вами в десять тридцать, — и мы успеем.
— , Закажите мне номер в отеле «Биверли Хиллз», пожалуйста.
- Предыдущая
- 47/109
- Следующая
