Лучше не бывает - Рич Лейни Дайан - Страница 12

• Предыдущая
• 12/53
• Следующая

Я открыла рот, собираясь швырнуть ему в лицо гневные обвинения, но, к счастью, не успела ничего сказать.

– Это случилось восемь лет назад. Ее сбила машина – по нелепой случайности, – когда она шла на почту за каким-то заказным письмом.

Голос заметно дрогнул. До меня медленно, с натугой начало доходить. Сердце упало, стыд сменился состраданием.

– Она была в коме восемь месяцев. – Уолтер поднял на меня бесстрастный взгляд. – Я не вылезал из больницы, сидел у ее постели днем и ночью. Доктора уверяли, что шансов никаких. Чтобы отключить систему жизнеобеспечения, нужно согласие родных. Восемь месяцев… столько мне потребовалось, чтобы принять решение, а потом не было дня, чтобы я о нем не жалел.

Горло перехватило, чему я была только рада. Что можно сказать на такое? «Мне очень жаль» или «Блин, вот дерьмо-то»? Это тот случай, когда любой вариант неуместен. Мое сострадание нужно было Уолтеру, как прошлогодний снег. Да и я сама тоже.

– Я не солгал, когда сказал, что мой клиент лежал в Хейстингской больнице одновременно с тобой. И, проходя мимо твоей палаты, я увидел… – он отпил кофе и беззвучно поставил кружку на стол, – увидел, что ты совсем одна.

Я промолчала, зная, что позорно разревусь, стоит только открыть рот. В коме, и никого у постели – вот уж действительно душераздирающее зрелище! Выходит, он меня просто пожалел. Загадка разрешилась, но, ей-богу, уж лучше бы Уолтер Бриггс оказался извращенцем, который шастает по палатам в поисках возможности облапать бесчувственное тело. Во всяком случае, это было бы не так мучительно для меня.

– Ее звали Мэгги.

Уолтер ловил мой взгляд, но теперь уже я занималась упорным изучением содержимого своей кружки и жалела, что кружка слишком мала для того, чтобы в ней можно было утопиться.

– Ванда! Не думай, что я пришел поплакаться тебе в жилетку, и не сочти меня слабаком, который не способен оправиться от потери близкого человека. Все дело в том, что я совершил ошибку, а за ошибки приходится платить.

О чем это он? О какой ошибке? Что вообще со мной связался? Что сидел со мной в ресторане? Или что целовался со мной? А может, все, вместе взятое?

– Жизнь – это вечное крушение наших надежд… – прошептала я и передернулась от неуместного пафоса этого заявления.

Уолтер пожал плечами и слегка улыбнулся. Сочувственно так. Как видно, решил, что из нас двоих я куда больше заслуживаю жалости. А может, он с самого начала жалел меня. Быть объектом жалости мужика в расцвете сил! Лучше уж сыграть в ящик.

Он вдруг протянул руку. Я не отодвинулась, просто физически не могла. К моей щеке прижалась ладонь – теплая, мягкая, живая. И буквально излучающая энергию.

– Жизнь – это то, что мы сами из нее делаем.

С этим он ушел.

Минут двадцать я сидела, глядя перед собой, потом бросилась в ближайший бар – купить молочный коктейль и газету с объявлениями.

С шумом потягивая через соломинку коктейль, я водила тупым концом красного фломастера по строчкам раздела вакансий. Сборочный цех «Мазда» искал контролера в отдел запчастей. Я заключила это в красный овал. В зубоврачебный кабинет требовалась ассистентка. Я обвела и это. Я даже обвела «посредника для продажи «новы» 73-го года выпуска», но тут же сообразила, что не потяну.

Мысли мои блуждали, но все время возвращались к Уолтеру Бриггсу. Я не могла забыть выражения его лица в тот момент, когда он говорил о жене. Нетрудно было представить его склонившимся над ее неподвижным телом в больничной палате. Я вообразила себе день их венчания: белое платье, свадебный торт, счастливые лица. Как каждая история с трагическим концом, история их жизни теперь представлялась сказочной, безупречной. Мое воображение наделило эту пару всеми возможными достоинствами, и я убедила себя, что никто никогда не любил друг друга так беззаветно, как Уолтер и Мэгги, никто не был так привязан друг к другу и не жил в такой полной гармонии, как они. Разумеется, это было не так. Скорее всего он вечно забывал вынести мусор, и это ее невыносимо раздражало, а она… Ну, скажем, она обожала поп-корн и потом ковыряла в зубах, за что он ее просто ненавидел…

Я заставила себя вернуться к объявлениям и просмотреть все сначала, уже как следует. Фломастер снова заскользил по строчкам, готовый заключить в красный овал вакансию, которая была бы просто создана для меня.

«Делай хоть что-нибудь стоящее».

И только. Вот такое было объявление.

Я уставилась на него с разинутым ртом. «Делай хоть что-нибудь стоящее».

Кровь бросилась мне в голову. Кто бы он ни был, этот тип, он слишком о себе возомнил! «Делай хоть что-нибудь стоящее», ишь ты! В смысле, кто ничего стоящего не делает, тот может удавиться, так, что ли? А что, позвольте спросить, понимать под этим самым «стоящее»? Работу вообще? А если потерял работу, ты уже никому на фиг не нужен? Тебе нет места под солнцем? Ну и отлично! Как раз то, что требуется выброшенному за борт, – чтобы в него тыкал пальцем какой-то надутый ублюдок, высмеивая его с помощью идиотских объявлений в долбанных газетенках!

– Значит, делать хоть что-нибудь стоящее, да, гад ползучий? – процедила я, трясясь от ярости. – Я тебе покажу «стоящее»! Я тебе плюну в рожу! Надеюсь, это достаточно стоящий поступок для такого урода, как ты?

– «Хейстингс дейли репортер», отдел объявлений, у телефона Дженнифер. У вас есть уникальная возможность: первая неделя – четыре строчки всего за четыре доллара! Вас это интересует?

– Нет, спасибо, меня интересует совсем другое. В последнем выпуске, в разделе вакансий, было одно объявление… короче, мне нужно знать, кто его поместил.

Я заметила, что говорю не совсем внятно, и сообразила, что сжимаю зубами колпачок от фломастера. Выплюнула. Колпачок удачно отскочил от стола и приземлился в раковине.

– А что, в объявлении это не указано?

– Нет.

– Тогда там должен быть телефон.

– И телефона нет.

– Очень странно. Зачем же тогда было помещать?

Дженнифер не говорила, а вещала, как-то свойственно красивым южанкам. Я представила ее себе – высокую, стройную и белокожую, с волнистыми рыжими волосами, которые без всякого ущерба для внешности можно завязать в хвост на затылке. Таких я ненавидела просто из принципа.

– Вот именно. И, тем не менее, тут нет ни адреса, ни номера, ни чего-то еще. Совершенно не за что зацепиться. Всего пять слов: «Делай хоть что-нибудь стоящее». – Я шумно втянула в себя коктейль.

– Вы нашли это в разделе вакансий? – с сомнением уточнила Дженнифер.

– Да. И хочу подать жалобу.

– Жалобу? Но почему? Мне, например, это объявление очень нравится.

– Потому что у вас есть работа.

Это заткнуло Дженнифер на добрых полминуты.

– Так кому и как я могу подать жалобу? Есть у вас контроль за печатной информацией или что-то в этом роде? Кто-нибудь может разыскать этого мерзкого ублюдка и дать ему по шее от моего имени?

– Боюсь, что нет. В смысле, контроль у нас имеется, но подавать жалобу нет смысла. Мы мало что можем в тех случаях, когда объявление вызывает нарекания. Поместили – значит, поместили. И потом, это может быть даже не объявление, а лозунг. Знаете, как на плакатах: «Ведите здоровый образ жизни». Мы же не обижаемся на лозунги, правда? Они нас вдохновляют!

Пока Дженнифер вещала, я с трудом подавляла «скрежет зубовный».

– Значит, жалоба отменяется… – Я постучала фломастером по столу. – Могу я по крайней мере поместить объявление?

– Сколько угодно! Четыре строчки всего за четыре доллара.

– Отлично. Записывайте: «"Стоящему". Что это ты о себе возомнил, умник? Ванда требует ответа. 555-8936».

Пару минут слышалось кликанье клавиатуры, потом Дженнифер прочитала напечатанное.

– А теперь, пожалуйста, номер вашей кредитной карты.

– Сейчас. – Я схватилась за сумочку.

– С вас пятьдесят шесть долларов.

– Что?! – Сумочка чуть не вылетела у меня из рук. – Каких еще пятьдесят шесть? А как же насчет четырех долларов за четыре строчки?

• Предыдущая
• 12/53
• Следующая