Книга духов - Риз Джеймс - Страница 13

• Предыдущая
• 13/147
• Следующая

– А в конце семестра, – продолжал он, – я держал длиннейший экзамен, который принимал не один, а двое из наших избранных. Два часа меня пытал Монро – он теперь ректор, после кончины Джефферсона. А Медисон заставил меня просидеть целых три часа! Но оба оценили меня, разумеется, высшим баллом.

– Разумеется, – поддакнула я.

– Mais helas![25] Я не сумел заплатить полторы сотни долларов, имея только сто десять. И, – тут он потер глаза кулаком, – влез в долги, а теперь увяз в них с головой. Задолжал не одному потомку Авраама в Шарлоттсвилле. Проиграл в «мушку» сокурсникам за один присест двести сорок долларов. Жулики – вот они кто! – Он обратил ко мне умоляющий взгляд. – Я взял карты в руки только ради того, чтобы погасить долг и остаться в университете, je vous assure![26]

Я ответила, что ему нет нужды в чем-либо меня уверять. Однако он не умолкал, и порой я гадала, замечает ли он вообще мое присутствие, настолько неумеренным был его гнев. Розали за дверью выказывала беспокойство, слыша неистовые возгласы брата и видя его бешеную жестикуляцию.

Наконец юноша выдохся и заключил свой монолог словами:

– И вот я растоптан и предоставлен обучать себя сам. Пал жертвой коммерции. В исправительном доме, надеюсь, вы меня навестите? Называется он «Эллис и Аллан», расположен на углу Главной и Тринадцатой улицы. – Он встал. – Новоприбывшему джентльмену наверняка требуется и желается многого. – Наклонившись ко мне, он добавил: – Готов украсть для вас все, что смогу.

Я объяснила, что для исполнения любых желаний и удовлетворения всех потребностей денег у меня достаточно. (Так ли это – откуда мне было знать?)

– Суть, mon ami, не в этом.

Он спросил, долго ли я намерена оставаться в Ричмонде. Мои планы его явно мало интересовали, но я ответила, что да, предполагаю на какое-то время в городе задержаться. На это сообщение он пробурчал что-то неодобрительное.

Что на меня так подействовало – то ли крайняя экстравагантность нашей встречи, то ли опустошенные кружки персиковой настойки, – не важно, но голова моя кружилась, а в глазах плавали искры, и тут, как бы прощаясь, он снова спросил, какое у меня дело к его сестре. Спросил так, мимоходом – похоже, ему было уже все равно.

– Ваша сестра любезно проводила меня до этой таверны. И, если вы позволите, Розали, надеюсь, поможет мне найти миссис Мэннинг.

Равнодушно кивнув, юноша изготовился шагнуть к выходу.

О, как я сокрушаюсь о словах, которые у меня вырвались напоследок, когда все уже вроде бы было улажено:

– Есть некая… Мама Венера – так, кажется? У нее, говорит Розали…

Тут Эдди – не этого ли опасалась Розали? – опять бухнул кулаком об стол и рявкнул:

– Мама Венера, да? Понятно.

Он ринулся к распахнутой двери. И вот они столкнулись вплотную, брат и сестра. Он кипел от ярости; она, к моему удивлению, не двинулась с места. Только замотала головой – нет, нет, нет! – с такой скоростью, что ее длинные косички превратились в карусель.

Хозяин воспользовался этим столкновением, чтобы всучить юноше счет. Выхватив его, Эдди сунул его в карман и удалился. К великому моему облегчению.

Розали сидела на красном бочонке. Погрустнев, молчала – и вдруг расплылась в улыбке.

Когда она спрыгнула на тротуар, я поняла, что должна следовать за ней.

Без лишних слов я покинула заведение Баулера и зашагала рядом с Розали, стараясь не отставать. Но почти напрасно: она неслась вперед так стремительно, что скоро я оказалась далеко позади. Пришлось попросту не терять ее из виду в надежде, что она приведет меня к миссис Мэннинг, где я окончательно разделаюсь и с братом, и с сестрой. Устроюсь – и направлюсь на рынок, к Селии.

Однако Розали вела меня не к миссис Мэннинг.

Что до Селии, то…

Ночной ливень с ураганом по-настоящему прополоскал весь город. Торопясь вслед за Розали, которая нарочно шла размашистым шагом, я едва успевала обходить лужи, скопившиеся в выбоинах тротуара. На небе не было ни облачка, и под лучами полуденного солнца блестевшие остатки дождя быстро исчезали со всех поверхностей – с серебрившихся булыжников, со сверкающих витрин магазинов. Изящная женщина в платье тыквенного цвета, поддерживаемая лакеем, ступила из экипажа на землю и, к моему немалому удивлению, с треском раскрыла зонтик с оборками. Солнце сияло вовсю, и безоблачное небо не грозило непогодой, как это было целый день накануне. Я не сразу, но поняла, что зонтик служит даме защитой от солнца. Потом, когда я выучу слово parasol, мне вспомнится эта женщина и этот самый день – начало превратностей моей фортуны в Америке.

Мы дошли до центра города. Вблизи рынка улицы стали более многолюдными: мимо проносились экипажи, женщины несли корзины, мальчишки предавались субботним играм. Я быстро наловчилась остерегаться свиней; они всюду – не с самым благодушным видом – бродили целыми табунами, роясь в кучах отбросов, нагроможденных посреди улиц им на досмотр.

На самом рынке можно было убедиться и в другом, более привычном употреблении хрюшек – превращенных в окорока. Там и сям над прилавками с железных крючьев свисали свиные туши. На деревянных подносах, скользких от свернувшейся крови, лежали свиные головы, осаждаемые роями мух. Торговали бараниной, телятиной, а также откормленной домашней птицей: готовая к столу продавалась за двенадцать центов, живая – дешевле. Подобного изобилия я еще не видывала. В юности мой скудный рацион сводился к тому немногому, что могли вырастить или собрать монахини, – зелень с сероватым отливом или плоды с прозеленью; изредка нам подавали мясо, годное только для тушения, или малоаппетитную на вид рыбу. Здесь же рыбацкий улов, разложенный на льду или на опилках – с плавниками, в раковинах и скорлупе, – переливался всеми цветами радуги. Его продавали фунтами, бушелями и корзинами.

Но привлекательней мясных и рыбных рядов мне казались другие, где высились целые груды овощей и фруктов. Особенно меня поразили поздние арбузы. Более знакомыми выглядели яблоки – золотистые, зеленые, красные всех оттенков, клубника (одна англичанка при мне ее забраковала как «cлишком мелкую»), груши, вишня, смородина. Предлагались бобы – различной формы. И, конечно же, кукуруза во всех видах: початками, дробленая, соленая и размолотая в муку.

• Предыдущая
• 13/147
• Следующая